ствол и, задрав головы к вершинам деревьев, молча вдыхали воздух полный ароматами и слушали переливы птиц. За размеренными и бесхитростным занятиями время летело и летело.... Зазолотилось поле, и Аннушка не уставала восхищаться разноцветными звёздочками цветов на фоне янтарных полей. Привычные дела и развлечения занимали дни подруг. Наступил август, предвестник осени. Комбайны проехали по золотым полям и огромные стога вырастали тут и там на потемневших просторах. Девочки теперь часто сидели на стогах. Осень чувствовалась и в их мыслях. Всё чаще они думали о чём-то грустном, обсуждали, как им казалось, взрослые темы: мальчиков из школы, косметику, изменения в теле и в поведении. С недавних пор у них в селе появилась новая девочка, Шура, родители которой купили один из домов. Шура сразу настроилась агрессивно к подругам, оскорбляла их каждый раз, когда видела, но девочки молчали. В один пасмурный день Шура с братом пришли к стогу и начали привычно обижать подруг, после грубых слов странная парочка пришлых начала толкаться и кидаться яблоками. Шура схватила Аню за волосы. Девочки не знали, как поступать, они не умели драться. В это время по дороге проезжал Женя, внук деда Мити, и его друг Сергей. Ребята остановили мопеды и заступились за знакомых. Шура и её брат оказались на земле, вытаскивая солому из одежды и волос. Молодые люди предложили отвезти девушек по домам. Аня поехала с Сергеем, а Ира - с Женей. Они ехали молча и около калиток просто сказали своим спутникам:
- Пока!
И скрылись в пожелтевшей листве садов. Вскоре каникулы закончились, молодые люди вернулись к привычной жизни в Москве...
2.
Больше всего в жизни Ирина избегала бывать в дальнем подмосковном селе Антоново. Несколько раз в год ей приходилось ездить в знакомые незнакомые места. От платформы она ехала на маленьком неудобном автобусе, остановку которого организовали у самого храма, так родного ей. Церковь восстановили, ярко раскрасили, снесли полуразрушенную церковно-приходскую школу красного кирпича, стоявшую около ограды больше века. Всё село было изрезано асфальтовыми дорогами. Негде было косить траву да и не кому. В селе не осталось ни одного коренного жителя, ни одной козы, коровы или кролика. Не ездила автолавка, её заменил маленький магазинчик с резиново-безвкусными полуфабрикатами, водкой и чёрствым хлебом, не было и лавки, где каждый четверг её детства собирались ради новостей и консервов женщины села. Завалился на один бок дом давно умершего бойкого дяди Мити. Не стало давно и его жены. Внук Женя, с которым дружила Ира, умер на холодной улице Москвы, когда никто не подошёл к молодому парню на тротуаре, приняв гипогликемическую кому за алкогольное опьянение. А разве пьяный достоин спасения... Не было на этом свете и поклонника Анюты, Сергея, взорванного в машине в беспокойные российские годы. Аня вышла замуж и не приезжала в село, довольствовалась богатым трёхэтажным особняком в ближнем Подмосковье. Ира приезжала по-прежнему навещать бабушку. Теперь они виделись на сельском кладбище, где и упокоилась хлебосольная баба Оля, умершая в студёный зимний день, не бросившая козочек и хозяйство, отказавшись наотрез переезжать в Москву к дочерям и внукам. Та дорога, по которой любили гулять девочки среди колосьев и ярких полевых цветов, была началом пути на кладбище. Ира шла по колдобинам из асфальта и ёжилась от заросших полей. Вместо изумруда или золота колосьев, высоких стогов и невиданных многие годы полевых цветов, её обступало сорное поле, которое злобно шуршало на ветру. Не монотонные голоса доилок нарушал тишину, а гул ветра, беспрепятственно гуляющего в полуразрушенных коровниках. Посетив скромную могилу, поблагодарив бабушку за добро и счастье, за жизнь в потерянной навсегда их маленькой Вселенной, Ирина засобиралась обратно в Москву. Решила не ждать автобуса и пойти до электричке пешком.Горько ей было смотреть по сторонам дороги... Кругом было столпотворение маленьких стандартных и безликих домиков. Не нужны их хозяевам резные наличники и уютные крыльца, которыми гордились их бабушки, подкрашивая и сметая паутину с деревянных цветков и листьев. Каждую свободную сотку в из селе, все поля распродали под дачи. Раскидистые дубы и островерхие резные ёлочки-башенки остались только на пейзажах юной художницы Анюты - вырубили леса на многие гектары в округе. Даже болота осушили и не справился с напастью блудь, наставивший на путь исправления молодого дядю Митю. Лес пытался возродиться и между борщевиком и чертополохом виднелись тонкие побеги берёз и дубков. Постоянно убыстряя шаг, Ира добралась до полутёмной станции и села в холодную электричку. Вспомнилась тёплая печка и бесхитростная бабушкина стряпня. Сколько ни старалась Ира, сколько не пыталась, ни разу не получалось у неё повторить вкус каши, томлённой в печи, и яичницы на сале. Не помогали ни современные сковородки, ни мультиварки всякие.
Вскоре леса за окном вагона сменились привычными высокими домами, в голове Иры замелькали другие мысли. Незаметно для себя она приосанилась, левая бровь в задумчивости поползла вверх... Достала из сумки тонкие золотистые очки и ноутбук. Быстро просматривала присланную документацию, за которую на утреннем совещании надо вынести мозги всем подчинённым. А перед этим не забыть отвезти дочку к своей маме. Пусть бабушка займётся внучкой и сварит ей самую вкусную кашу в её жизни на обычной плите московской квартиры. Ирина Семёновна снова была в своей Вселенной. И только полная луна летела и летела за поездом и неизменно смотрела вниз.
Спасибо