целое, общее сохраняется, а только для части, для каждого из нас в отдельности. Тогда мы не способны уже стать новыми, обновиться. В смерти мы остаемся такими, какими были всегда в прошлом. Поэтому с точки зрения времени смерть есть вечное прошлое, то, что навсегда прошло. А как же жизнь? Жизнь есть вечно будущее. Для нас? Нет, не для нас, если мы целиком остались в прошлом.
Следовательно, не следует полностью оставаться в прошлом, но следует оставлять нечто для будущего. Тогда будет настоящее. Так во времени. Но как в вечности? Не так, как во времени, ибо в вечности нет времени как смены состояния прошлого состоянием будущего в состоянии настоящего. Вот эта смена времени для нас: учеников и учителя и есть образование как процесс жизни, циркуляции того, что таким образом передается. Что же передается? Состояние человечности, которое содержится в вере, чувстве, мысли, знании. Человеческие состояния не умирают, ибо сохраняется структурность сознания с самосознанием и разумом. Как только вы образуетесь, сформируетесь как совершеннолетние люди, то вполне приобретаете способность сознательно входить в структуры сознания, которые позволяют пребывать в таких гуманных состояниях.
Так как я всю жизнь занимаюсь мышлением, то, естественно, что я культивировал в общении с вами это самое мышление, прививал вам начала мысли. Как вы помните, начали мы наши занятия культурой мысли со знакомства с миром идей. Кто из вас, ребята, скажет, что такое идея?
Франсуа махнул рукой, и учитель кивнул ему седой головой.
- С первой же минуты нашего знакомства с вами, Иван Иванович, вы стали проводить границу между тем, что думают люди, и что есть в действительности. Так мы стали говорить об идеях то, что думаем, что это наши мысли. Вы же не согласились с нами и сказали, что это все глупости, а не мысли и тем более не идеи. Впрочем, позже, когда вы научили нас думать, мы согласились с вами, что, действительно, мы еще не думали, а только думали, соображали, что думаем. Точнее, у нас были мнения об идеях, но не они сами. Идеи есть для нас, при условии явления их в нашем сознании в качестве мыслей, если в себе и для себя идеи существуют сами по себе, независимо от нашего сознания. Наше сознание имманентно идеям, если они являются нам, но они, эти идеи трансцендентны нам. И поэтому зачастую мы принимаем за идеи иллюзии, то есть, ложные идеи, такими, какими мы хотим видеть их. На самом деле идеи не видят, ибо они невидимы, но ими видят, если они являются мыслями. Если есть мысли, то появляются и их представления в нашем сознании.
- Вы хорошо выучили урок про идеи. Не обижайся, Франсуа, Но где в твоем ответе ты сам. Ты стал сам необходимым условием того, что сказал? Таковы идеи. Они являются теми, кто держит себя в мысли. Они - сущие мысли, действительные мысли. В них, в идеях мысли становятся реальными. В нас, в людях мысли могут стать материальными. И только тогда в качестве воплощений идеи обретут наши лица. Идеи воплощаются не в вещах, а в человеческих лицах в нашем, материальном мире.
- Иван Иванович, уже прошла тысяча лет, а человек так и не смог продлить свое существование до тысячи лет. Ну, почему? – спросила Инга, нервно теребя в своих руках платок.
- Инга, ты много хочешь от нашей природы. У природы есть свои границы и пороги. Мы итак довели среднюю продолжительность человека, независимо от пола, до двухсот лет. Этого вполне достаточно, чтобы каждый человек мог исполнить свое предназначение, имел возможность оставить свой, личный след в этом мире. Если в первые сто лет у него это не получилось сделать, у него есть еще одна попытка.
- Но в таком случае требуется последняя, третья попытка. Бог любит троицу, - возразил Матвей.
- Речь идет о взрослых. Это для детей, несовершеннолетних дается третья попытка как некоторая подготовка к жизни.
- Выходит, главная проблема нашей жизни – это проблема самой жизни и ее границ, жизнь на пределе человеческих возможностей, что необходимо в Дальнем Космосе.
Другая не менее важная проблема – это проблема воспитания настоящего человека.
- Неужели мы доживем до того дня, когда станем идеальными людьми? – воскликнула Маша, так что сама тут же звонко засмеялась от явной глупости вопроса.
Вместе с ней засмеялись и все присутствующие. Ивану Ивановичу даже показалось, что он счастливый человек. Но он унял приятное волнение и заметил: «Идеальных людей не бывает. Это знают все, даже я догадываюсь об этом. Но именно поэтому мы и стремимся им стать. Нас вдохновляет невозможное».
- Но как так, Иван Иванович! Человек есть существо возможностей, его бытие есть бытие-возможность.
- Нет, Франсуа, ты не прав! Человек живет, существует на пределе возможностей. Пределом же возможностей является реальность. Поэтому человек должен вдохновляться не возможным или невозможным, но реальным, - возразил Матвей.
- Какие вы, земляне, глупые! Иван Иванович хотел сказать, что человеку следует стремиться к невозможному, чтобы возможное сделать реальным, - вставил свое слово центаврианина Мождирлуг.
- Верно, Мождирлуг. Но я не это имел в виду. Вот, например, взять нашего товарища, Мождирлуга. Какие тысячу лет назад могли ли мы мечтать общаться вместе с инопланетянами. А вот теперь мы не просто общаемся, мы учимся друг у друга. Центаврианин учится у землянина. Так и я в свое время учился у центаврианина. Тетя Мождирлуга была моим учителем. Для нас общение с гуманоидами стало обычным делом. Но до сих пор является необычным, загадочным, мистическим контакт с не гуманоидом. Хотя в Дальнем Космосе мы находили следы не гуманоидных цивилизаций, но еще не встречали ни одного живого не гуманоида.
- Да, вы говорите правду, - согласился с учителем центаврианин.
- Остались ли еще в мире живые не гуманоиды? – внезапно, срывающимся голосом спросила Шила.
Все оглянулись на нее, и она смущенно махнула на них рукой.
- Знаешь, Шила, я скажу, только ты не пугайся, - предупредил ее Пол.
- Ты уже напугал меня, - сказала Шила, прикрывая рот от смеха.
- Шила для меня загадка. Как только я думаю о ней, так перестаю понимать. Может быть, она и есть не гуманоид?
- Пол, ты дурак? – вскричала Шила, встала с травы, на которой сидела и и скрылась за яблонями сада учителя.
- Ну, Пол, так нельзя. Неужели ты не знаешь, как Шила обидчива? – стала укорять своего брата Маша, а потом, фыркнув, пошла вслед за Шилой, чтобы вернуть ее в компанию.
- Что такого я сказал?! – воскликнул Пол.
Чтобы снять напряжение, воцарившееся в кругу ближних учеников Ивана Ивановича, Матвей обратился к нему с вопросом: «Иван Иванович, мы скоро станем взрослыми, если уже не стали ими. И каждого из нас ждет в ближайшем будущем в меру нашей мужественности или женственности важное событие – вступление в любовный союз. Я читал в одной старой книжке…
- Из бумаги? – прервала речь товарища неожиданным вопросом Радуга.
- Да, само собой. Я взял ее из школьного архива. Так вот в ней говорилось, что вступив в любовный союз, который там почему то назывался… так, как же он назывался… да, «браком». Кстати, Иван Иванович, я правильно его назвал?
- Да, правильно. Продолжай, продолжай.
- Ну, что ты замолчал? – недовольно спросила Инга.
- Так вот. Уже в браке люди прошлого начинали портить друг другу нервы, предъявляли претензии, обижались друг на друга, что их не любят. И, в конце концов, часто расходились. Почему?
- Матвей, ты сам не знаешь, почему? У каждого человека есть своя личная или семейная причина, - ответила Инга за учителя.
- Что такое семейная причина? – спросил Матвей в недоумении.
- Да, не кажись ты глупее, чем есть. Неужели не понимаешь? Их родители могли негативно отзываться о предпочтении своих детей. Вероятно, тогда они могли препятствовать их свободному выбору в любви.
- Ребята, вас, наверное, интересует не любой, но типичный случай разногласий между близкими людьми. Почему, вообще, милые, так сказать, бранятся? Поначалу брань между близкими людьми не по крови, а по чувству, по симпатии, наконец, по любви носит нарочитый характер. Это издержки того, как они притираются друг к другу, «тешут» друг друга в разных смыслах этого слова, сбивая острые углы своих характеров. Но как только они привыкнут друг к другу, так заживут «душа в душу», ведь душа живет верой, доверяет другой душе, надеется на нее и любит.
Однако со временем тело берет свое. Оно не субъективно, а объективно, объектно, нуждается не в душевных чувствах, а в материальных потребностях. Наедине с душой оно начинает притеснять душу. Был бы разум, то под его контролем и руководством душа пользовалась бы телом, находя в нем своего союзника и защитника, но без оного я обречена на то, чтобы стать служанкой тела. Тело эгоистично и даже к самой любви подходит с интересом для себя, для собственного удовольствия или для пользы рода, но никак не другого, любящего или любящей. Вот здесь уже начинается настоящая брань, война полов, поединок своеволий. Каждый начинает стоять на своем, показывает свой характер, ни в чем не уступая противнику. Так близкие по чувству, друзья по уму становятся врагами по корысти, по интересу.
- Ой, как серьезно то все. А я глупая думала, что рай в шалаше с любимым, - заметила Маша, вернувшись с Шилой в круг друзей.
- Правильно думала. Так может быть сейчас, а не в прошлом, конечно, при условии наличия ума у любящих, ведь еще Шекспир: вы помните, мы его проходили?
- Да-а, - ответили хором ученики.
- Так вот, еще Шекспир пришел к выводу, что любовь – влечение, род недуга.
- Это влюбленность, ревность – чудовище с зелеными глазами, - поправила Шила учителя.
- Совсем как у тебя зеленые глаза, - заметила Маша.
- Это к делу не относится, - деловито возразила Шила.
- Да, ты права. Ревность как недозрелая любовь, влюбленность, то есть, любовь, которая еще не знает себя, находится в себе и не ведает другого. Вот когда она станет для себя, она преодолеет ревность, ревнивое отношение к самой себе. Однако для этого в свое время, своевременно необходим ум, - жизненный опыт, бывает, опаздывает, приходит тогда, когда ревность втуне уже задушит любовь.
Что-то мы все о грустном твердим. Пора нам, ребята, поговорить о приятном. Ничто так не приятно, как разгадывание загадок. Такой загадкой является упомянутый Шилой контакт с не гуманоидами. Я вот о чем, подумал, ребята, только что. Не являются ли ангелы религиозной поры нашей истории этими самыми не гуманоидами. Они бестелесны, нам телесным существам потусторонни. И, вообще, они вечны, тогда как мы, телесные, существа смертны и поэтому имеем пол как компенсацию нашей смертности, продолжения в детях, в потомках.
- Учитель, если вы верите, как наши пращуры, в ангелов, то почему не верить заодно и в бесов, в демонов, в чертей с копытами, рогами и хвостом? – иронично проговорился отмалчивающийся Евгений.
- И в самом деле, почему? – согласилась с ним Инга.
- Потому, что оканчивается на «у», как говорили, ваши давние тезки, ученики прошлого.
