Направив острие в грудь испуганному продотрядовцу, повстанец прикрикнул, – а ну пошел к сараю.
– Господин офицер, – взмолился казначей Жигинов, – помилосердствуйте, не убивайте их. Ведь по принуждению они хлеб собирали у крестьян, а не по собственной воле.
– Ишь пес, как ладно залаял… А моего отца и брата тоже по принуждению к стенке поставили, – с ненавистью выпалил подпоручик Шилов, – когда эти твари краснопузые расстреливали моих родных, они не задумывались, что творят. Пусть кровью ответят…
– Господин хороший, да не мы расстрелами заведуем, – объяснял Страхов, – а уездное начальство.
– Молчи гнида, все вы одним миром мазаны. Мужики, некогда нам с ними перепираться, веди их к стенке.
– Господин подпоручик, вообще-то Василий Андреевич приказал всех пленных в одно место сгонять. Их будут судить. Негоже начинать новое правление с самосудов, – обратился к белогвардейцу повстанец Жарков, состоящий в партии правых эсеров.
– Нечего было в нас из винтовок палить, глядишь, дожили бы до вечера… А вы, я смотрю, совсем не знаете этих красных бесов, как они без суда и следствия убивают неугодных себе. Просто так – по закону военного времени, берут и в расход. Так напомню, у нас сейчас такой же закон вступил в силу.
– Знаю, знаю, но речь сейчас не о том, как они расстреливают невинных людей, а о нас – повстанцах. Что мы дадим людям, когда придем к власти? Смерть, ненависть, мщение?
– Не то вы говорите, красную проказу так просто не вытравишь из мозгов преступного сброда и большевистские комиссары знают что делают. Все они хороши, как удобрение. Земля-матушка всех примет. А будете жалеть их, сами накличете беду на свою голову.
– Да не жалко мне их. Мы должны оставаться людьми и судить советских разбойников за совершенные преступления, а невинных под одну гребенку, как это делают коммунисты, нельзя грести.
– Жарков, эсер вы и есть эсер. Вы все формальничаете в пределах закона, а большевики тем временем давят все сословия, превращая людей в рабов, а несогласных с ними – вот таким же способом, без всякого суда. Будет уже нам спорить, господин Жарков, после разберемся, кто прав, а кто виноват.
Продотрядовцы понуро подошли к внешней стенке сарая и, развернувшись, замерли в ожидании. Прозвучал зычный голос подпоручика Шилова:
– За насилие над крестьянами, за необоснованные убийства и грабежи… Пособники большевиков приговариваются к расстрелу. Приготовиться. Целься. Пли!
Грянул залп и приговоренные продработники, как подкошенные, рухнули на землю.
Шилов глянул на оставшихся в живых активистов и с нескрываемой ненавистью, сказал:
– Вас бы тоже следовало положить рядом. А ну быстро пошли к телеге, чего рты раззявили, мне ведь и передумать не долго.
Василий Зайцев и Алексей Мезенцев находились в самом центре города, где уже вовсю буйствовали разгоряченные самогоном горожане и только что прибывшие с окрестных деревень, крестьяне. Исходя из последних донесений от командиров групп, Колывань полностью перешла в руки восставших. По улицам уже бродили сомнительные компании, вооруженные, чем попало. В их развязном поведении просматривались не повстанческие порывы, а желание чем-нибудь поживиться. Как и предостерегал Зайцев, именно сейчас нужно было создавать народные дружины, чтобы поддержать порядок на улицах города. Пока милиция укрепляла советскую власть, кое-какие законы работали, но с приходом другой власти, весь порядок рушился. Повылазили конокрады, грабители, воры разных мастей, стараясь нагреть руки в суматохе и неразберихе. Именно для организации порядка подключили к работе Чайкина, бывшего начальника милиции, служившего еще при Колчаке. За время существования большевистского правления, некоторые горожане приняли советскую власть и активно помогали в укреплении коммунистического режима. Бывших белых офицеров: Овсянникова, Шилова, Титова, показавших себя умелыми и активными при захвате большевиков, назначили на командные должности, именно они повели свои отряды на розыск сочувствующих советской власти, людей. Помогали простые жители Колывани и, вылавливая активистов, вели их в созданный штаб, откуда всех арестованных конвоировали в Александровскую церковь.
К обеду в бывшем исполкоме советов была созвана городская дума, где на первом заседании торжественно объявили о свержении большевиков. Следом сформировали следственную комиссию для разбирательства в преступлениях коммунистов.
Военный штаб поручил подпоручику Лебедеву возглавить карательный отряд и первым делом направить его в «Краснореченскую» коммуну для отчуждения земли и ареста самых активных сторонников советской власти. Ближе к вечеру, собрав из крестьян и жителей Колывани отряд, Лебедев повел их в коммуну. По полученным сведениям сейчас там проживало около ста человек. Главный костяк состоял из трех десятков активных коммунаров, руководимых коммунистами, вот их в первую очередь и надлежало арестовать, а если они окажут сопротивление, то уничтожить.
