На Полтаву! (из Павловска в г. Хорол)
(история об украинском борще, механическом заводе и о человеческом взаимопонимании)
В трех тысячах километрах от Москвы, в сибирском посёлке, районном центре Павловск, жизнь кипела и била 'ключом перестройки' по старым кадрам, устоям и спокойной, размеренной жизни. С экранов телевизоров и в газетах разного уровня лились сладкие монологи молодого Генсека, и казалось, что каждому гражданину большой страны - СССР, вдруг, захотелось хлебнуть из чашки чего-нибудь свежего, расправить плечи, якобы согбенные, щёлкнуть суставами мозолистых рук, поучаствовать в строительстве ещё более светлого, обещанного, будущего. Особенно рьяно 'бросались в бой' молодые партийные кадры, считающие себя засидевшимися, под гнетом старой гвардии. Веяло очередной весной.
Все колёсики жизни крутились: по всей огромной стране работали предприятия, стройки, автобазы, каждое утро рабочие дружной вереницей пересекали проходные своих заводов и фабрик, с дружелюбной улыбкой здороваясь с коллегами и товарищами по цеху, колхозники с песнями, вилами и граблями на плечах, шли и ехали в поля. И в торговле, в местном райпотребсоюзе, работа тоже шла как всегда: готовились к весенней ярмарке в краевом центре, чтобы порадовать горожан, закупали излишки продуктов у населения, завозили необходимые товары для этого же населения, заготконтора накапливала дефицит на радость некоторых местных чинуш и для поощрения передовиков на селе после посевной. В общем, всё было в райцентре как всегда, планово - поступательно, пока в марте месяце, после очередного или внеочередного пленума ЦК в Москве, требующего 'уделить особое внимание строительству пищевых и перерабатывающих предприятий на селе и обеспечить...', не встал, вдруг, вопрос о завершении строительства, приостановленного года два назад, хлебозавода. Молодое районное партначальство и краевое руководство потребсоюза, чуть не ногами стали топать и рьяно требовать - достроить хлебозавод. Но строители упирались, ссылаясь на невозможность выполнения строительных работ из - за отсутствия бункеров для хранения муки, которые нужно смонтировать до начала возведения стен, а поставка этих самых бункеров по графику будет только в четвертом квартале, т.е. через семь-восемь месяцев. А эти сроки поставки утверждены в Москве в прошлом году и зафиксированы в планах Госснаба, хотя той же Москвой, точнее Центросоюзом, с подачи краевого руководства, окончание строительства завода запланировано на тот же четвертый квартал. Так что, строители развели руками, не обращая внимания на топот ног, тем более что финансирование строительства тоже будет открыто в четвертом квартале с переходом на следующий год.
- И, что? А стены, перекрытия и полы Вы не можете делать, время-то летнее на подходе?
- Кранов у нас таких нет в крае, чтобы потом через крышу их опускать. Основные работы, которые можно было сделать - два года назад сделаны. Вам же этот хлебозавод тогда был 'по барабану'. - Отвечал начальник строительной организации. - И сейчас по мелочам делаем работы, какие возможно, и заметьте - без оплаты! А строители тоже кушать хотят.
- А если эти самые бункера завод поставит Вам завтра? - Вопрошал краевой начальник.
- А финансирование?
- Ну, будем искать. Так как же, если завтра у Вас бункера появятся?
- Ну, появятся, значит, будем изыскивать резервы спецов, а значит, послезавтра и начнем монтаж. - С уверенностью отвечали строители, понимая, что бункера с Полтавы поступят точно по плану - в четвертом квартале и ни как ни во втором. А достраивать нужно было обязательно, тем более что краевое руководство уже пообещало Москве - когда, где и сколько будет построено '...в свете решений партии...', а неисполнение обещаний, данных 'на верх', особенно для 'молодого перестроечного руководства', может стоить потери кресел и дальнейшей карьеры:
- Ну, значит, так и запишем: обязать райпо в срочном порядке доставить бункера из Полтавы на Алтай, под личную ответственность... - Посмотрев на всех присутствующих, оценивая на кого бы возложить потом вину в случае срыва строительства, краевой чиновник закончил: - ...под личную ответственность зама по строительству! Всё, все свободны!
Возражения не принимались, разговор был окончен, протокол совещания составлен, подписан чиновниками и строителями и аккуратно убран в коленкоровую папку, торжественно взятую крепкой рукой краевого руководства, которое и увезло его, как будущий приговор, в черной волге в краевой центр.
Владимир тогда подумал, что, всё-таки, перестройка должна была что-то изменить и не только в делах, но и в умах! Или наоборот. Потом, он получил 'отеческое' наставление:
- В общем, так, езжай в Полтаву на завод, в город Хорол, и без бункеров, не возвращайся. Можешь там жить, пока их не получишь и не отправишь в Барнаул!
...Командировочные и все необходимые документы были приготовлены оперативно, билет на ближайший самолет до Москвы заказан...
Москва, в этот раз, выглядела более привлекательной и нарядной, было тепло и солнечно, все-таки середина апреля, почти лето. Задерживаться в Москве особых причин не было, впереди ждала Полтава. Знания о Полтаве, к сожалению, были ограничены рамками школьной программы, и то из произведения 'Полтавская битва', да уроков истории, поэтому желание познакомиться с Полтавой воочию было огромное, а Москва она никуда не денется, там он погуляет еще на обратном пути.
С непонятным, празднично-поющим, настроением и с вертящимися в голове словами, неизвестно откуда взявшимися, на мотив пионерской песни 'на зарядку, по - порядку...': 'на Полтаву,.. как на битву!.. на Полтаву, как на битву, понеслись!..', Владимир вошел в купе поезда. Вскоре, дернувшись несколько раз, немного лениво и враскачку, постукивая на стыках рельс колесами, поезд отделился от вокзала.
На вокзалах, в вагонах метро и электричках люди не знакомятся, а, молча, утыкаются в газету, книгу, оконное стекло или дремлют, безучастные ко всему их окружающему, но только не в купе поездов дальнего следования. В этих 'мини-ячейках общества' знакомятся сразу слету, с порога, видимо включается какой-то тумблер в мозгу человека - толи 'тумблер общения', толи 'тумблер раскрепощения' и, как-то сразу, небольшое пространство купе расширяется и становится вместительным и уютным. Через несколько минут, под мерный стук колес и покачивание вагона соседи по купе, не сговариваясь, стали доставать из сумок и пакетов продукты, и раскладывать их на столике, а за общей трапезой и разговорами 'за жизнь' знакомство закрепилось. В полдень следующего дня поезд прибыл на станцию Хорол, откуда до города было рукой подать, а там и находится цель командировки - тот самый, необходимый ему, Механический завод.
Устроиться в местную двухэтажную гостиницу проблем не составило, ибо было видно сразу, что этот город не избалован туристами и отдыхающими - обычный провинциальный трудовой городок, с несколькими десятками двух - трехэтажных домов и населением в пятнадцать тысяч человек, и на первый взгляд он напоминал алтайский поселок Павловск, откуда Владимир и приехал. Это чуть позже он узнал, что Хоролу уже более 900 лет! Новость эта была неожиданна!
Рядом с гостиницей располагался небольшой ресторан, куда Владимир и наведался на обед, а может сразу и на ужин, чтобы пополнить энергией организм. Ресторанный зал, с десятком столов и деревянной лакированной барной стойкой в глубине, со стенами персикового цвета, украшенными резными панно и картинами с украинскими пейзажами был пуст, если не считать присутствия пышной официантки, очевидно до его появления находившейся в состоянии 'анабиоза'. Видимо, ажиотажа в посещении данного заведения 'жаждущими и голодными' особо не наблюдалось и не ожидалось, во всяком случае, в ближайшие два-три часа. Из общепринятого в кафе и ресторанах страны меню, он выбрал: двойной люля-кебаб со сложным гарниром, салат, чай, 100 граммов водочки с огурчиком, для 'аппетита', и фирменное блюдо: украинский борщ с 'пампушками'.
Вскоре на столе появился графинчик, ложки, вилки, тарелочка с глазированными маленькими булочками и большая тарелка красного борща, ароматный запах которого слегка вскружил голову. Борщ оказался по-украински густым и вкусным, вот только 'пампушек' в нем обнаружено не было, о чем, как бы с обидой, он и заметил официантке. Она глянула на него, удивлённо, как на человека из другого мира и объяснила, несведущему, что такое 'пампушки'. Оказывается, принятые им за глазированные булочки к чаю и были те самые 'пампушечки', облитые чесночным соусом, и они скромно стояли особняком на столе. Дабы загладить данный 'казус' и, внести в кассу ресторана дополнительный доход, Владимир, краснея явно не от водки и извиняясь за свою безграмотность в особенностях национальной кухни, промолвил, переводя на шутливый тон:
- Вот это я, красавица, лопухнулся, так лопухнулся! Я ведь подумал, что это сладкие булочки к чаю, а 'пампушки' - это типа наших русских 'клецок'! Ну, буду знать, теперь! А борщ - ну очень вкусный, прямо чуть ложку не проглотил. Давайте повторим, тогда, борщец, ещё одну тарелочку, тем более, что и 'пампушки' остались! Ну, и водочки грамм, эдак, сто!
В ответ она одарила его очаровательной улыбкой:
- Хорошо, борщ сейчас принесу, а вот водки, извините, можно только 100 грамм на один заказ и в одни руки... - И сразу же добавила: - Или вина двести грамм...
Владимир, конечно, знал, что новые антиалкогольные законы несли в себе ограничения по продаже спиртного по всей стране и, порой, доходили до абсурда, но здесь, в этом небольшом городке, в пустом зале ресторанчика кроме него и официантки - никого! В прошлом году у него был подобный случай, но, то было в Москве, и тогда он, с друзьями, пересел за другой столик - и всё было в норме.
- Девушка, я же здесь один клиент, это ж так просто: пустой графинчик взять и заменить на графинчик со 100 граммами, и все...
- Понимаете, нам не положено! Или сто грамм водки или вина двести грамм! И только к заказу, на один столик!
- Ну, хорошо. Тогда, я сейчас пересаживаюсь за другой столик, - Говоря это, Владимир пересел за столик у окна, прихватив с собой тарелочку с 'пампушками' и, на полном серьезе, понимая всю глупость ситуации, произнес:
- А теперь мне, пожалуйста, борща без 'пампушек' и, пожалуй, винца двести грамм!
Заказ был принят и 'пышнотелая' плавно уплыла на кухню...
...Рано утром следующего дня Владимир отправился на завод. Город уже жил своей жизнью и не частые прохожие спешили по своим делам, скорее всего на работу. Вскоре впереди показались ворота и забор Механического завода. На первый взгляд он напомнил Владимиру ремзавод в Павловске и точно такой же дремлющий пенсионер-вахтер-охранник (ну прямо брат- близнец), с открытыми глазами и водруженными на нос картошкой запотевшими очками, исполнял свои обязанности, облокотившись на стол, и сладко, 'почти незаметно' для проходящих работников завода, посапывал и почмокивал в такт настенным часам с кукушкой за его спиной.
