Еще одна..

За жизнь у каждого мужчины всегда есть три женщины: первая, последняя и любимая, но порой есть еще одна. Она - не первая, не последняя и может не такая любимая, но она просто та, которую невозможно забыть… Обычно она появляется ниоткуда…
Они встретились в трамвае, возвращаясь по домам после трудовых будней. Она сидела у окна и потухшими от усталости глазами смотрела в серую дымку вечернего города. Он стоял наискосок и рассматривал ее лицо. Ее сложно было бы назвать красавицей, но что-то притягивало взор к бровям в странном заломе, к уголкам губ, что смешно смотрели вниз, к ямочкам на щеках, которые появлялись даже тогда, когда она не улыбалась, и к кучерявым волосам, что постоянно выбивались из-под серого платка. В ней было что-то такое милое и родное. Но он только смотрел. Не подходил. И никогда не пробовал заговорить.
«У нее явно кто-то есть. Каждый вечер она едет с продуктами и есть дети, вот в руках пакет из детского мира. Зачем будоражить... Зачем волновать… Если ей и так хорошо...»
Однажды она заметила его взгляд и, столкнувшись глазами, смутилась, попытавшись сделать жалкую попытку уткнуться в пятно на окне. Потом ее взяло сомнение, а может быть показалось, и она снова повернула голову, и снова столкнулась с его зелеными глазами, пристально смотрящими на нее.
«Почему он смотрит?? Может платок сбился или помада размазалась? Так неловко… Что подумают люди. Что ж он смотрит и не отводит глаз?? А мужчина симпатичный.. интересный.. Жаль, ведь явно занятой, такие всегда при женщине. Он не может быть одиноким, вот ботинки чистые, брюки отглаженные, все пуговицы на месте. Был бы один, выглядел бы сейчас как мой обормот после развода, вечно, словно из помойки вылез. А этот ухоженный...»
«Вот и она на меня посмотрела… Хорошо, что я сегодня почистил ботинки и брюки погладил, правда, как я ее увидел, стал это делать постоянно, в надежде, что однажды она посмотрит на меня … и вот она смотрит. Какая же она удивительная...»
Трамвай сделал петлю по кругу и резко затормозил на остановке. Он вышел. Она поехала дальше. Он проводил состав глазами и пошел в свое холостяцкое жилище, где так не хватало ее добрых рук. Он постоянно представлял, как она идет в домашних тапочках по паркету, поворачивает голову и говорит: «Милый, а что ты хочешь на ужин?». Или вот они, обнявшись, сидят на диване и смотрят старое кино про любовь, их руки переплетены, и он чувствует ее запах, тонкий аромат мускатного ореха. Или они спят под одним одеялом, тесно прижавшись друг другу, она лежит на его руке, а он слушает ее мирное дыхание и не верит своему счастью…
Она сошла через две остановки, по дороге забежала в химчистку – забрала пуховик старшего сына, в пекарне купила свежего хлеба и трубочек с кремом, их любила вся семья, почти около подъезда вспомнила про праздник у младшей в садике, пришлось возвращаться в супермаркет за белыми колготками, благо, что рядом с домом. Груженная многочисленными пакетами, она, наконец-то, поднялась на пятый этаж.
- Мама писла, мама писла, - в коридор выскочила младшая дочь, Маруська, пяти лет отроду, с головы до пят разрисованная цветными фломастерами.
- Мам, куртку забрала? Она завтра нужна - сын Валерка высунул голову из комнаты, оторвавшись от танков, - А еще мне завтра нужно четыреста рублей, снова полетели наушники, дашь?
- Что ты с ними делаешь, каждый месяц новые??? - не удержалась она от раздражения.
- Ну, маммммм…, - затянул гласные сын.
- Ладно, ладно, дам. А Вера-то где?
- Убежала на свиданку, но тебе просила не говорить …
- С Егором что ли помирилась…
- Неааа, там какой Серега… Сказала поздно будет… Но я тебе этого не говорил, хорошо?
- Ладно, партизаны…
Потом был ужин, мытье посуды, укладывание Маруськи, отмытой от детского творчества, сбор вещей на завтра каждому из детенышей, в машинку стиральную закинула постельное белье, в выходные будет большая стирка, все не пересохнет. Далеко за полночь, без всякой надежды дождаться старшую гулёну, она уснула, уронив голову на подушку. Еще один день закончился, слава богу.
«Как же ему не стыдно, ведь точно женатый человек, и так пристально смотрит…»
«Наверно она не высыпается, круги синие, уголки рта совсем убежали вниз, выражение глаз полно беспросветной тоски… Нет, она не может быть счастливой, тот, кто рядом, ее не достоин!!»
И однажды он не выдержал. Выйдя на своей остановке и подойдя к окну, у которого она сидела, он нарисовал на нем сердечко, затем постучал рукой по левой стороне, где было его, живое сердце. Она в недоумении смотрела на него. Он повторил еще раз... и еще раз…
«Господи, что он делает… Люди кругом, что они подумают... А что он там рисует?? Сердце?!! Сумашедший…»
«Дурочка, пойми же меня, пожалуйста... пойми…»
Люди в трамвай, включая водителя, с удивлением смотрели на этот странный разговор через стекло, и, затаив дыхание, ждали, что же она ответит. А она переводила глаза с него на пассажиров, словно искала поддержки и никак не находила.
- Вы что не понимаете, он вас любит, - не выдержала пожилая женщина, что сидела напротив нее, - Идите же к нему, мы больше месяца наблюдаем за вами обоими, да?». И повернулась к остальным пассажирам, которые закивали головами, улыбаясь каким-то своим потаенным мыслям.
- Идите! Чего ждете??
Она поднялась и медленно пошла к выходу. Люди расступались, каждый старался ее чем-то приободрить, словом или касанием. Она шла медленно, не совсем понимая, что делает, но четко осознавая, что если не выйдет из трамвая, то потеряет что-то, от чего все внутри сжимается в комочек по имени счастье.
- Идите, идите…
Он встретил ее, протянув руки навстречу, и не успела она встать на землю, как тут же прижал к себе.
- Как давно я тебя ждал, боже, как давно, - прошептал он…
А она, уткнувшись в его плечо, разревелась…
Состав тронулся, люди прижимались лицами к окнам и улыбались, глядя на них. Водитель дернул звонок, соединив их эхом в небесах, и трамвай поехал дальше, оставив на остановке двух влюбленных, среднего возраста, умудренных жизнью и дышащих надеждой, что всё возможно в этом мире... всё… если однажды поверить...