этой школе звание умной девочки, которому я никогда не придавала
значения. Но на выпускном, давая всем свое благословение, Валентина Ивановна
сказала мне несколько слов, которые остались в памяти навсегда: « Будь еще
умней, еще красивей». Но быть красивей… это мне было как-то непонятно. А насчет
ума… Жизнь еще должна была меня в этом вопросе усомнить неоднократно, хотя и
бывали поощрения.
Все чаще и чаще я
приносила домой пятерки, что начинало, но едва-едва, смягчать отца по отношению ко мне, и теперь он все более скандалил с мамой.
Однако, режим скандалов был скорректирован до минимума, т.е. не чаще, как один
раз в три дня. Хотя объектом скандала мог быть любой, а причина все та же: или
моя еда или какая-то мамина глупость или неповиновение, или праздники и излишние
траты, или все та же мамина чистоплотность.
Иногда отец впадал в депрессию из-за тоски по Сибири и Дальнему
Востоку, ибо пристрастие к бродяжничеству в городских условиях не изживало себя
и не искоренялось, но время от времени вызывало в нем непредсказуемый бунт, и
вина однозначно ложилась на ту, что поневоле удерживала его.
Немалой отдушиной отца был его труд письменный. Вообще, его необъятные мыслительные
способности сильно возбуждались по прочтении научно-популярных журналов и время
от времени подкидывали ему идейку на уровне решения проблей человечества, ибо,
как бы ни был отец неуравновешен и непредсказуем, но устремленность творить на
благо другим и спасти человечество не была чужда и ему, как и чувство
патриотизма и защиты других людей, что очень скудно распространялось на свою
собственную семью.
Еще в Одессе отец переписывался со всякими министерствами, проектными
бюро, ведомствами, отправляя туда чертежи самолетов, ракет, моторов,
приспособлений, решая всевозможные проблемы государства, предлагая свои услуги
везде, где мог пригодиться его конструкторский и изобретательный ум. Теперь же
отец оказался под влиянием столь глобальной идеи, несущей с его точки зрения человечеству реальное решение всех
человеческих проблем, что отказаться ему уже не хватило бы никаких сил, тем
более, что эта игрушка, имеющая рациональное зерно, стала последним прибежищем
его беспокойной мысли, была дана ему Самим Богом (впрочем как и все другие), но
с тем, чтобы и на меня оказать свое влияние, как и поднять авторитет отца хоть в некоторой
мере, ибо четко обнажила те качества, которые теперь я нахожу достойными
Брахмана, пусть и не совершенного, но которые также, я считаю, расположили к нему Самого Бога
(знающего о его качествах наперед, показавшего мне эти качества и, благодаря им,
сделав его моим отцом, который Волею Бога, пусть не лучшими для меня внешне
путями, дал мне то, что стало во мне
основой, хотя и возможно укрепил во мне то, что уже было из прошлых воплощений).
Свою новую идею отец подзанял у журнала «Наука и жизнь»,
описывающего в одной из статей предполагаемый город будущего. Здесь приводились
примеры проектов городов, авторы которых предлагали строить город под водой, в
воде, под землей или город-дом, каждый имея свое обоснование, свои предложения
и всевозможные варианты. Работа отца закипела в двух направлениях. С одной
стороны, он подводил под свой город свою
философскую основу, убеждающую в необходимости приступить к такому
градостроительству, а с другой стороны, чертились всевозможные чертежи,
указывая на путь практического претворения этого строительства, где предлагался
город во всевозможных разрезах и вдоль и поперек с эстакадами, лифтами,
площадками для вертолетов, со всеми службами, решающими квартирный, бытовой,
технические вопросы, как и вопросы работы, занятости, образования,
здравоохранения, охраны природы… Отец был поглощен своей идеей так, как
никогда. Стоило человеку даже малознакомому придти к нам, отца начинало, как подмывать. Переговорив о том, о другом, он
вдруг менял темы и, виновато улыбаясь, почти застенчиво говорил о том, что
занят великим и очень нужным делом, решающим и этот и другие вопросы, и не желают ли его послушать. Таким слушателем
был и Улхан, который покивал, посоглашался ради приличия, но сказал, что в этом
не разбирается и ему все-равно. Мама выслушивала его без интереса, задавала
небольшие вопросы, на что он чаще всего махал рукой и говорил: «Да это не по твоим куриным мозгам. Надюша,
ты только подумай, все города сметут, когда будет обнародован мое проект, мне
только его доработать надо. Этой вещи нет цены. Нет, ты ничего не понимаешь…
ты…, - он начинал глазами отыскивать в комнате полый деревянный предмет,
постукивал по нему и, наконец, найдя
подходящий , говорил, - вот, слышишь звук? Вот такая пустота и в твоих мозгах».
«Да сколько ж ты меня будешь дурить? – парировала мама, - да ты бы по ремонту
что сделал!».
Однажды отец обратился и ко мне с просьбой почитать и подправить
грамматические ошибки. «Мое образование всего ничего. Если бы я мог грамотно
писать и правильно излагать!» Читать
отцовские труды мне не очень хотелось, ибо смотрела на это и без интереса, и
без веры, что он пишет что-то более-менее стоящее. Однако, вникнув, я была
поражена. Будучи подростком, я вдруг почувствовала, что здесь мы пересекаемся,
что здесь есть немалая ценность. В тот день между нами произошел примерно такой
разговор.
-Прочитала? Ну, как? – отец готов был начать слушать, но вдруг
сам продолжил.- ты не знаешь. Современные города расползлись по всей Земле.
Сколько проблем! Загрязняется воздух, реки, озера, меняется глобально климат,
загазованность воздуха, вырубаются леса! Человек сам своими руками роет могилу.
Я же предлагаю этот вопрос решить глобально, раз и навсегда. Я все продумал,
досконально. Вот, видишь? Чертежи. Я здесь все объясню, когда спросят. У меня в
голове великие, огромные планы! Я сам себе удивляюсь, я без образования, но до
такого додумался. У меня все сходится!
Ведь, как люди живут? Каждый норовит тащить в свою квартиру как можно больше мебели,
всякого барахла, что и ступить негде, думая о роскоши, о деньгах, золоте, люстрах,
коврах, хрустале, машинах, чтобы все было. Думают о том, чтобы набить желудок,
и за счет чего решают все вопросы? За счет друг друга, руками безмерной
алчности, зависти, ненасытности, за счет природы, наконец, за счет того, что
все подминают под себя.
- Но, ведь ты предлагаешь всем жить как в общежитии, иметь все
самое скромное, необходимое… Люди на это не пойдут.
- Как не пойдут? Им
выбирать даже не придется. Другой выбор – это прямой путь к смерти. А я
предлагаю все. Вот, смотри. На каждом столбе как бы висят по три-четыре
квартиры. Я их называю блоками. Они соединяются между собой навесными коридорами, где присутствуют все
службы, туалеты, душевые, постирочные, столовые. Человек встал, ему даже
убирать кровать не надо. Службы уберут. И идет в столовую. Ему и об этом думать
не надо. Я все продумал. Далее человек или на лифтах спускается вниз или
выходит на площадку, где его подбирает вертолет. Все предприятия химические,
металлургические, обрабатывающие, там, какие угодно – на земле, за пределами
города. Человек пошел, поработал два-три часа от силы – и на природу. Там можно
создать какие угодно развлекательные и развивающие предприятия. Быт не будет
давить на человека, как и алчность и стяжательство, у него высвободится время,
он займется спортом, науками…
-А если случится землетрясение? Ведь за считанные секунды город
уйдет под землю с тысячами людей.
- А ученые на что? Ведь, не просто так будут строить, все учтут,
выберут не опасные в этом плане зоны. Плюсов-то гораздо больше! Сколько же
можно жить в невежестве, в стяжательстве. Жизнь не следует усложнять. Именно,
когда человек не зависит от быта, от того, что поесть и на чем поспать, он
становится свободен, он может развивать все свои способности. Ведь, в доме
предусматриваются и кинотеатры, и школы, и высшие учебные заведения, и
магазины. И не нужны никому машины. В них просто отпадет смысл.
- А если начнется какая-нибудь эпидемия? А где там держать
животных.
-Животных? – да вокруг будут самые лучшие пастбища. Ну, может
быть небольшие постройки… Ведь, главное в другом. Такой город очень экономичен,
чист, решает все бытовые вопросы… Разве не разумно его начать строить уже
теперь?
- То, что ты пишешь,
интересно. Но у меня возникает много вопросов. Хотя во многом могу
согласиться. Такой город действительно
уравнивает всех, и этим заставляет всех
жить очень скромно… Но люди-то разные. Как это практически сделать, как убедить
отказаться от своего, когда оно добыто трудом. Где тогда здесь справедливость?
- Да каждый будет в нем богач! Человек начнет внутренне
развиваться, у него появится много свободного времени, он сможет читать, ездить…
А справедливость… Да это и делается ради справедливости! Чтобы все жили
одинаково просто и этим независимо.
- Но ведь человека невозможно заставить жить и понимать по
своему образу и подобию. Я просто хочу сказать, что мне эти условия подошли бы.
Но главная проблема – убедить в этом других людей, заставить их пересмотреть
свои взгляды, ценности. Да и все же как насчет больниц? Церквей? Стадионов?
Домов престарелых, цирков, зоопарков? все это требует места, масштабов.
-Да там будут такие возможности! Я повторяю, Город-дом – это
прежде всего спальня, это решение быта, высвобождение рук, времени, здоровье,
полноценная жизнь. Все остальное решается легко за счет прилежащих территорий…
Далее на эту тему мы
говорили с отцом очень часто. Я взрослела, меняла свои понимания, убеждения, мысли, а он все корпел и корпел над своим трудом, доводя его до «кондиции», а
я находила все новые и новые аргументы его поддерживать хотя бы потому, что это
становилось делом всей его жизни, на этом он мудрел, развивался, утверждался в
добрых помыслах и часто говаривал мне, что случись, что он неожиданно умрет,
чтобы я это дело довела до конца, поскольку и цены ему нет, ибо оно решает все
человеческие проблемы.
Теперь с позиции совершенных религиозных знаний смотря на труд
отца, я вижу, к каким Божественным качествам он тяготел и понимаю, почему Бог дал
мне в таком варианте соприкоснуться с
лучшими качествами пока не очень-то духовно развитого человека, которые он еще
сам в должной мере не проявлял, но устремлялся к ним, как к лучшим, и желал, чтобы и другие пошли этим путем,
проявляя требуемые качества, как норму человеческого общежития. Но отец многое
и многое не учитывал, ибо просто не знал.
На самом деле, своим
трудом отец пропагандировал не привязанность к вещам
материальным, к накопительству, но в той
мере в которой они были необходимы для поддержания тела, не привязанность к
еде, ибо еда в столовых, которые предлагала его система общепита, уже
предполагала скромность и умеренность, не привязанность к плодам своей
деятельности, ибо каждый в городе-доме был обеспечен работой, за которую не
получал деньги, но услуги, как работу других людей. Обеспечивалось справедливое
распределение благ, где благами являлись число комнат в семье в зависимости от
количества членов в семье,
