... Стоя, прижавшись к стене подворотни, ощущая лопатками прохладу кирпича, я, зажмурив глаза, поглощаю звуки этого города. В них всё: вечерняя перебранка стареющих супругов, надрывающийся новостями телевизор, лай собак, что вывели хозяев на прогулку, визг несущегося куда-то автомобиля, нестройное пение подвыпивших девиц.
Я слушаю каждой клеткой своего тела. Ведь в этом есть то, чего нет во мне. Есть жизнь... И она бьет. Пусть криво, пусть с перерывами, пусть порой мутною водою. Но она бьет, наполняя своих носителей потребностью вставать по утрам, варить кофе, идти на работу, потом любить, грустить, размножаться, брать высоты или падать в пропасть...
Они рождаются, дышат, страдают, вожделеют, потом умирают, чтобы снова родиться.
У меня этого нет. И никогда не будет.
Ведь я та, что забирает с последним вздохом жизнь. Люди прозвали меня Смертью. Они боятся меня и надеются, что обойду их стороной.
Но я - Мойра, богиня судьбы, и я не могу пройти мимо, не перерезав их нить.
.... Он не ждал меня. Он, вообще, никого не ждал. Его любовь разметала в осколки, клочья, ошметки всё, чем он жил и дышал. И внутри осталось пепелище. Однажды Он понял, что ослаб. Ослаб жить без чувств, которые когда-то наполняли его бабочками, выплескивали в вены адреналин, дарили грезы, где была Она. Легка, почти призрачна и одновременно такая реальная, с тонким дыханием, хранящим аромат нежных луговых цветов. Она шла, оставляя за собой очаровательное послевкусие и волнующую иллюзию соскользнувшего на пол куска шелка. Она была его и ничьей. И мысль об этом будоражила и волновала.
А сейчас Ее место остыло, оно полно холодного ветра и одиночества. И он понял, что устал. Устал быть один.
Он лежал на спине, его глаза смотрели в потолок, упорно выискивая что-то невидимое остальным в трещинкам. Искали и никак не находили. Он тихо прошептал ее имя. Потом еще раз. Еще раз... Его губы двигались, словно в замедленном кино, выталкивая из-под языка очередную букву, как заклинание на вечную жизнь.
Я пришла за Ним. По Ее просьбе. Она ждет Его. Ждет и скучает. Она не ушла. Просто не удержалась...здесь. Но я не могла ему этого сказать.
Ведь я всего лишь Мойра, и всё, что могу, это перерезать нить его жизни.
Он сделал вздох... нить натянулась и громко лопнула, словно выстрел.
... Его глаза потухли. Он ушел к Ней.
... Она боялась умереть. Но еще больше боялась жить. И потому неслась по судьбе, как гоночный автомобиль, сбивая дорожные столбики и знаки, в надежде однажды вылететь в кювет, чтобы закончить со страхами раз и навсегда. Но фортуна удерживала руль, и очередной обрыв вместе с эпитафией оставался позади.
Она была, как мотылек, что мечтает о сказочной жизни. Красива и холодна, надменна и застенчива. Она тянулась к свету и вечно обжигалась об других. А эти другие завидовали, восхищались, пытались завоевать Ее расположение. Но саму ее не видели, не знали, не понимали.
Ей хотелось сказать этому миру многое, но не находилось слов. Хотелось подарить кому-нибудь свою любовь, но не хватало чувств. Хотелось оставить след после себя... но на полу валялись только перья от боа.
А ведь на самом деле Ей не хватало немного. Просто быть счастливой. И хоть чуть-чуть кому-то нужной.
Мы встретились с Ней в сумеречном мерцании ночного клуба, Она танцевала.. неистово, с надрывом, отчаянно танцевала и плакала. Ей было страшно. И одиноко.
А мне, Мойре, стало Ее жаль. И я осторожно погладила Ее по голове.
Нить Ее судьбы лопнула тихо, с тонким звуком, словно мотылек ударился о хрупкое стекло лампы ударился и затих.
.... Ее нашли под утром, сидящей на полу в туалетной кабинке. Она улыбалась, потому что теперь была счастлива. Счастлива навсегда.
... Он боролся, как мог, как умел, как получалось. Но страшнее реальных врагов, есть только невидимый противник, что заселяется в тебя без спросу, и с каждым днем отвоевывает все большую и большую территорию, запуская свою зловредную паутины в каждый орган, в каждую клетку твоего, постепенно слабеющего, тела. И ты борешься с этим противником всеми доступными и невероятными способами, но ужас заключается в том, что, как бы тебя не поддерживали, какой бы заботой и любовью не окружали, в битве всегда есть только ты и он, твой заклятый враг, по имени недуг.
Вы кружите с ним изо дня в день в страшном танго, постоянно меняясь ролью ведущего, то верх за тобой, то ты снова в его власти. Этот танец не имеет внятного начала, но здесь всегда есть конкретная кода. И Он не хотел ее слышать, он вел свою игру, свой бой, оттягивая в неопределенность, живя по принципу "день продержаться". Потому что с Ним были его мечты, которые грели, давали силы продолжать страшное танго, до победного конца.
Его мечты... Через год Он отведет свою дочь в первый класс, и они будут стоять рядом на праздничной линейки, такие счастливые и нарядные, стоять и улыбаться. Через два года, выздоровев, он, наконец-то, сделает ремонт в квартире на радость любимой жене. А через три метнется с друзьями на Алтай, в горы, к целебному воздуху, за новыми ощущениями и предсказаниями местного шамана. И эти мечты грели.
Но .... Его нить оборвалась резко, словно удар плетью. Внезапно и неожиданно. Даже для меня, для Мойры.
... Он ушел. А над кроватью еще долго висели легкой голограммой его мечты, в них струилась горная река, пели бодрые песни школьники и кот метил новые шторы. Но он этого уже никогда не увидит.
* Прости меня, я не хотела.. Это всего лишь моя работа. Я, правда, этого не хотела...
...Он не хотел, абсолютно не хотел идти на свет. Сопротивлялся и упирался, чем мог. Он знал, что здесь его дом, а там всё чужое. Но неведомая и невидимая сила тянула его туда, куда ему совсем не хотелось. Он бился из последних сил, но чьи-то сильные руки всё решили за него.
Он ненавидел всех и всё: это яркий свет в глаза, белые размытые пятна, странный запах.
Какое всё противное! - громко заорал Он.
- Поздравляю, у вас мальчик!
- Мальчик...
Она улыбнулась и, откинувшись на подголовник, потеряла сознание. В родовой началась суета медсестер, громкие команды врача, шприцы, окровавленные бинты.
- Это всё? - Она тихо спросила меня.
- Да, к сожалению, - ответила я и отдала ей обрывок ее нити, завязанный бантиком. - Это на память. И тебя ждет свет. А его - жизнь.
- Да, его ждет жизнь. Только не приходи за ним рано, хорошо?
- Я ничего не могу обещать. Извини
В родовой наступила тишина. Врач устало опустился на кушетку. В углу плакала молодая стажерка. Старая акушерка украдкой перекрестилась. А санитар накрыл тело простыней.
... И только Он лежал и пускал пузыри. Его и в правду ждала жизнь. Другое дело, какая.
... Он спешил, он торопился. Ведь Она ждала Его. Такая красивая, неземная, словно мечта из сказки о принце и принцессе. Он уже распланировал всё: их медовый месяц, снятие отдельной квартиры, рождение первенца, а потом.. потом будем долгая и счастливая жизни, где они будут всегда вместе.
Он практически не смотрел на дорогу, погрузившись в свои мечты о ней. Господи, как долго он ее ждал, как красиво завоевывал, и с каким ужасом порой просыпался посреди ночи, испугавшись, что ее нет рядом, но протянув руку к ее разнеженному от сна телу, прислушавшись к ее легкому, по-девичьи милому сопению, он снова откидывался на подушку и говорил небесам спасибо за подарок судьбы.
Резкий скрип тормозов вырвал его из грез, он вцепился в руль, но было поздно... машину безудержно тянуло в сторону... кружило в вихре ... перед глазами словно в калейдоскопе мелькало всё... И вдруг наступила тишина.
Она стояла среди родных и близких, такая красивая, неземная, словно мечта из сказки, укутанная в белоснежные кружева с букетом из розовых лилий, цветов, что любили Они оба. Гости с волнением поглядывали на часы и на дорогу. Кто-то постоянно набирал номер телефона, среди стоящих прошел говор: "Абонент недоступен".
- Он не приедет,- вдруг произнесла Она, уронив букет на асфальт, - Он уже никогда не приедет..
Я сидела на парапете моста, сжимая в руке обрывок его ярко-красной нити судьбы. Сидела и смотрела, как водоворот забирает ее любовь и Его мечты, погружая их счастье в темную пучину, уже без права на возврат.
... Она была права, Он уже никогда не приедет...
Почему? Почему именно я должна резать эти гробанные нити? Почему в свет забирают тех, кто туда не стремился, не собирался и, главное - не хотел. Зачем забирать тех, кто только что нашел свою любовь, счастье, надежду? Зачем?
... Я брела по городу, вслепую, без цели и направления, просто брела, кружа между домов, гаражей и проулков. Зачем? Почему? От тщетности и безответности моих обращений к небесам, а еще от осознания собственного бессилия я заплакала. Вернее, я не сразу поняла, что плачу. Просто сначала в глазах защипало, потом засвербила боль от яркого света и вдруг ... стало мокро на щеках. Высунув язык, я лизнула - фи соленое. Это же слезы!
Но я - Мойра, я не могу плакать, мне не положено плакать. А пофиг.. Хочу и буду плакать, а еще мне нравится, что мои волосы мокрые от дождя стали пахнуть сыростью, и что мои ботинки, чавкающие в грязи, издают звуки в такт шагов.
Я посмотрела вокруг и увидела то, на что раньше не обращала внимание. Вот деревья, окрашенные осенью в сочные мазки, вот запоздалые цветы аккуратно стряхивают с лепестков капельки влаги, а вот желтенькая птичка, освободившись от воды, скользящей по оперению, вытянув шею, запела грустную песню.
И тут я поняла, что перестаю быть Мойрой, и совсем скоро порвется моя нить. Что ждет меня потом не знаю. Может я буду жить среди людей долго и счастливо, а может уже через тридцать секунд пожалею о своем решении. Но это будет потом... а пока мне хорошо.
От переизбытка чувств я решила зайти в парк и там на скамейке дождаться, чем же все закончится.
И правда, а чем всё закончится?
Я увидела их случайно. В парке.
...Они сидели, крепко прижавшись к друг другу, сцепив в единое целое жилистые руки, скрюченные артритом и подагрой. Они стары и беспомощны. Но сегодня их день.
Завтра Она уедет к сыну в другой город, чтобы за Ней был присмотр. А Его ждет дом для престарелых, откуда обратного пути нет.
Они понимали, что видят друг друга в последний раз.
А ведь было же время. Она молода и красива, в летящем платье спешит к Нему навстречу. Он высок и строен, в модных брюках и с веткой сирени в руках. У их ног весь мир, и они умели ему радоваться.
По Ее щеке скатилась скудная слеза, застывая в каждой морщинке, словно задумавшись над чем-то своим. Потом еще одна, и еще....
Он обнял Ее, и Она, уткнувшись в его сутулое плечо, уже рыдала навзрыд. А Он гладил ее по голове и приговаривал: "Ну, милая моя, ну, хорошая, ну, не плачь..." .
Я стояла у них за спиной. И грустно качала головой. Их нельзя разлучать. Нельзя... Но я же Мойра, еще Мойра и я могу им помочь.
.... Две судьбы, две плотно переплетенных нити, звонко лопнув, рассыпались в серебренные искры, разлетевшись в небытие.
И вдруг по аллее пробежали двое. Она молода и красива в летящем платье, а Он высок и строен, с веткой пахучей сирени в руке. Они бежали в свет. Оставив на парковой скамейке свои воспоминания, боль и старость....
.... А ночь на небе зажглась новая звезда, ее назвали "Мойра".
Она маленькая, но стойко посылает легкий розовый свет в сторону земли, напоминая тем, кто остался,
