Поэт и Муза Маяковский и Брик

                               
                                                             

                                                                               

                                                                                    ПОЭТ И МУЗА
                                                                             
                                                                                    Автор. Эдуард Богуш.

                                                                                    Посвящается великой музе   
                                                                                современности Ирине Кравцовой
                 


               

                                                                                       

             






Синопсис.

    Этот сценарий является авторским взглядом на взаимоотношения великого русского поэта Владимира Маяковского и его музы Лили Юрьевны Брик. Огромная необузданная энергетическая мощь поэта, живущего по одному ему ведомым законам, вдруг, рядом с этой тонкой эстетичной, способной на самые яркие и глубокие чувства, женщиной превращается в застенчивого милого и нежного щенка. Любовь к Лиле превратила поэта-бунтаря в поэта-лирика, перед талантом которого снимала шляпу вся просвещенная Европа. Именно Лиля  во сто крат усилила энергетическую мощь стихотворений Маяковского, что поставило его в один ряд не только русских, но и поэтов всех времен и народов.
    Не остались без внимания и причины смерти поэта. Основной, объективной причиной добровольного ухода из жизни автор считает потерю Маяковским веры в  революцию. Не такими он видел плоды революции. Надежда поэта на строительство новой счастливой  жизни, в которую он искренне верил, окончательно рухнула. Октябрьская революция оказалась ширмой, за которой диктатура сытой спящей мещанской морали, сменилась другой диктатурой, а именно диктатурой  серой озлобленной на весь мир посредственности. В смерти поэта, как и в любом событии, есть свои объективные и субъективные причины. Субъективными причинами можно считать осложнившиеся отношения с Лилей и вплывшая на поверхность давняя вражда Маяковского и Горького. Об этом можно спорить, но факт есть факт: Горький вернулся в СССР, только после смерти Маяковского. В двадцатые годы Сталин активно использовал Маяковского, как полпреда молодой советской республики за рубежом. Но романтический период строительства социализма закончился, и Маяковский с присущим ему максимализмом стал существенной помехой Сталину.  И когда Горький поставил условие: «либо я, либо Маяковский», Сталин не задумываясь, сменил его на более сговорчивого Максима Горького. 
    В сценарии есть еще одна противоречивая фигура – муж Лили Осип Брик. Жизнь этого любовного треугольника расписана современниками чуть ли не по минутам, но автор смог прочитать в этих исторических справках и  кое-что между строк.













ИЗ ЗТМ.

ИНТ. Ретроспектива. Девятнадцатый век. Из белой дымки, в центре кадра появляется кабинет, письменный стол. На столе рулон бумаги.  Рулон разворачивается, белое перо обмакивается в чернильный прибор и начинает писать, то, что читает голос за кадром.

ГОЛОС.
(з.к.)
Я знаю, век уж мой измерен;
Но, чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я.

    Камера поворачивается на окно. На фоне окна силуэт Пушкина.

В ЗТМ.

ИЗ ЗТМ.

НАЧАЛО ЭПИЗОДА.

НАТ. Санкт-Петербург, 1915 год. Лето. Поздний вечер. Еще довольно светло. Вход в кабачок «Бродячая собака». Сверху, над входом в кабачок большая вывеска: на зеленом фоне бардовыми буквами  «Бродячая собака». Слева от входа вертикальное рекламное панно: бродяга в стиле Чарли Чаплина с котелком и тростью улыбается гостям, а сзади его тянет за штаны лохматый остроухий пес. Справа от входа, завершая рекламный триптих, третье панно: джентльмен в цилиндре, смокинге и дама в большом бальном платье и модной шляпке под руку с джентльменом. У ног блестящей пары два скрещенных белых поэтических пера. Швейцар в зеленой фуражке и лакейском мундире встречает посетителей и услужливо открывает им дверь. Мимо кабачка промчался лихач-извозчик. Невдалеке городовой разгоняет не в меру веселую хмельную компанию. Камера вместе с одним из посетителей заходит внутрь кабачка.

ПОШЛИ ТИТРЫ И МУЗЫКА. В исполнении Елены Образцовой звучит городской романс начала двадцатого века.

СМЕНА ПЛАНА.

ИНТ. Ресторанный зал кабачка. Мягкий приглушенный свет. В зале около двух десятков столиков. На каждом столе стоит свеча. С левой стороны залы, около велюровых красных штор, входа в гримерку, стоит фортепиано. Аккомпаниатор и певица исполняют романс. С другой стороны залы вход на кухню. Официанты, одетые в красные атласные рубахи под поясок, снуют на кухню и обратно, вынося посетителям заказанные блюда. В зале сильно накурено, даже стоит легкая дымка. Камера ближе подходит к столикам и подробнее рассматривает посетителей. Вот недалеко от эстрады сидит уже далеко не молодая дама, в шляпке из перьев и черном вечернем платье. В ее ушах сережки с бриллиантами, а на руках поверх перчаток кольца. В руке дамы большой веер. Лицо ее сильно нарумянено, а глаза плотоядно смотрят на молодого человека, сидящего за ее столиком и испуганно посматривающего по сторонам. За соседним столиком сидят два молодых человека с нарумяненными лицами и жеманно разговаривают. За ними, сдвинув несколько столов, расселась большая компания молодых биржевых маклеров. Они отмечают крупную сделку одного из своих товарищей. Далее купец с сыном, заказали плотный ужин и с удовольствием поглощают его. В самом углу примостились две дешевые проститутки, у них на столе бутылка вина и два бокала. Обе через длинный мундштук курят папиросы. Два военных интенданта со своими дамами, заказали шампанское и десерт. Несколько городских чиновников, живущих неподалеку, заглянули в кабачок, чтоб скоротать вечер. Остальная публика это обычные городские обыватели-завсегдатаи, зашедшие поужинать и немного развлечься. И только у самого входа, на самых не престижных местах примостилась стайка студентов. Студенты заказали бутылку вина на всех и с нетерпением ждут выхода поэтов. Кроме студентов никто певицу не слушает. Стоит легкий разговорный ресторанный гул. Романс и титры заканчиваются. Со стороны студентов слышны легкие аплодисменты. Певица кланяется и уходит в гримерку. Тапёр пересаживается на табурет возле стены.
    Из гримерки выходят два поэта. Один в сюртуке с разрисованным лицом это Давид Бурлюк, второй с желтыми нашивками на пиджаке и нарисованным аэропланом на лбу – Василий Каменский.

КАМЕНСКИЙ.
Воля расстегнута
Сердце – без пояса
Мысли без шапки в
Разгульной душе.
Разлились берега
Дров две охапки.

БУРЛЮК.
Ружье и топор и
Оленьи рога
Шатер и костер и
Остра острога.
Пляши с бубенцом и колдуй
Я охотник – ты на ловца
Заблудилась овца.

Ресторанный гул не прекращается. Из гримерки выходит третий поэт. Он в желтой кофте и цилиндром на затылке. Это Маяковский.

МАЯКОВСКИЙ.
Друзья, мне кажется, нас никто не слышит!

БУРЛЮК.
Это потому, что нас плохо видно.

Каменский и Бурлюк запрыгивают и садятся на верхнюю крышку фортепиано, при этом резко, с грохотом ставят ноги на клавиши. Прозвучал мощный диссонансный аккорд. Зал затих. Все, кто с неприязнью, а кто с интересом, посмотрели на необычную троицу.

КАМЕНСКИЙ.
Давид отгадай загадку: двуногое и без перьев?

БУРЛЮК.
Обезьяна с сигарой во рту.

КАМЕНСКИЙ.
А двуногое с перьями?

БУРЛЮК.
Неужели птица?

КАМЕНСКИЙ.
Нет, это дама в шляпке из страусиных перьев и веером.

По залу прокатился смех и рокот негодования, а со стороны студентов аплодисменты. Дама в шляпке с перьями закрыла лицо веером.

КАМЕНСКИЙ.
А знаете ли вы, что такое красота? Вы думаете, что это розовая девушка прижалась к мраморной колонне и смотрит вдаль?

БУРЛЮК.
Да мой кукиш во стократ красивее, чем эта девушка!

Показывает всему залу свой кукиш.

ИЗ ЗАЛА.
Браво! Долой! Хватит учить! Продолжайте.

Бурлюк и Каменский спрыгнули с фортепиано. Они добились главного – внимания публики.

БУРЛЮК.
А теперь мы прочтем манифест нашей группы поэтов-футуристов «Пощечина общественному вкусу».

ИНТЕНДАНТ.
Простите, чей манифест?

МАЯКОВСКИЙ.
Футуристов, поэтов будущего.

Бурлюк и Каменский становятся в позу министрелей-глашатаев.

КАМЕНСКИЙ.
Всем, всем, всем! Только мы – лицо нашего Времени! Рог времени трубит нам в словесном искусстве! Прошлое – тесно! Академия и Пушкин непонятнее иероглифов. Сбросить Пушкина, Достоевского и Толстого с парохода современности! Свобода слова, свобода творчества, свобода от смысла, ради несамовитого слова!» 

СТУДЕНТЫ.
Да, здравствует футуризм!

КУПЕЦ.
Какие глупости.

БИРЖЕВИК.
Пошли вон, подонки!

Маяковский поднимает вверх руку, внимательно осматривает весь зал и громко выкрикивает:

МАЯКОВСКИЙ.
Нате!

Зал замирает в ожидании продолжения.

МАЯКОВСКИЙ.
(продолжение)
Вот вы мужчина, у вас в усах капуста,
Где-то недокушанных, недоеденных щей.
Вот вы женщина, на вас белило густо,
Вы смотрите устрицей из раковин вещей.

ИНТЕНДАНТ.
Хам!

БИРЖЕВИК.
Долой наглеца!

Даме с веером стало плохо. Она откинулась на спинку стула. Ее молодой кавалер вскочил с места и стал приводить даму в порядок.

КАВАЛЕР.
Помогите! Здесь даме дурно.

МАЯКОВСКИЙ.
Еще кто не высказался! Давайте, давайте, дайте насладиться идиотами.

После небольшой паузы.

МАЯКОВСКИЙ.
(продолжение)
Через час отсюда в чистый переулок
Вытечет по человеку вас обрюзгший жир
А я вам открыл столько стихов шкатулок,
Я – бесценных слов мот и транжир.

Вы все на бабочку поэтиного сердца
Взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться
Ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня, мне, грубому гунну,
Кривляться перед вами не захочется и – вот,
Я захохочу и радостно плюну,
Плюну в лицо вам
Я – бесценных слов транжир и мот.

ОБЫВАТЕЛЬ.
Полиция!

КУПЕЦ.
(обрадовано)
Человек, моченые яблоки и помидоры, срочно. Закидаем буянов.

ЧИНОВНИК.
Это провокация эсеров и большевиков!

Из дверей, ведущих на кухню показалось лицо хозяина заведения. Он кивнул таперу, и тот сел за фортепиано. Студенты вновь зааплодировали. Большая часть публики в ожидании продолжения скандала с интересом поглядывала на сцену.

ДАМА ИНТЕНДАНТА.
Хватит дурака валять, шли бы на фронт.

МАЯКОВСКИЙ.
Что? Это кто здесь вспомнил о войне?

Бурлюк подошел к Маяковскому и тихо произнес.

БУРЛЮК.
Володя не заводись!

МАЯКОВСКИЙ.
Нет, погоди.

Маяковский отстранил рукой Давида, смело подошел к столикам, где сидели офицеры с дамами.

МАЯКОВСКИЙ.
(продолжение)
Вам, проживающим за оргией оргию,
Имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
Вычитывать из столбцов газет.

Знаете ли вы, бездарные многие,
Думающие нажраться лучше как,
Может быть, сейчас бомбой ноги
Выдрало у Петрова поручика.

Вам ли, любящим баб да блюда,
Жизнь отдавать в угоду?
Я лучше в баре бляди буду
Подавать ананасную воду.

Дамы, пришедшие с интендантами, закрыли уши и завизжали. Интендант кинул в Маяковского стулом, но промахнулся. В дверях показался урядник и засвистел.