жизнью достойно без мучений на дуэли. Если победите, заберёте противоядие в кармане жилета, – Ленар достал небольшой флакон с жидкостью и выставил руку в иллюминатор. – Или выбрасываю без раздумий.
Лафрок в крайнем возбуждении человека, отчаявшегося что-либо противопоставить судьбе, кроме своего мужества, развернулся и проследовал, не глядя на враждебных ему арнов, на лётную палубу, в густой туман обступивших дирижабль облаков.
Ленар, взбежав следом по лестнице, попросил лётчика и механика быть секундантами ввиду экстренности ситуации. Авиатор крикнул: «Господа, правила!» Дуэлянта отсалютовали друг другу и встали в боевые стойки. Лафрок взял в левую руку китель с жёстким воротником и выставил вперёд острое как бритва, жало стилета. Противники начали последний для одного из нас танец. На клинках мгновенно образовались капли конденсата. В клубах водяного пара эхом раздавалось хриплое дыхание разгорячённого близостью смерти Лафрока. Несколько раз он выбрасывал вперёд китель, надеясь задеть противника хромированными шпалами на воротнике, но ему мешало крайнее возбуждение и туман. Наконец Ленар услышал, что марсианин перенёс вес тела на правую ногу, тогда он перехватил стилет обратным хватом, сделал левой ногой широкий круг за спину и вспорол под рёбрами печень Лафрока.
Цеппелин привязали к причальным мачтам. Взволнованные происшествием пассажиры, громко обсуждая происшествие, оставили палубы дирижабля. Лафрока, укрытого красным генеральским мундиром с галунами из платиновой нити, бесстрастные стюарды в тёмно-синих мундирах вынесли по титановому трапу на базальтовые плиты аэродрома «Вальхёл». Сухой холодный ветер с Гималайских вершин неустанно перебирал чёрные с проседью локоны марсианина, словно извинялся за мстительных арнов, грузивших остывшее тело дуэлянта в длинный салон посольского лимузина.
