Школа номер ноль. Повесть. Глава 10

                                                                               

                                                                           
                                                                              ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С БУДИЛЬНИКА




    Звенит будильник. С его звоном уходит сон, но не уходит желание еще полежать, понежиться в теплой кровати. Но будильник настойчиво звенит.
    Кто их придумал, эти будильники! Не иначе, как учителя, чтобы ученики не опаздывали в школу. Нет, не всякое изобретение надо приветствовать.
    На части, что ли его разобрать? Так ведь папа обратно соберет. И еще накажет меня.
    Да какая разница! Не будет будильника - мама по утрам будить станет. Так что выхода нет. Надо вставать.
    Может, попросить, чтобы родители петуха купили. Нет, петух рано орать начинает, пожалуй, все нервы истреплет. И придется с истерзанными нервами и в разбитом состоянии в школу идти.
    Петуха, конечно, если сильно надоест, можно в суп использовать. Но жалко петьку. Да еще в ночных кошмарах будет являться и кричать, тыкая в меня лапой: "Убийца! Гад!" А то и в глаз клюнет от ненависти. С него станет.
    В школе тоже нервничай - вызовут не вызовут. Так и нервно-больным заделаешься. Легко. И переведут меня из школы со многими уклонами в дом, с одним, но очень неприятным уклоном - в сумасшествие. Мне это надо?
    Нет, обойдемся без петуха. Уж лучше будильник.
    Я врубаю аудиосистему. Гаврила вздрогнула и жалобно заскулила. Рыбки норовили перевернуться кверху брюхом. А белые мыши забились в угол клетки и испуганно пищали. Глупые они, но ничего, привыкнут.
    Прибежал папа и сказал, чтобы я немедленно уменьшил громкость, потому что - это невыносимо и сплошной ужас.
    - Какой же ужас! - возразил я горячо. - Это "Роллинг Стоунз".
    Тут подошла мама, и они стали с папой спорить о чем-то. Думая, что музыка их развлечет и помирит, я увеличил громкость до предела. Тогда они перестали спорить и накинулись на меня.
    Пришлось звук уменьшить. Может, им другая музыка нравиться - что-то из тяжелого металла? У Сережки богатая коллекция дисков. Наверняка он мне одолжит, если я попрошу.
    Но оказалось, что родители категорически против. Подавай им какого-то: то ли Равеля, то ли Авеля... Но я точно знаю, что никакого Авеля или Равеля у Сережки нет. Может, спросить у Славки? Хотя думаю, что всем Равелям и Авелям он предпочтет обыкновенный бутерброд с сыром.

    Сегодня мы завтракаем в семейном кругу. Потому что дядя Саша Арапов, папин товарищ из Петербурга, который приехал в гости, еще вчера вечером "отчалил", как говорит мама, в свой родной город на Неве.
    По приезде в первый день, папа с дядей Сашей Араповым вспоминали первый курс института, в котором вместе учились.
    На второй день - второй курс.
    После третьего, они опять вернулись к первому
    Потом папа перешел к пятому, а дядя Саша застрял на третьем.
    Мама вздохнула и объяснила мне, что ничего удивительного, так как дядю Сашу с третьего курса турнули - и отправили в академический отпуск. А вот папа проучился до конца, но выгод никаких из этого не извлек. В отличии от папы, выгоду извлек дядя Саша Арапов, который из академического отпуска так и не вернулся, и извлекает до сих пор.
    А затем папа с дядей Сашей вообще перестали вспоминать, потому что все забыли, и стали жить настоящим. Мама терпела, терпела, но не удержалась и накричала на них.
    Первому память вернулась к дяде Саше, и он вчера вечером спешно уехал в Петербург. К папе память пришла позднее и сказала ему, что пора заканчивать, или она за себя не отвечает. И памятью этой (раскрою секрет) была мама.
    И вот мы сидим сегодня и завтракаем без дяди Саши Арапова, и слушаем по радио музыку по заявкам.
    - Магомет, я тебя люблю! Поставьте, пожалуйста, песню о солнечном Баку. Твоя сладкая Наташка, - раздался проникновенный голос из приемника.
    - Это, наверное, Наташка Клещева из нашего класса, - объяснил я папе. - Она еще всегда, когда ест мороженое, то обязательно все щеки и подбородок себе измажет, как Сережкин младший брат. Мухи ее уважают.
    - Гм, - промычал папа.
    Отзвучала песня о солнечном Баку, и писклявый голос произнес:
    - Бабал Турал, я тебя очень люблю! Твоя верная...
    Папа нервно передернулся и переключил радио на другую волну.
    - Тоже, наверное, Наташка звонила... Да, папа?
    - Не знаю, - ответил по-прежнему нервно папа и нахмурился.
    - А теперь по просьбе Машеньки из десятого "Б", - сладким голосом сообщило радио, - прозвучит песня для ее бабушки и дедушки: "Не надо печалиться, вся жизнь впереди..."
    Папа выключил радио.
    А жаль! Песня хорошая.

    Что же, дядя Саша уехал, и сегодня мы идем в гости к тете Нине, маминой подруге. А так как мы проходили мимо киоска с мороженым, я не мог не попросить маму купить мне мое любимое крем-брюле. Но мама мне отказала, сказав, что у тети Нины нас и так ожидает торт, да и других сладостей будет достаточно.
    Ее отказ меня ошеломил. Я побледнел. Я схватился за сердце, потом за голову. Я затопал ногами. Я был уничтожен. Я разрыдался. Я заявил, что не переживу этого, а если переживу, то уеду далеко-далеко, туда, где никто не запретит мне есть мороженое.
    Все во мне помутилось, солнце стало тусклым, а небо серым. И тогда я решил, что когда стану взрослым, то куплю фабрику, где делают мороженое и стану там жить круглый год. Ко мне будут приходить товарищи и угощаться мороженым, какое им только нравится. Все, кроме Лисицкого! Пусть покупает в киоске.
    Перед самым домом тети Нины мама предупредила меня, чтобы я вел себя прилично, и что ей не хотелось бы краснеть за мои необдуманные поступки, и вообще, проявил себя во всей красе.
    Я обещал, что ей не придется за меня краснеть.
    И слово свое сдержал. И проявил.
    Уже с порога тетя Нина и ее муж начали жаловаться, что напрасно приобрели компьютер и жалеют об этом, потому что дети словно приклеились к нему и отклеиваться не хотят. И это вместо того, чтобы читать книги и заниматься спортом, как они в молодости.
    И тетя Нина с мужем, все-таки оторвав от компа кудрявого отпрыска, вместе с моими родителями стали обсуждать игры, которыми увлечены их дети.
    Другого отпрыска дома не было по неизвестным мне причинам.
    Обсуждение затянулось, и меня с кудрявым отослали читать книги и заниматься спортом.
    Поначалу все шло хорошо. И даже гадкий кудрявый отпрыск (тогда он еще не был гадким) вел себя вполне пристойно. Он потащил меня в свою комнату и показал свои игрушки. Я же вовсю старался проявить себя во всей красе.
    - Отличная железная дорога, давай поиграем! - предложил я кудрявому типу.
    Но тот, в отличии от меня, во всей красе себя не проявил, поморщился в ответ и сказал, что не играет в железную дорогу со всякими... Тут он пожевал губами и замолчал.
    - Я не вижу всяких, - удивился я. - А вижу только себя, плюс одного гамадрила, не желающего играть в железную дорогу.
    Кудрявому мои слова не понравились - и мы подрались. Ловким приемом я опрокинул его на пол, и уже заламывал ему за спину руку, как вдруг прибежали мои и его родители, и они были очень недовольны и предупредили нас, чтобы мы играли тихо и не дрались, - в противном случае нас лишат сладкого.
    Тип захныкал и сказал, что во всем виноват я. Но я ответил, что первым начал кудрявый. Родители переглянулись, тяжело вздохнули, совсем как наша учительница, и оставили нас.
    Я же продолжал проявлять себя во всей красе, взял первую попавшуюся книгу и стал читать. В ней герой страдал от тоски. Я тоже затосковал. А когда он решил делать только благородные поступки, я затосковал еще больше, отбросил книгу и вышел из комнаты.
    В другой комнате родители сидели у компьютера и что-то оживленно комментировали. Я сказал им, что устал читать и заниматься спортом, и что пора бы заняться едой.
    Тетя Нина всплеснула руками, отклеилась от компьютера и поспешно стала накрывать на стол.
    А в это время мой папа, несмотря на толчки мамы, рассказывал папе кудрявого типа, на какие выдумки я горазд.
    Я с интересом прислушивался. 
    - Вот представьте себе, недавно он со своим другом Сережкой подделали отметки!  
    Папа кудрявого ахнул.
    - Да-да! Именно так! Подделали отметки: исправили двойки на четверки.
    Папа кудрявого отпрыска широко раскрыл глаза и покачал головой. А мой папа, ободренный участием папы кудрявого негодяя, продолжил:
    - Конечно, это легко обнаружилось, так как подделка оказалась очень неловкой. Признаюсь, я очень смеялся... даже до изнеможения.
    Что-то я не помню, чтобы папа веселился. Да, он изнемогал, это точно, но не от смеха, а от негодования. И еще он сказал, что если я подделываю отметки, тогда, возможно, потом я буду деньги подделывать. И что из этого выйдет? А выйду я очень старый из тюрьмы, и тогда всех поддельных денег не хватит, чтобы купить маленькую таблетку.
    Я ему ответил, что не собираюсь в старости питаться таблетками: на что тогда существуют конфеты и шоколад?
    И вообще, у меня в мыслях не было - подделывать деньги, хотя если честно, их не хватает. То что дают мне на карманные расходы - просто смешно! Вот Лисицкому его папа дает, так дает. Не знаю, поддельные это деньги или нет.
    После того, как мы напились чаю и съели торт, мама стала прощаться с подругой.
    - Спасибо, дорогая, - сказала она ей, - все было замечательно. Думаю, что дети остались довольны. Боря, что надо сказать на прощание...
    - Неплохо бы еще по кусочку торта, - вздохнул я.

    А вечером к нам пришел дядя Женя, мамин брат, со своей подругой Светой. Она мне понравилась. Правда, странная немного.
    Только мы сели за стол, как она и говорит:
    - И чего я, дура, в детстве хорошо не училась. Сейчас неграмотная хожу, ничего не понимаю. Обидно делается.
    Дядя Женя сказал, что никто ее за язык не тянет. Иногда бывает, что лучше промолчать. Но молчать подруга Света, по-видимому, не хотела.
    - И не худосочная я совсем, - вдруг заявила она. - И туфли у меня красивые, хотя и не на высоком каблуке. В Китай собираюсь. Чаю там напьюсь. А ангиной я давно не болею. Кашляла, правда, недавно. Но теперь уже не кашляю. Излечили. Напрочь. И все мне по плечу. А если Евгений вам сказал, что я глупая, то это не так и действительности не соответствует. И что из того, что я в университете не училась? Ничего это не значит.
    Мама и папа смотрели на нее с изумлением, но вежливо молчали.
    - Я вас очень люблю! - сказал, поднимаясь со своего места дядя Женя, и опрокидывая блюдо с курицей. Потом он посмотрел на опрокинутую тарелку - и заплакал, а увидев пустую рюмку, вообще разрыдался. Успокоился он, когда ему опять положили курицу и налили целый фужер.
   - Я вас... - он снова попытался подняться с фужером в руке
   - Ни слова больше! - закричал папа. - Мы тебе верим!
   Но было поздно: фужер и блюдо полетели на пол.
   - Свяжите ему руки и пусть пьет из горлышка! - закричала подруга.
   - Дельный совет, - усмехнулся папа. - Глядишь, пара фужеров еще в доме останется.
   - В нашем доме достаточно фужеров, - сухо сказала мама.
   - Но не вина, - буркнул папа.
   - Я сбегаю, - предложила свои услуги подруга Света
   - Она сбегает, - подтвердил дядя Женя. - А мы пока выпьем.
   - Да, выпьем и я сбегаю, - согласилась подруга. - И еще - съедим курицу.
   -