под крыльями самолёта постепенно вырастали деревья, здания, дороги, машины. Германия – не страна небоскрёбов, поэтому все постройки были не выше четырёх этажей. Самолёт мягко коснулся колёсами бетонной поверхности, и, сбрасывая скорость, побежал, слегка подпрыгивая. В салоне раздались дружные аплодисменты.
Несмотря на просьбы стюардессы мобильные устройства не включать до полной остановки, пассажиры первом делом стали обзванивать своих родственников, сообщая им о том, что с ними всё в порядке. Мы не стали отставать от всех и позвонили домой. Звонить Диме сейчас не было никакого смысла. Он ждал нас возле выхода для прибывших.
Пройти таможню в Германии сложнее, чем в других странах Европы. Она не туристическая страна, несмотря на то, что в ней есть на что посмотреть и что показать. Туризм не входит в государственный бюджет ни под каким видом. Поэтому всех прибывающих в страну строго спрашивают, зачем вы прибыли. Дима предлагал сделать мне персональный вызов, но я отказался, потому что у нас были открытые шенгенские визы. Мама Димы дважды приезжала к нему по приглашению, после чего ей стали выдавать персональную визу на год. Нам это было без надобности.
Очередь перед нами у таможенников застопорилась. У парочки молодых людей оказался просроченный вызов, и, чтобы разъяснить ситуацию, требовался переводчик. Им вызвалась быть наша соседка. Она терпеливо выслушивала аргументы каждой стороны, после чего пересказывала содержание услышанного на другом языке. Чем закончилась эта эпопея, не знаю, так как у другого окошечка началось движение. Первой пошла Наташа. Она бойко отвечала на вопросы таможенника по-английски, после чего тот нехотя поставил штамп, и выдал ей паспорт. Настал и мой черёд.
- Guten Tag! – я протянул свой паспорт в открытое окно, и, улыбаясь, посмотрел на таможенника.
- Deutsch? English? – услышал я в ответ. Было такое ощущение, что юноша не расслышал моё приветствие на языке Гёте.
- Deutsch – громче прежнего почти выкрикнул я в ответ. Наташа, которая ждала меня позади будочки, в которой командовал таможенник, подошла поближе на мой голос.
- Mit welchem Zielkommen Sie in unser Land? – услышал я голос, и внезапно почувствовал себя на допросе в Гестапо. Почему-то при этом стало смешно, хотя смешного не было ничего и в помине. С немцами вообще шутить нельзя, а на таможне особенно. Я напряг извилины той части мозга, которая отвечает за знания из школьной программы, и выдал ответ.
- Hier, In Deutschland, lebt mein Bruder. In Koln. Наташа подошла ко мне вплотную. Она впервые в жизни увидела, как я говорю по-немецки, и меня при этом понимают. Я обнял правой рукой её за плечи и добавил «гестаповцу» за стеклом, - Das ist Meine Frau.
Что подействовало на чудика в будке, не знаю. То ли наши нежные отношения, то ли информация, которую мы смогли до него донести на разных языках, то ли ему мы все надоели, прилетевшие из варварской страны, не важно. Он тяжело устало вздохнул, поставил штамп в мой паспорт, придвинул паспорт к открытому окну и сказал по профессиональной привычке – Auf Wiedersehen!
Я взял свой паспорт, спрятал его во внутренний карман куртки, и мы с Наташей, взявшись за руки, устремились по длинному узкому коридору к выходу. Тема «Семнадцати мгновений весны» меня так и не покидала, поэтому этот длинный коридор навеял мне воспоминание о гестаповских бомбоубежищах. Однако в конце коридора нас поджидал не бункер Гитлера, а выход к выдаче багажа. На этот раз наши чемоданы приехали быстро. Сначала появился Наташин чемодан с моей фамилией, потом и мой чемодан с Наташиной. От встречающих нас отделяла тонкая пластиковая перегородка, под которой виднелись ноги, ожидающих прибывших с рейса. Где-то среди них стоит и мой брат. Сердце невольно забилось чаще. Ну, вот он, последний поворот, и я выхожу навстречу толпе, ведя за собой чемодан. Диму я увидел сразу. Он стоял в центре, позади всех, возвышаясь над толпой. Мне показалось, что он тоже был взволнован.
- Ну, здравствуй, брат! – эту фразу мы произнесли с ним одновременно, не сговариваясь. При этом успели ещё и крепко обняться. Следующая наша фраза была не одновременной, но тоже общей.
- Ты очень похож на отца, - первым сказал я, чуть-чуть отодвигаясь от Димы.
- Это ты похож, даже очень, - возразил мне брат, улыбаясь широкой Макаровской улыбкой.
- Ребята, да вы друг на друга очень похожи, - Наташа вышла из-за поворота и смотрела на нас во все глаза.
- Братья всё-таки, - я не стал с ней спорить, тем более, что со стороны всегда виднее.
Но Наташа уже взяла инициативу в свои руки.
- Дима, можно позвонить с твоего мобильника моей крёстной, сказать, что мы долетели и что нас встречать не надо.
- Конечно, говори номер.
Наташа продиктовала номер Эммы Биттнер, записанный в её записной книжке. Дима набрал цифры и передал трубку Наташе.
Эмма, это Наташа, мы прилетели, нас встретил Дима, тебе не о чем беспокоиться. Да! Ехать сюда тебе не надо. Точно! Мы сейчас едем в Кёльн, будем у тебя 3 августа, как договаривались, всё, пока!
Наташа передала трубку Диме и облегчённо вздохнула. Два дня об Эмме можно не думать, и не вспоминать.
- Куда идём? – я спросил Диму, который флегматично втянул голову в плечи. Впоследствии я заметил, что брат поступает так очень часто, когда не участвует в процессе разговора. Полная Наташина противоположность. У той рот может не закрываться часами.
- На парковку, потом едем домой, только Оле сейчас позвоню. Дима набрал номер и, дождавшись ответа, продолжил, - Оля, ну, привет. Встретил их, едем домой. Готовься встретить живого Леонида Дмитриевича, - Дима посмотрел в мою сторону и широко улыбнулся, - будем дома через час, - сказал он уже нам, взял в руки чемодан Наташи, и повёл нас к выходу.
- Вы специально такие чемоданы выбрали, в такой пропорции, - спросил он нас на ходу.
- Нет, просто Наташе больше надо вещей с собой брать, чем мне. Плюс сувениров она больше наберёт, однозначно.
- Понятно, - с этими словами Дима вышел на улицу из-под крыши здания аэровокзала. Перед нашими глазами открылась немецкая действительность.
Вокруг нас раскинулась паутина дорог для автомобилей. Понять, куда двигаться, было сразу не определить. Через каждые двадцать метров был или поворот, или разделение полос и в этом месте обязательно стоял указатель с обозначениями и цифрами. Моих знаний немецкого языка было недостаточно, чтобы понять, что на них написано. Единственное, что я понял сразу, так это то, что движение по этим полосам было одностороннее. Машины двигались очень медленно и, что характерно, никто из водителей не сигналил. В Пулково машин не меньше, но стоит рёв, визг и гам одновременно. Тут же была размеренность и неторопливость.
Дима подвёл нас к пешеходному переходу. Он был узким и коротким, машин не было, но мы остались стоять, дожидаясь, пока нам не загорится зелёный свет. После чего подошли к большому паркингу. Разница между парковкой и стоянкой в том, что за парковку надо платить. Парковок в Германии много и все они сделаны по-умному. При въезде ты получаешь талон, на котором указана дата въезда, вплоть до секунды. При выезде надо оплатить за время парковки. Даётся 10 минут, чтобы после оплаты дойти от автомата до автомобиля, сесть в него, завестись, и выехать с парковки. При выезде другой автомат проверят сумму оплаты со временем. Если всё в порядке, то шлагбаум поднимается, выпуская заплатившего за парковку на свободу. Если что-то не так, шлагбаум останется на месте и тогда в дело вмешивается полиция.
Машину Дима припарковал на втором этаже. Автомат для оплаты располагался на первом, рядом с лифтом. Дима вставил в одно окно талон, в другое банковскую карту, набрал нужную комбинацию на клавиатуре терминала и нажал ввод. Автомат издал колокольный звон и выдал содержимое наружу, после чего мы вошли в лифт и поднялись на второй этаж. Дима подошёл к машине и поднял багажник. Я сразу обратил внимание на номер машины.
- Дима, как тебе повезло, достались номера с буквами твоего имени.
- Это я сам выбрал. В Германии можешь сам выбрать номер, который ты хочешь, за исключением первой буквы, она должна соответствовать названию города, откуда ты. Вот я и взял KDM2604, Кёльн, Дмитрий Макаров и дата рождения.
- Здорово, а у нас номера продаются и за немалые деньги.
Я сел на переднее сидение, Наташа сзади. Дима включил зажигание, мотор заработал с немецкой надёжностью. Брат надел тёмные очки, став похожим на агента вражеской разведки, после чего мы стали выбираться из лабиринта парковочных мест. Подъехав к выходу, Дима открыл окно, вставил талон в окно для проверки, после чего шлагбаум резко взлетел вверх. Мы выехали наружу и не спеша стали пробираться на шоссе.
- Аэропорт расположен так, что мы сейчас будет объезжать город, он останется справа от нас, а уже потом поедем в Кёльн напрямую, - сказал Дима, когда мы стали двигаться по двуполостной дороге, всё время забирая вправо.
- А это и есть автобан? – спросила заядлая автомобилистка Наташа.
- Ещё нет, проедем город, тогда он начнётся.
- А какой город больше, Кёльн или Дюссельдорф?
- Кёльн больше намного, но центром земли сейчас Дюссельдорф, вообще жители городов не любят друг друга, всё время подкалывают.
- Я знаю, Кёльн чаще играл в бундеслиге, а вот «Фортуна» из Дюссельдорфа там редкий гость. Помню, играли за неё Добровольский и Кульков, а вот в Кёльне игрок номер один – это Пьер Литтбарски.
- Да, Литтбарски, - это личность для Кёльна примечательная.
Наташа поняла, что речь пошла о футболе, поэтому замолчала. Тем временем мы выехали на широкое трёхполосное шоссе. Это уже был автобан. Между направлениями движения была разделительная полоса из высоких бетонных бордюров. Дима перестроился в левый ряд и прибавил скорость.
Минут через пять я понял, что что-то тут не так. Покрытие дороги было таким же, как и у нас, временами проскакивали заплаты, машина мягко подпрыгивала на неровной поверхности. Это было как раз привычно. Необычно было видеть, что никто не перестраивается и при этом все соблюдают дистанцию. Грузовые автомобили не выбирались из крайней правой полосы, в крайней левой была самая большая скорость. Каждая полоса двигалась в своём режиме, левый ряд обгонял центральный, а тот, в свою очередь, обгонял правый. Всё это было очень необычно, будто сидишь не в машине, а находишься у игрального автомата. Представить себе аварию при таком движении, казалось бы, невозможно. Но как только такая мысль пришла мне в голову, как на встречном движении оказалась пробка. Сначала мы увидели полицейские машины. Они стояли, загораживая центральный и правый ряд. Слева можно было их объехать, но никто из водителей не делал этого. Все скромно стояли на своих местах. Никто не сигналил, не размахивал руками и удостоверением, никто никого не материл. Даже из кабин и салонов никто не выбрался наружу. Меня не покидало ощущение, что я смотрю какой-нибудь фантастический фильм.
Это в Германии в порядке вещей. Составят протокол, всё задокументируют, а потом уже откроют движение. А если скорая помощь нужна будет, так для неё одну полосу оставят, чтобы могла быстро доехать – пояснил Дима ситуацию. Пробка из остановившихся машин тем временем растянулась километров на пять и к ней примыкали всё новые и новые автомобили.
Справа по ходу движения открылась
