стороны, мог бы принять на себя руководство по оперативной части, с другой — явился бы лицом, могущим всесторонне осветить обстановку.
5) Генерал Корнилов требует, чтобы правительство прекратило немедленно дальнейшую рассылку приказов и телеграмм, порочащих его, Корнилова, еще не сдавшего верховного командования, и вносящих смуту в стране и войсках. Со своей стороны, генерал Корнилов обязуется не выпускать приказов к войскам и воззваний к народу, кроме уже выпущенных.
В этом был весь Корнилов: только-только преодолев болезнь, имея ещё слабость телесную, имел и железную волю к победе. Его отстраняют от должности, вполне могут арестовать, а он диктует условия.
- Хорошо, я доложу и немедленно выезжаю, - сказал Алексеев. - Продолжайте до моего приезда осуществлять командование войсками.
Главнокомандующий, обвиненный в измене и предательстве Родины с преданием его за это в дальнейшем суду, получил приказание продолжить командование армиями этой Родины.
Алексеев передал условия, а Керенский действительно отдал приказ о выполнении армиями всех оперативных приказаний Корнилова и Ставки.
Днём 31 августа поезд генерала Алексеева тронулся в путь на Могилёв. В ночь с 31 августа на 1 сентября Алексеев из Витебска связался с Могилёвом. У аппарата был генерал Лукомский.
- У аппарата генерал Алексеев.
- У аппарата генерал Лукомский. Какой армией ваше высокопревосходительство командовали на маневрах 1913 года?
- Я командовал 3-й австрийской армией, взявшей Пултуск.
У членов Витебского Совета, присутствовавших при разговоре, вытянулись лица от ужаса: «Перед нами что, вражеский агент?»
- Нет, - ответил Вырубов, сопровождавший генерала, - это была штабная игра, учения ещё до войны.
- Циркулирующие сплетни и слухи, - диктовал Алексеев телеграфисту, - окутывают нежелательным туманом положение дел, а главное вызывают некоторые распоряжения Петрограда, отдаваемые после моего отъезда оттуда и могущие иметь нежелательные последствия. Поэтому прошу ответить мне: 1. считаете ли, что я следую в Могилёв с определенным служебным положением, или же только для переговоров. 2. Предполагаете ли, что с приемом мною руководства армиями дальнейший ход событий будет определяться прибывающей в Могилёв вероятно 2-го сентября или вечером 1-го сентября следственной комиссией под председательством военного и морского прокурора. От этого будет зависеть мое собственное решение, так как я не могу допустить себе, быть простым свидетелем тех событий, которые подготовляются распоряжениями и которых, безусловно, нужно избежать.
- Сегодня вечером, - ответил Лукомский, - генерал Корнилов говорил мне, что он смотрит на вас, как на лицо, предназначенное на должность начштабверха, и предполагал после разговоров с вами и, показав вам ряд документов, которых вы вероятно не имеете, дать вам свое окончательное решение, считая, что, быть может, ознакомившись с делом, вы несколько измените тот взгляд, который, по-видимому, у вас сложился. Во всяком случае, уверяю вас, что генерал Корнилов не предполагал устраивать из Могилёва форт Шаброль и в нем отсиживаться. Я убежден, что ради того, что бы ни прерывать оперативной деятельности и дабы в этом отношении не произошло каких либо непоправимых несчастий, вам не будет чиниться никаких препятствие по оперативным распоряжениям. Вот все, что я знаю. Если этот ответ вас не удовлетворяет, я могу разбудить генерала Корнилова и дать вам дополнительный ответ. Нужно ли?
- Да, придется разбудить, так как всего сказанного вами недостаточно. После тяжелого размышления я вынужден был силою обстоятельств принять назначение, во избежание других решений, которые могли отразиться на армии. В решении этом я руководствовался только военной обстановкой, не принимая во внимание никаких других соображений. Но теперь возникает вопрос существенной важности: прибыть в Могилёв только для оперативной деятельности, при условии, что остальная жизнь армии будет направляться другою волею, невозможно. Или придется взять все, или отказаться совершенно от появления в Могилёве. Я сказал вам, что после моего отъезда из Петрограда, оттуда идут распоряжения, идущие помимо меня, но прямо касающийся событий, которые могут разыграться в Могилёве. Поэтому явиться невольным участником столкновения двух воль, не от меня зависимых, я считаю для себя и недопустимым, и недостойным. Или с прибытием в Могилёв я должен стать ответственным распорядителем по всем частям жизни и службы армии, или совсем не должен принимать должности. В этом отношении не могу допустить никакой неясности и недоговоренности, так как это может повлечь за собой непоправимые последствия. Я понимаю, что документы могут осветить мне ход событий. Думаю, что мой взгляд не идет в разрез с сутью этих документов. Но в настоящую минуту вопрос идет о практическом разрешении создавшегося положения.
- Для получения мне вполне определенного ответа от генерала Корнилова на ваши вопросы было бы крайне желательно получить от вас освещение двух вещей: 1. что делается с Крымовым и 2. решено ли направить сюда что-либо для ликвидации вопроса.
- Я задержал сегодня свой отъезд до 10 ч. утра, что бы дождаться приезда генерала Крымова в Петроград. Видел его и разговаривал с ним. На пути видел бригадных командиров Туземной дивизии и читал записку, присланную им от генерала Крымова. Записка говорит об отводе Туземной дивизии в район станции Дно и о прибытии начальников дивизии и бригадных командиров в Петроград. Сейчас в Витебске циркулируют неясные слухи, что с генералом Крымовым что-то случилось, но слухам этим я не доверяю и предполагаю, что он остался в Петрограде. Крымов говорил мне, что в 12 часов он должен был быть у Керенского. На 2-ой ваш вопрос должен сказать, что при отъезде я заявил, что беру на себя спокойно, без всяких толчков вступить в исполнение обязанностей. К глубокому сожалению на пути узнал, что непосредственно из Петрограда отдаются распоряжения, которые становятся мне известными совершенно случайно, — о направлении средств для насильственной, если нужно, ликвидации. Потому-то я и высказал, что для меня и недостойно, и недопустимо пребывание при таких условиях в Могилёве. Вот причина, вследствие которой для меня необходим ясный ответ. От него будет зависеть мое решение. Но, к сожалению, я не могу сейчас повлиять на остальные распоряжения. Сознаю только глубоко, что допустить до подобной ликвидации было бы большой ошибкой.
- Генерал Корнилов просит вас приехать, как полномочного руководителя армиями. Но вместе с этим генерал Корнилов настаивает, что бы вы приняли все меры к тому, чтобы никакие войска из других пунктов теперь в Могилёв не вводились и к нему не подводились, ибо по настроению здешних войск произойдет кровопролитие, которое генерал Корнилов считает необходимым избежать. Со своей стороны он примет меры, дабы никаких волнений в Могилеве не было. Генерал Корнилов просит вас ответить, можете ли вы ручаться, что эта его просьба, чтобы войска к Могилёву не подводились, будет исполнена?
- Сделаю все.
По окончании разговора Алексеев спросил:
- Василий Васильевич, я узнал, что Витебский и Смоленский военные комитеты собирают войска для похода на Ставку. Что это значить?
- Я об этом ничего не знаю, - пожал плечами Вырубов.
- Хорошо, завтра спросим у Керенского.
В Ставке Корнилов молча выслушал доклад Лукомского о разговоре с Алексеевым и приказал собрать старших офицеров штаба. Штаб собрался. Лукомский ещё раз рассказал о разговоре с Алексеевым.
- Прошу каждого высказать своё мнение об этом, - сказал Корнилов.
Большинство высказались о неподчинении Временному правительству.
- В Могилёве у нас достаточно сил, что бы сопротивляться любому карательному отряду.
- Одним отрядом, боюсь, дело не ограничится, - мрачно заметил Лукомский. – Сопротивление убедит всех, что мятеж действительно имел место. Керенского это очень обрадует. Получается, что он прав. К тому же, при сопротивлении мы потеряем оперативное управление фронтами, а в условиях войны это грозит непредсказуемыми последствиями.
Выслушав всех, Корнилов произнёс:
- Спасибо, господа офицеры, я учту ваше мнение.
Все разошлись, а через час Корнилов вызвал Лукомского к себе.
- Вы правы, Александр Сергеевич, дальнейшее сопротивление было бы глупо и преступно. Пойдите на телеграф и передайте генералу Алексееву, что я и вы ему подчинимся, и ему в Ставке не угрожают никакие неприятности.
В Могилёв Алексеев прибыл в три часа дня 1 сентября, его встречал генерал Лукомский.
В Ставку, в кабинет Корнилова Алексеев зашёл один, Вырубов остался ждать в приёмной. Там же находились адъютанты Корнилова – поручик Долинский и корнет Хаджиев. Спустя некоторое время в приёмную пришли жена и дети Корнилова.
Через два часа из кабинета вышел взволнованный Алексеев, прошёл приёмную и пошёл вниз по лестнице.
Таисия Владимировна бросилась в кабинет к мужу. Корнилов стоял у окна и смотрел на Днепр. Он обернулся на звук открываемой двери. Она бросилась к нему на грудь, разрыдалась. Корнилов обнял её, гладил по волосам.
- Ну, что ты плачешь, Таечка? Не надо, успокойся. Ничего, ничего, всё хорошо. Ты думала, я застрелюсь?
Она замотала головой у него на груди.
- Богатства у меня нет, а честь есть. Застрелиться, значить признаться в собственной вине. А вины на мне нет. Да и как я своих брошу? Они мне верят и пойдут за мной. А ты? А Наташа, а Юра? Нет, Алексеев прав. Будем жить, будем бороться.
- Против Керенского?
- Что Керенский? Он пловец отменный, да воды найти не может. Есть враг и посерьёзней. Большевики! А за ними германцы. Алексеев своим авторитетом спас Временное правительство, но правительство-то вре-менное.
Они вышли из кабинета. Двадцатилетняя Наташа и десятилетний Юра бросились к отцу. Корнилов прижал к себе дочь, погладил по голове сына.
- Как думаешь, Хан, - сказал он Хаджиеву, - что дальше будет?
- Все, что случается с человеком, все к лучшему, ваше высокопревосходительство. От судьбы не уйдешь. Все великие люди страдали.
- Ну, не такой уж я великий.
Генерал был не большого роста.
Алексеев направился в аппаратную и связался с Керенским.
- Александр Фёдорович, я принял на себя обязательство путем одних переговоров окончить дело. Мне не было сделано даже намека на то, что уже собираются войска для решительных действий против Могилёва. Войска идут из Витебска, Смоленска и Москвы, мне полковник Верховский докладывал по телефону из Москвы. Что это значить?
- Михаил Васильевич, нами был получен за эти сутки целый ряд сообщений устных и письменных, что Ставка имеет большой гарнизон из всех родов оружия, что она объявлена на осадном положении, что на 10 верст в окружности выставлено сторожевое охранение, произведены фортификационные работы с размещением пулеметов и орудий. Принимая всю обстановку во внимание, не считаю возможным подвергать вас и следственную комиссию возможному риску и предложил Короткову двигаться. Никаких других распоряжений, каким бы то ни было, другим частям от меня не исходило. Я предлагаю вам передать генералу Корнилову, что он должен
