Когда Гаврила принесла щенков, то родители быстро их раздали своим знакомым. Остался один. И я решил отдать его одному из своих знакомых. А их у меня - целый двор!
Мама сказала, чтобы я отдал щенка в хорошие руки. Но откуда мне знать - у кого они хорошие? Может, лицо плохое, а руки хорошие. Может, и наоборот.
Первым я встретил Сестренкина.
- Возьми щенка, Колька, - сказал я ему. - Он хороший!
Но он отговорился тем, что у него дома есть хомяк. И тоже хороший.
- Причем здесь хомяк! - воскликнул я. - Хомяк, это недоразумение, которое только и знает, что жрать целый день!
Кольке не понравилось, как я отозвался о его животном, и мы подрались. Колька - парень здоровый; надо хоккейный шлем надевать, прежде чем с ним драться.
Выяснилось, что у Лобанова уже есть собака, и с него одной достаточно.
У Славки и Сережки - коты.
У Шустикова Лешки - родители против.
У Леньки - опять хомяк! И дались им эти грызуны!
- А он защитит меня от хулиганов? - спросил будущий космонавт Юрка.
- Пока его самого надо защищать.
- Нет, мне нужен матерый пес, - отказался Юрка.
- Тогда закажи волка в зоопарке! - раздраженно сказал я.
Хорошо, что Ленка Ширяева взяла.
- Я буду звать его пусенькой-перепусенькой...
- Что ж, - вздохнул я. - Теперь ты хозяйка. - Пусть будет пусенька...
Перед уроком рисования Нина Федоровна сказала:
- Так как ваша учительница по рисованию заболела, ее заменит Аполлон Альбертович. Он преподает рисование в соседней школе, и там все им довольны. Надеюсь, что и вы... Кстати, он похож немного на артиста Кузявкина, которого вы, конечно, все знаете.
- Мы не знаем! - закричали ребята.
- Знаем! Знаем! - закричали девчонки. - И жену его знаем - Кузявкину!
А потом Нина Федоровна представила нас новому учителю.
- Ну что, правда похож? - улыбнулась она.
Я сказал, что неправда, а похож он на бильярдный шар или на воздушный шарик, как ему больше нравится. Аполлон Альбертович ответил, что ему никак не нравится и был очень недоволен. Вот и говори после этого правду, которую от нас требуют взрослые, хотя сами порой говорят неправду.
Как-то мой папа сказал об одной маминой знакомой, что она - настоящая мегера. Тогда я его спросил, кто такая - мегера? Немного замешкавшись, он ответил, что это очень добрая и красивая женщина. И когда эта знакомая однажды пришла к нам в гости и принесла большой торт, то я расчувствовался и сказал, что не знаю мегеры лучше, чем она. После ее пришлось отпаивать сперва валерьянкой, а затем и папиным коньяком, который она предпочла каплям. А я имел неприятный разговор с мамой и папой.
И весь урок Аполлон ко мне придирался, словно это я виноват, что у него нет волос на голове. А задачу он нам поставил такую: нарисовать портрет Нины Федоровны. И мы с жаром принялись за дело.
- Хорошо, - одобрительно говорил он, рассматривая наши рисунки. - Не очень-то похоже, но видно, что вы стараетесь.
И затем, этот Аполлон подошел ко мне, и бросил взгляд на мое творение.
- А у тебя... Что это за "Черный квадрат"! - воскликнул он. - А где же учительница?
- Там она... в квадрате, - ответил я, поднимая глаза на Аполлона. - Просто я представил, как она входит в класс, раскрывает журнал и вызывает меня к доске. А урок я не выучил... Вот и потемнело у меня в глазах сразу...
Учитель Аполлон обозвал меня модернистом, и опять остался мной недоволен. Нет, не всегда нужно говорить правду. Ну что мне стоило подтвердить, что он похож на артиста Кузявкина...
Перед уроком физкультуры, Сашка Прохоров рассказывал нам о том, что он видел вчера по телевизору, как будто у нас своих телевизоров нет и мы их не смотрим. А видел он, как радостно встречали борца, выигравшего какую-то медаль, в родном селе Грязновка.
- Грязновка! - также радостно воскликнул физрук, услышав знакомое слово из Сашкиного рассказа. - Вы спрашиваете - знаю ли Грязновку? (мы ничего не спрашивали, но сочли за лучшее промолчать) Ха! Да я родился в соседнем селе - в Малых Грязях, и там протекло мое счастливое детство. Бывало, только вывалишься за порог - и бух!
- Куда - "бух"?
- Как куда! В грязь, конечно. Ее там полно было. Бухнешься, значит, и сразу чуть ли не по шейку.
- Так и утонуть можно, - заметил Толик Каребин.
- Можно, - согласился Ганнибал Ильич. - Но мне повезло.
- А другим?
- Кому как...
- Если есть Малые Грязи, то, наверное, и Большие есть?
- Как же не быть. Есть и Большие. И там грязи... Ладно, поговорили, вспомнили, а теперь разминка.
И мы стали разминаться.
- Наклоняемся, наклоняемся... Кончиками пальцев стараемся достать до пола... Стараемся, стараемся... Меднис, плохо гнешься! Очень плохо!
- Мы, Меднисы, никогда ни перед кем не гнулись, - с достоинством сообщил Витька.
Ганнибал Ильич побагровел.
- Вот радость, перед физруком поклоны бить, - сказал мне Сережка. - Вот если бы перед продавцом мороженого... Тогда бы я с утра до вечера гнулся, не переставая... Нет, до ночи... до глубокой.
- Придет миг - а он уже близок! - когда я уже не смогу разогнуться, - простонал Ленька. - Никогда! - Две слезинки оросили его бледное лицо. - И родители меня бросят, а друзья оставят. И будут кричать мне: "Эй, горбун горбатый!" Станут пихаться, толкать в спину, давать подзатыльники, улюлюкать... И... У-а-а-а! - он разрыдался.
- Верно! - поддержал его Игоряха Сабельников. - Мы что - японцы, чтобы кланяться все время. Так не только горб заработаешь, спину сломать недолго. И кто меня тогда, инвалида, пожалеет? Что мне тогда с этим горбом делать? На операцию ложиться, чтобы мне его отпилили?
- И правда, девчонки, - сказала Ритка Сурикова, - надоела эта кутерьма.
Ганнибал Ильич сдавленно захрипел и рванул ворот тренировочного костюма, разорвал его до пупа, обнаружив тем самым сильно волосатую грудь. А потом он так долго и громко на нас кричал, что у него свело челюсть, и дальше он замычал. Но по-коровьи мы совсем не понимаем. Снова же заговорив по-человечьи, он пообещал, что сделает из нас настоящих физкультурников, чего бы ему это не стоило. Мы же ответили ему, что у нас нет никакого желания становиться настоящими физкультурниками.
- Желание придет, - сказал он даже с некоторым злорадством. - Я об этом позабочусь. Силушка еще меня не оставила. А если что - друзей позову. Они мне помогут.
Надо сказать, что друзья у Ганнибала Ильича - ого-го! А именно: старший лейтенант Кизяк и младший лейтенант Кизиков. Вместе они - грозная сила! И очень не хотелось бы, чтобы они пришли физруку на помощь. В противном случае, нам только и остается - залезть повыше по канату и там затаиться.
На уроке арифметики я в шутку дернул за косу Юльку Мамолову. Конечно, я рассчитывал на реакцию с ее стороны. Но не на такую... Казалось, оглушительно завыла пожарная сирена. Но нет, это была Мамолова. Удивляюсь, как еще выдержали мои барабанные перепонки. Хотя... по-моему, одна не выдержала. Надо сходить к врачу, провериться...
- Что с тобой, Юля? - заволновалась учительница.
- Так я выразила свой протест в связи с агрессией Просикова, наглой и необоснованной!
- Могла бы выразить и потише, - проворчала учительница.
- Худо мне, Нина Федоровна! Ой, как худо! - застонала Юлька.
- Болит что? Или бутерброд несвежий в буфете съела? - участливо спросила учительница.
- С бутерброда я бы бодрая была. Просиков мне жизнь отравляет! Дерет мою косу вороную и дерет. Изнемогаю я. Нет мне от него покоя.
- Боря, у тебя все извилины на месте? - строго спросила Нина Федоровна.
- Не знаю, не считал, - ответил я, и уперся взглядом в пол.
- Вот и плохо. Возмутительно даже. Еще раз такое повторится... И хватит ноздри раздувать! Ишь, ерш какой выискался!
- Если он от меня не отцепится, Нина Федоровна, - вновь заголосила Юлька, - я его казню, и в нос надаю! Будет тогда вокруг меня на цыпочках ходить и стихи Некрасова наизусть читать. Я сделаю из него развитую личность!
- К культуре нельзя насильственно приобщать, девочка, - ласково сказала учительница.
- Этого конопатого можно! - твердо стояла на своем Мамолова.
- Ну, если в виде исключения...
Мое лицо омрачилось. Мне не хотелось читать стихи Некрасова. Мне вообще не хотелось читать никаких стихов.
- Нельзя девочек дергать за косы, - наставительно сказала учительница, обращаясь теперь уже ко всему классу, вернее к его мужской половине. - Они начинают кричать и срывают урок.
- Так уж и нельзя, - фыркнул Лисицкий, но под строгим взглядом Нины Федоровны быстро стушевался.
- А после уроков можно? - спросил Сашка Скоков.
- Тоже нельзя.
- А...
- Нельзя! Нельзя! Нельзя! - немного истерично закричали одновременно Нина Федоровна и девчонки.
- Вот шуму-то , из-за такого пустяка, - опять, не выдержав, проворчал Женька.
- Это не только Просиков, - снова начала ябедничать Юлька. - Другие тоже дергают... и щиплются, негодяи!
- Все мы люди, все мы совершаем ошибки, - вздохнула учительница.
- Это не ошибка! - закричала Юлька. - Это преступление!
- Увы! - опять вздохнула учительница. - Нет безгрешных людей.
- Есть такие люди! - громко возвестил Сашка Прохоров.
- Да? И где же они? - кисло улыбнулась Нина Федоровна. - Пусть такой, хоть один поднимется.
Все мальчишки дружно поднялись. Включая меня, конечно. Один Юрка Баларев остался сидеть, бросая грустные взоры по сторонам, но вызвав признательный взгляд учительницы.
- Нет, нет. я бы тоже встал, просто нога разболелась, - поспешил разочаровать ее Юрка. - Этот медведь, Тарлович, наступил на нее на перемене.
Взгляд учительницы померк. Мы замерли в ожидании протяжного вздоха. И он состоялся, сопровождаемый легким стоном.
- Нет, не справиться нам с этими дикарями, - уныло пожаловалась Юлька.
- Ганнибал Ильич может с ними справиться, - возразила Светка Панина.
Это правда. Ганнибал Ильич очень сильный. И запросто может с нами справиться. Особенно, если на помощь ему придут лейтенанты Кизяк и Кизиков.
Тонька Акимова сказала, что Тарлович и Сестренкин тоже с нами справятся. И это правда. Генка и Колька ребята сильные, это надо признать. Но вот кто с ними справится?
- А если позвать Мишку Кабана с его дружками, то они точно с ними справятся. Только я звать не буду, - сказала Анька Сушкина.
Абсолютная правда! Эти мордатые с нами в миг справятся. Вернее расправятся. Права Анька.
Учительница внимательно, но с легким безумием в глазах, смотрела на нас.
Вообще-то мы устали считать ее тяжелые вздохи.
А на большой перемене к Юльке подошла Лидка Федоткина и сказала:
- Не понимаю, почему именно тебя за косу дергает Просиков, а скажем - не меня?
- Потому что у меня коса пышная, за нее хвататься удобно. К тому же я - красавица! Про тебя же и говорить неинтересно. Да и что говорить про чудовище?
- Э, нет, тут ошибочка выходит, - неприятно улыбнулась Лидка. - Заблуждаешься ты сильно. Красавица - это я! А ты даже не чудовище. Ты - монстр! А хуже и страшнее монстров ничего на свете быть не может!
- Напротив, - также неприятно улыбаясь, сказала Юлька. - Это ты в потемках бродишь и ищешь
