Возвращаться домой в сумерки уже давно стало для меня делом вполне обычным: работа до шести вечера плюс через день бассейн и занятие любимым видом спорта - волейболом. Домашние мои с этим вынуждены были в конце концов смириться, хотя порой и высказывали что-то типа недовольства, которое мне приходилось устранять путём мелкого подхалимажа в виде сахарной косточки одному и кусочка жареной рыбки другому... Компания у нас подобралась сугубо мужская, так сказать, и по большей части молчаливая, не особо расположенная к «телячьим нежностям» и пустой болтовне ни о чём. Все мы, включая и меня, жгучие брюнеты, и это не нарочно - так уж получилось...
Первым меня «завёл» Кныш - пёс дворовой породы с отдельными, едва заметными признаками какого-то благородства в очень отдалённой родне. Он почему-то выбрал из леса шаркающих мимо него ног именно мои, увязавшись за ними, по всей вероятности, прямо от автобусной остановки промозглым осенним вечером, проследовав до самого входа в подъезд. Честно говоря, именно в тот момент мною и был обнаружен этот упорный преследователь - едва открывший глаза чёрный упитанный комок шерсти на коротких уставших лапках. Я уже был готов закрыть за собою дверь, как вдруг был так сердито и недвусмысленно облаян им, что пришлось склониться в поклоне и взять незнакомца на руки, поскольку одолеть самостоятельно путь до моей квартиры в несколько лестничных маршей ему было явно пока не по силам... До этого вечера заводить какую-либо живность я не держал даже в мыслях... Но не прогонять же? Как, почему кутёныш остался один, отбившись от матери, хотя по всем признакам незадолго до этого был ею накормлен, сказать трудно. Предложенное мною молоко он лишь обнюхал и сразу же деловито отправился осваивать свою новую «конуру», засовывая свой любопытный нос во все углы.
Отношения с ним у нас складывались трудно, поскольку пёс никак не мог усвоить того, что можно и что нельзя, но возненавидев лютой ненавистью веник, который частенько оказывался средством экзекуции за тот или иной проступок, он почему-то всё больше привязывался к своему экзекутору, начиная радостно повизгивать едва я вставлял ключ в замочную скважину. Постепенно взрослея, Кныш научился терпеть и несанкционированных луж и куч становилось всё меньше и меньше и, как следствие, меньше случалось и разборок, хотя и не без того, особенно в те дни, когда я по какой-либо причине задерживался с возвращением домой... Но тут уж, что уж - физиология, так сказать...
Незаметно пролетела зима, а за нею и весна. Кныш приучил меня гулять по часу, а когда и более в любую погоду на улице, обходя стороной детские площадки - он почему-то не любил детей, то есть не совсем их как таковых, а назойливые приставания и желание погладить во что бы то ни стало собачку... Нет, он не лаял, не бросался, но словно распластывался по земле, выглядя при этом совершенно несчастным, беспомощным, как бы умоляя меня взглядом умных коричневых глаз поскорее избавить его от невыносимых мук, призывая поскорее уйти. В конце концов маршрут разработался таким образом, чтобы было как можно меньше контактов с людьми вообще: по окружной обычно пустующей аллее парка, который располагался совсем рядом с нашим домом. Обычно я присаживался на одну из многочисленных скамеечек, отстёгивал поводок и минут двадцать оставался предоставленным самому себе, а Кныш... Ну, об этом знал только он... Набегавшись и сделав все свои дела, пёс прибегал и растягивался у моих ног, положив тяжёлую голову на хозяйский ботинок и, зажмурившись, замирал в блаженной истоме на какое-то время, после чего, потянув за штанину, «звал» домой, и, покорно позволяя пристегнуть поводок, шёл рядом, абсолютно ни на что и ни на кого не отвлекаясь и не реагируя...
А однажды на коврике под нашей дверью мы обнаружили крохотного котёнка... Пёс первым рванулся насколько ему позволил поводок и принялся обнюхивать это беспомощное существо, у которого был только один глаз... Признаться, что я растерялся - не сказать ничего вообще! Но Кныш всё решил сам: осторожно взял его в зубы и поднял на меня глаза, словно утверждая: не прогонять же! Пришлось брать на работе отпуск за свой счёт... Выхаживали Пирата (одноглазый же!) вдвоём: я кормил из бутылочки, изучив предварительно миллион советов и указаний от пользователей интернета, а Кныш согревая, облизывая, уговаривая на только им понятном языке. Выходили! Вот так нас и стало трое...
Нет, время от времени в нашей тесной кают-компании появлялись и женщины, но... как-то они не приживались - неделю-другую похороводят, наведут «порядок», после которого ничего найти нельзя и исчезают... Друзья хохочут надо мной, мол, придётся тебе ждать, пока либо Кныш, либо Пират сами не подыщут себе устраивающую прежде всего их хозяйку... А что? Всё может быть... Смирюсь, коль приведут... Не прогонять же?
|
