Глава 16. Мелкие неприятности.
В один из дней отдалились косари от реки, от камыша высокого, и на весь день застряли на огромном, соседствующем с барханами, лугу. Глаз куда достает – всюду раскинулась густая трава, местами – по пояс ростом. А там, ближе к барханам – на «нет» сходящая. И только на некоторых высотках голые проплешины попадаются. Белые, как бы солью покрытые. Настоящие солончаки. Вот только зарождается у этих проплешин, отползает и далее – с разнотравьем смешивается какая-то особая растительность. На водоросли похожая. Кудрявая какая-то, вьющаяся. Цветом ярко выраженным, светло-зеленым, с синью размешанным, отличавшаяся, от остальной, обычной травы,. Плотно стелется между проплешинами, как бы снегом покрытыми, расползается во все стороны…
А косилки что? Все стригут, все, что под ножи полотна попадает! Но вот, наткнулась, наехала Витькина косилка на проплешину, местами, поросшую этой самой травой. Чиркнула под самое основание ножами. Валит странную, с виду, совсем безобидную поросль. Но на глазах, тормозит трава обычный ход косы, связывает движение, останавливает, глушит стрекотание… Уму непостижимо! И вот застряла, заклинила намертво коса в направляющих пазах полотна. В обратном направлении от неё, через механизмы, передалась её заторможенность колесам косилки. И теперь уже вся косилка юзом, с заклинившей окончательно косой, с парализованными колесами, идет наперекос, выворачивается вся, бороздит неподвижными ободами землю, рыхлит её. На бок заваливается косилка, норовит опрокинуться. А трактор тащит вперед сцепку и тащит, как ни в чем не бывало.
Витька ошарашен. Он даже сообразить не успел, что к чему. На ровном, буквально голом месте, споткнулась его косилка, взбрыкивает как конь необъезженный. Ну, не дожидаться же пока она выбросит его из сиденья. Спрыгнул Витька сам на землю, от греха подальше, бежит за косилкой, руками размахивает и орет во весь голос, пытаясь докричаться до тракториста, чтобы остановил тот сцепку. Тут же пацаны подключаются, помогают докричаться. Остановился трактор.
А Федя тракторист, подошел, глянул и все понял сразу. Смеётся: – Что? Трава особая попалась? – И обозвал её матерным словом!
Шурка морщится, Витька – тоже, хоть оба они умеют ругаться, среди пацанов находясь, как заправские матерщинники. Режет слетевшее с Фединого языка слово им слух. Сальной, грязной какой-то скабрезностью…
Но трава? Трава действительно, особая какая-то. Плотно забила все пазы полотна, заклинила многочисленные режущие сегменты косы намертво. Силой немыслимой.
Всей командой, в пять человек, вооружившись жесткой проволокой, долго, целых полчаса выковыривали косари спрессовавшуюся как бетон массу травяную из пазов полотна, даже цветом особым отличавшуюся. Подшучивали над названием её необычным, матерились по взрослому, высвобождали косу и все удивлялись: – такая по внешнему виду привлекательная, и такая коварная… Вот дела!
Наконец, зашевелилась коса, можно продолжить косьбу. Хоть какое-то облегчение от жары в движении будет. А то, намаялись совсем под безжалостным солнцем на одном месте в неподвижности. Жар давит и давит сверху, насквозь пронизывает. И ни ветерка, ни дуновения… Разбредаются по местам пацаны, а Федя строго-настрого предупреждает: – как увидите снова заразу эту светло-синюю, не вздумайте косить, поднимайте полотно. Не создавайте сами себе проблем!
Дальше пошла работа. И опять местами попадается перед полотном эта странная трава. И вопреки предупреждению тракториста, там, где не так много, все равно – косят её ребята. Тормозит, как будто давится коса неудобоваримой пищей, но окончательно не дают задохнуться, забиться ей косари. Приподнимают полотно в критический момент рычагом, вырывают зубья на воздух, чтобы проклацали без нагрузки, освободились от парализующих травяных объятий, и опять опускают в косьбу. Соревнуются, кто кого одолеет. Они траву, или трава – их! Все-таки какое-никакое, а развлечение…
Во второй половине дня сместился покос в восточную часть луга, в низину. Трава, густая, по-прежнему, – выше пояса, опять вперемежку с молодым камышом вокруг расстилается, – одно удовольствие, такую её косить! Аромат от неё – не надышишься! Вот только зной солнечный всё перебивает. Солнце только-только отклонилось от вершины неба на убыль. И наверное, от того, что барханы – вот они, – рядом совсем, жарит солнце по особенному, мощно. Тела у косарей пропеченные насквозь, загоревшие дочерна, иссохшие, приспособились и как бы не чувствуют лучей обжигающих, и уже – не выделяют пота. Вот только во рту пересыхает и нестерпимо хочется пить. Но фляга с водой в кабине трактора и не набегаешься к ней. Работа, есть работа и надо терпеть до перерыва, когда все пить захотят и всем будет невмоготу.
А тут еще – поле со странностями. Неровное какое-то. Вроде бы и сухое, но видно, – в прошлом сезоне затоплено водой основательно было. А неровности оттого, что буксовали многократно тракторы здесь. То там, то тут – колея глубокая, от пробуксовок оставшаяся, на пути сцепки попадается. Конечно, по сравнению с той ямой, в которую Шуркина косилка недавно попала, они мельче гораздо. Но попадаются внезапно, в последний момент из-под полотна передней в сцепке косилки, и подбрасывает агрегат, угодивший в такую колею основательно. Особого внимания требует безобидная и совсем ровная с виду местность. Надо смотреть вперед в оба глаза, и совсем Витьке не до ощущений во рту и чувств собственных. Удержаться бы на косилке, вовремя среагировать на препятствие, не сплоховать…
А еще, прессованные тюки почему-то не вывезенные с поля в прошлом году стали на пути попадаться. Изредка, но все-таки… Полностью скрыты они выросшей вокруг травой, как будто замаскированы специально и оттого, совсем незаметны. Попался пару кругов назад под Шуркино полотно такой тюк. Шурка заметил его буквально в полуметре от косы, но успел среагировать. С силой даванул на рычаг, приподнял полотно. Но все равно, вгрызлась коса в тюк, в самую вершину его, зацепила, перевернула и удачно пропустила под собой. Затем, прямо под днище между колес Витькиной косилки угодил этот тюк. Массой всей, подмяла под себя его косилка, дернулась, подпрыгнула, проворачивая и волоча под собой. Елозила при этом как ненормальная. Витька изо всех сил вцепился в руль и едва удержался в седле. Мало приятного от такого препятствия на пути. Надо держать ухо востро. Ведь тюк этот на поле сегодняшнем, явно, – далеко не последний…
Очередной, забытый тюк совершенно неожиданно и на этот раз, возник перед полотном Витькиной косилки. Ближе к колесу правому, перед которым начало косы расположено. Этот тюк концом своего полотна первой зацепила Шуркина косилка и на излете, отбросила к Витьке под начало его косы. Шурка заметил тюк раньше Витьки, оценил обстановку и понял, что не сможет увернуться от встречи с ним Витька. Нет такой возможности – косу, у самого её начала, рычагом от земли поднять. Заорал во все горло Шурка, чтобы трактор остановился. Он орал и махал руками, а Витька в это время пытался что-то сделать. Нажал на рычаг, стал поднимать полотно. Только толку от этого никакого не получилось. Тюк попал на край днища, прямо на пути колеса, и тут же отбросило его к началу косилочного полотна. Той высоты, на которую успел Витька приподнять косу, не хватило, чтобы пропустить тюк снизу. Направляющие вилки полотна впились в него и стали тупо толкать перед собой. И подмять под себя не может косилка тюк, и разворошить не может. Уперлась в него и толкает перед собой, толкает… Такая сложилась ситуация...
