скоро мы добудем себе оружие. Разгромим кровавую армию красных! Желающие войти в мой отряд, подходите. А сейчас я предоставляю слово членам подпольного комитета, Комиссарову и Андрею Ячменеву, вашему односельчанину и главному организатору.
Перед народным собранием Комиссаров выступил коротко:
– Товарищи крестьяне, советская власть нам ничего плохого не сделала, то, что она просила, мы выполнили и отдали хлеб вовремя. Это коммунисты ненасытные заставляют волисполкомы собирать с нас дополнительный налог. Я призываю судить всех арестованных коммунистов и покарать их за злодейство и сделать это нужно незамедлительно.
– Смерть коммунистам! Долой большевистскую власть, – поддержали его многие односельчане.
Андрей Ячменев и члены подпольного комитета, после того, как отряд Зайцева скрылся за селом, собрали экстренный совет. События разворачивались чрезвычайно быстро, потому повстанцы создали оперативный штаб, в который вошли два десятка человек. Сразу же выбрали следственную комиссию, состоящую из шести членов, и доверили руководить ею Комиссарову, принявшему решение о немедленном суде над коммунистами и их пособниками. Штаб вынес постановление: мобилизовать всех граждан от восемнадцати до сорока лет. В связи с чрезвычайным положением и по законам военного времени, всех, кто откажется, считать врагами восставшего народа.
Внезапность, с которой действовали повстанцы, была им только на руку. Иван Ситников, назначенный командиром отряда, провел обыск в волостном управлении и нашел документы, в которых числились вьюнские крестьяне, состоящие в коммунистах. Не успев уничтожить списки, они сами подписали себе смертный приговор, либо следственная комиссия уже начала работать и преступления коммунистов и прочих активистов были подтверждены документально. Нашлись свидетели, показавшие, что тот или иной партийный работник арестовывал крестьян, отнимал у них насильственно хлеб, продукты, лошадей. Ревкомы и том числе чекисты, расправляясь с контрреволюционерами, смело вывешивали списки репрессированных. Федор Комиссаров, сводя концы с концами, быстро находил крайних, а именно тех, кто был виновен в смерти крестьян.
Вечером того же дня в суд доставили первых ответчиков, в число которых вошли коммунисты: Василий Королев, Синегубовы и даже Морковин с женой и дочерью. Их принародно обвинили злодеями за множественные преступления. Согласно документам, Комиссаров объективно подходил к делу и, не проявляя жалости, беспощадно клеймил членов компартии, лишавших жизни и свободы крестьян. Первые, семеро человек безоговорочно получили смертный приговор, но Морковин возмутился, что в числе приговоренных оказались его жена и дочь.
– Изверги, хоть бы женщин пожалели… Мы требуем справедливого суда над нами, а не судилища.
– Женщин, говоришь… А когда твоя жена сидела в волисполкоме и с надменным видом ставила свою резолюцию на документе – уничтожить, как врага трудового народа, она много думала о жалости к людям? Или твоя дочь – секретарь партячейки, ходила вместе с продотрядовцами и грабила односельчан. По личной прихоти и классовой ненависти к состоятельным крестьянам, сколько ею сдано властям несчастных? Не припомнишь? А я тебе напомню, что четыре человека из Вьюнов были приговорены чекистской коллегией к расстрелу. Эту коллегию ты считаешь справедливым судом?! Вот они-то, как раз устраивали судилище, а вы пособничали им.
– Да что с ними судачить, с этими красными выродками, – прозвучал гневный голос из зала, – перевешать их, как взбесившихся псов и даже патронов на них не тратить.
– А по мне, на них даже веревки жалко, вилы в бок и овраг, пусть воронье их смердящие трупы растаскивает, – высказал свое мнение Ложников Федор.
– А вы проще сделайте, – подсказал Иван Лунегов, – отдайте их крестьянам, они сами знают, как с коммуняками разделаться. У людей на них столько злости накопилось, что они готовы разорвать их руками. Вон, наши мужики, время даром не теряют, выловили несколько краснопузых и на отшибе за сараем, вилами да косами покромсали их. А то сидите тут, рассуждаете, кто, сколько из этих извергов мужицких семей власти сдал…
– Иван, в нашем деле должен главенствовать закон, а не самосуд, – возразил Комиссаров, – другое дело в бою сойтись, там некогда рассуждать, не ты убьешь, так тебя порешат. Все, хватит разговоров, ведите приговоренных к оврагу и дело с концом
В первую очередь увели семь человек и расстреляли. Затем еще двенадцать осудили к смерти и к ночи с главным костяком вьюнских коммунистов и продработников, было покончено. Но после уничтожения комячейки во Вьюнах, дело этим не закончилось. С соседних деревень мужики и парни приводили связанных коммунистов и продотрядовцев, и их судьбы тут же решала следственная комиссия. Самых ярых приговаривали к смерти, а других закрывали под замок в подвале здания Коммерческого товарищества.
Глава из романа "Мятеж".
