5
На следующий день, 8 августа, Савинков стал настаивать, что бы Керенский подписал записку Корнилова и представил её Временному правительству.
- Я никогда, ни при каких обстоятельствах, Борис Викторович, не подпишу эту записку, - упорствовал Керенский.
Он стоял, опираясь кулаками на стол, и из-под лобья смотрел на своего заместителя по военным и морским делам.
- Но почему, Александр Фёдорович?
- Вы хотите, что бы я собственноручно дал добро на установление диктатуры Корнилова? Вот здесь написано: «Введение на всей территории России в отношении тыловых войск и населения юрисдикции военно-революционных судов, с применением смертной казни за ряд тягчайших преступлений, преимущественно военных». И что это, по-вашему, как не установление диктатуры?
- Мы собираемся наводить порядок в России или ну его на фиг?
- Что за выражения, Борис Викторович? Собираемся, но не такими методами!
- А какими?
- Демократическими.
- Если не будет кнута – пряник не поможет!
- Тиранию мы не допустим!
- Тогда я подаю в отставку, Александр Фёдорович!
- Не имею ничего против, Борис Викторович!
Савинков по-военному развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.
Керенский смотрел ему вслед и думал, что предложение Корнилова правильное, что так и надо действовать, но Советы не одобрят, а воспримут как наступление на завоевания февральской революции. А это-может стоить ему кресла министра-председателя.
Керенский был прав – Советы меньшевиков и эсеров были против любой диктатуры. В результате они дождались диктатуры пролетариата, в лице его передового авангарда - Российской Социал-Демократической Рабочей партии (большевиков).
Утром, 9 августа, Савинков связался по прямому проводу с Корниловым и предложил ему немедленно прибыть в Петроград.
- Я вам докладывал, что положение на фронтах сложное, и я бы предпочёл остаться в Ставке, - возразил Корнилов.
Положение на фронтах действительно было сложное, но причина отказа была не в этом. Доброжелатели уже успели нашептать Корнилову, что вагонетка со шпалами была не просто так: а если это неудавшееся покушение? И что дыма без огня не бывает, если говорят, что снимут с должности, то снимут и снимут именно в Петрограде. А могут после, и убить там же. Корнилов был храбрый человек и смерти не боялся, но хотя бы знать: откуда пуля прилетит!
- Лавр Георгиевич, если тыла не будет, то армию ничего не спасёт. Порядок в стране наводить надо, а Керенский осторожничает. Надо, что бы надавили на него своим авторитетом.
Главнокомандующий нехотя согласился и в тот же вечер уехал.
Телеграмма от Керенского, сообщавшая, что правительство не видит необходимости присутствие в столице верховного главнокомандующего, его в Ставке не застала.
Утром 10 августа по улицам Петрограда в направлении Зимнего дворца двигался открытый легковой автомобиль с вооружёнными текинцами, далее закрытый автомобиль с главнокомандующим и свитой, а замыкал колонну грузовик с пулемётами. У Зимнего дворца текинцы как в бою заняли вестибюль, и установили два пулемёта и только потом во дворец вошёл сам главнокомандующий в сопровождении охраны.
Керенский встретил Корнилова холодно и прямо с порога заявил, что он лично не приглашал главнокомандующего и, поэтому, не ожидал его увидеть здесь.
- Но если вы уже всё равно здесь, Лавр Георгиевич, то в 6 часов вечера состоится заседание правительства, где вы можете изложить свои предложения по реорганизации армии.
Корнилов уехал на Мойку к Савинкову. Там главнокомандующий ознакомился с переработанным вариантом своей записки.
- И что вы думаете по этому поводу, Юрий Николаевич? - обратился он к генерал-квартирмейстеру Плющик-Плющевскому, первому автору этой записки.
- Здесь не хватает главного, господа… пардон… товарищи, нет мер, способствующих повышению власти командиров. Не будет этих мер, воинские начальники просто-напросто не смогут командовать. Сознание солдатами своего долга перед родиной, революционное сознание это, конечно, хорошо, но должен присутствовать и страх наказания.
- Я согласен: армия всегда держалась на дисциплине ещё со времён Древней Греции и Рима, - сказал Корнилов.
- Лавр Георгиевич, - взмолился Филоненко, - вы подпишите этот вариант. А в процессе обсуждения, ознакомите правительство с первым вариантом. Всё на словах им объясните.
- Зачем же такие сложности, Максимилиан Максимилианович? Проще сразу показать первый вариант.
- Вы солдат, Лавр Георгиевич, примой и честный, - ответил Филоненко, - а здесь политика. А политика - дело тонкое! Где-то надо уступить в мелочи, что бы сохранить главное, а где-то надо так подстроить, что бы оппоненту казалось, что это не ваше решение, а его. Главное – добиться требуемого результата.
После нескольких часов уговоров Корнилов согласился подписать переделанный вариант записки.
К 6 часам вечера все отправились в Зимний дворец. Но оказалось, что заседание правительства Керенский отменил, решив обсудить записку в узком кругу. В этот круг он пригласил министра иностранных дел Терещенко и министра финансов Некрасова. А Савинкова на совещание не пустили.
- Вы в отставке, Борис Викторович, - крикнул ему Керенский из глубины кабинета.
Савинков был искренне удивлён: он не писал заявление об отставке, а значить, соответственно, Керенский его и не подписал.
Генерал Плющик-Плющевский зачитал текст записки, составленный Филоненко. Керенский молчал, а Некрасов, как бывший инженер-путеец очень возмущался. Ему не понравилось предложенная милитаризация железных дорог.
- Это может привести к развалу транспортной системы и забастовкам путейских рабочих, - сказал он и потом долго и обстоятельно объяснял почему.
Корнилову сложно было, что-либо возразить, поскольку он сам только недавно ознакомился с этим разделом записки и не успел ещё выработать своё мнение о нём.
Предложения о промышленности и транспорте были жёстко раскритикованы, зато военные меры были встречены благосклонно и Корнилову пообещали, что изучит первоначальный вариант записки. С чем Корни-лов и отбыл в Могилёв.
Утром 11 августа Савинков принёс Керенскому прошение о своей от-ставке. Министра-председателя это никак не устроило.
- Вы – террорист, Борис Викторович. Ленин, но с другой стороны! Вы намереваетесь меня убить. Вы выходите из правительства? Ну, что же, теперь вам открываются огромные возможности для независимой политической деятельности. Мы с вами будем соперники.
- Нет, Александр Фёдорович, я уж лучше добровольцем на фронт.
- Ну, конечно! Будущий русский Бонапарт должен сначала заработать воинскую славу.
- Откуда такие фантазии?
- Фантазии? А где вы были сегодня ночью? Корнилова провожали? И что вы ему обещали? Слушаете своего Филоненко, он вам и нашёптывает всякое. Слушайте, слушайте – Наполеоном станете! Терпеть его не могу! Против меня замышляете! Избавьтесь от него!
- Зачем? У меня своя голова на плечах, почему я должен кого-то слу-шать? А Филоненко человек дельный и расторопный, зачем мне от него избавляться?
Керенский слушал и что-то черкал на листке бумаги, оторвался от своего занятия и показал две большие буквы «КС».
- Вы этого добиваетесь, Борис Викторович? – спросил он и показал буквы.
Не дожидаясь ответа, Керенский перечеркнул косым крестом буквы и сказал:
- Не будет этого! Не будет ни Корнилова, ни Савинкова!
Он перевернул лист и нарисовал на обороте огромную букву «К».
- Будет только Керенский.
Договариваться стало больше не о чем, Савинков ушёл.
Для Керенского утро только начиналось.
Члены правительства из газет узнали, что Савинков подал в отставку, Корнилов вечером был в Зимнем дворце и ночью уехал. Возмущению не было предела: Керенский, опасаясь диктатуры, ведёт себя как диктатор.
Наиболее обиженной посчитала себя группа конституционных демо-кратов (кадетов), входивших в правительство. Кокошкин, лидер этой группы, занимавший должность государственного контролёра в прави-тельстве, ворвался в кабинет к Керенскому.
- Что вы себе позволяете, Александр Фёдорович? Корону на себя примеряете? Александр IV?
- Да вы что, Фёдор Фёдорович? Какая корона?
- Вы вчера отменили заседание правительства, а сами принимали Корнилова. О чём вы с ним договорились?
- Я был не один, а с Некрасовым и Терещенко. Корнилов зачитал нам текст своей записки Временному правительству.
- Вы должны немедленно ознакомить с ней правительство, а иначе фракция кадетов в правительстве, мы, все четверо, подаём в отставку!
Ссориться с крупнейшей правой партией в планы министра-председателя не входило, и он сказал спокойным голосом:
- Разумеется, ознакомлю. Должен я был всё обдумать, составить своё мнение, прежде чем представить её Временному правительству? Мы с вами юристы, Фёдор Фёдорович, мы не можем и не имеем права всё решать с кавалерийского наскока. Сегодня вечером правительство ознакомиться с этой запиской.
Керенский был зажат между эсеро-меньшевистским Советом (будучи сам эсером, став членом этой партии не так давно), кадетами и союзниками. Эсеры – самая большая левая партия в России в случаи чего легко могли вывести на улицы Петрограда возмущённые, революционно настроенные народные массы. Кадеты поддерживались буржуазией, это была её партия, а это - деньги. Они могли их дать, а могли и не дать. У союзников бывшего царского правительства тоже были деньги, и они были заинтересованы в продолжение войны и прямо это требовали. А как воевать с разложившейся армией? У союзников, если что пойдёт не так, можно будет укрыться и, поэтому приходилось соглашаться с их требованиями. Да и Савинкова он не мог прогнать в стан своих врагов.
Вечером, как и было объявлено, состоялось заседание Временного правительства. Зачитали первый вариант записки Корнилова. Керенский дал краткое пояснение, по поводу смертной казни в тылу, он сказал:
- По сути, всё верно. Саботаж в тылу – это преступление, это пособничество врагу. Но обстановка в стране накалена и вводить её сразу преждевременно. Завтра откроется в Москве Государственное совещание, которое, я надеюсь, разрешит все противоречия и сплотит партии. И после этого, когда подтвердятся наши полномочия, можно вернуться к вопросу о смертной казни в тылу в частности и о поставленных Корниловым вопросах, вообще.
В это время в Могилёве Корнилов рассказывал Лукомскому о результатах своей поездки в столицу:
- Алексеев абсолютно правильно называет Керенского болтуном всея России. Говорит много, обещает ещё больше, только ничего не делает. Выжидает что-то. Хитрец из хитрецов. Того и гляди сам себя обхитрит. А время болтовни прошло. Контрразведка мне докладывает, что в конце августа большевики готовятся захватить власть.
- Но их мало. Это не самая популярная партия в России.
- Горстка храбрецов вполне способна опрокинуть полк, если они сплочены в едином порыве. России не везло с правителями. Царь-батюшка был мягок и не решителен. Керенский болтлив и столь же не решителен. А большевики, как я понимаю, собраны в кулак и подкреплены немецкими деньгами и не побояться пролить кровь. А на удар лучше всего ответить
