57.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 25(2). В БОГЕ.

57.МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 25(2). В БОГЕ.

Я была уже в Боге, начав этот благословенный путь Волею Бога, еще не зная, что сюда Бог вел меня всей моей предшествующей жизнью, а тем более страданиями, которые работали на мысль, чувства, сострадание, аскетизм... Предстояло еще многое пройти, прежде, чем Бог Лично, словами, чудесами, великой благостью заговорил со мной. Даже став на религиозный путь,  я еще  шла в кромешной пока для себя тьме, не обладая совершенными духовными знаниями в нужной полноте, обращаясь к Богу более эмоционально, не обладая совершенными качествами и отчасти все объясняя только кармой и колесом сансары, никак не усваивая мудрость Бхагавад-Гиты в том ее изложении, которое предстало перед моими глазами Волею Бога, хотя и чувствуя с нею великое родство и подозревая, как все неофиты, о некоей своей избранности, не ведая,  что и за что, порою не имея и почвы под ногами и еще толком не понимая, что можно всегда опереться на Бога, чему Бог и учил меня…

За позапрошлое рождение я платила сполна, ибо Бог убирал все руки и неизменно подставлял только мои, ибо путь революционерки немалой болью в позапрошлом рождении отозвался на всех моих близких. Но… и то было дано Богом и это, ибо опыт и практика прошлой жизни бросили в меня семена хоть и материальных знаний и качеств, но тех, которых было достаточно, являлись моей стартовой площадкой в этом рождении при переходе на рельсы религиозного нравственного мышления, ибо качества Бог в круговороте рождений сохраняет. А что недодал тогда согласно и моим на тот период качествам, то сполна и вовремя было дано, давалось теперь, а муж и мама моя более отводились, ибо все тяготы прошлой моей жизни тогда ложились на них. Саша был тогда моим мужем, достаточно пострадавшим из-за меня и моего пути, а моя мама теперь -  была моей свекровью тогда, растившей моих детей, пока я сидела по тюрьмам. Об этом уже было сказано ранее. Так что теперь я была в гуще многих семейных проблем, которые также, как и тогда, породила и эпоха.

Мой больной взгляд устремлялся к дочерям, тяготел, желал наладить хоть здесь, хоть как… Любовь к детям моим была велика и печальна, ибо омрачалась скудостью бытия и безысходностью ситуаций. Безденежье и здесь давало себя знать постоянно, изнуряя, делая жизнь скованной, от сих до сих, с абсолютными запретами где-то искать их на стороне, но брать так и в том количестве, как давала судьба.

В 1992 году, в период событий, описываемых здесь мною, Светлане, старшей дочери было уже тринадцать лет, возраст отнюдь не простой, если к тому же учесть, что в прошлой жизни она была Анисимом, отцом  Саши, познавшим голодное беспризорное детство, детский дом, хождение по людям и далее… - отец многодетной семьи, вечно опечаленный тем, что нечем прокормить детей, поскольку жил в глухой деревеньке Пикшинерь Кировской области, намытарившийся в поисках работы, с горя уходивший в долгие запои, четко страданиями тяжелого бытия прошлой жизни разграничивший в себе добро и зло,  став непримиримым с любой несправедливостью, со всем гневным, неуравновешенным, крутым и однозначным, что в следующем рождении в теле моей дочери проявилось твердостью характера, крутостью, непримиримостью ко всему, что шло вразрез с пониманием и внутренней нравственной основой; прошлое, опыт прошлой жизни вошел в мою дочь силой воли, бескомпромиссностью, недетским пониманием добра и зла, активностью и не преклонением ни перед какими авторитетами. Она с детства требовала великого участия, милосердия, ласки и могла смело противостоять всему, что не состыковывалось с ее убеждениями и нравственностью. Это был мой долгожданный ребенок, первенец, мое сердце, моя боль, мой труд, моя нежность… Она не сходила с моих рук, потрясая и своим умом, и доброжелательностью, не детской привязанностью и благодарностью, ее чувства были -  целый кладезь миролюбия при всей ее крутости характера и отстаивания себя.

Из прошлой жизни в это рождение она привнесла разумность, понятливость, желание идти на контакт и то, что еще должно было улаживаться, смягчаться, извлекаться… Единственное, что печалило меня, это ее нежелание учиться при всем своем интеллекте и благоразумии. Казалось, что Бог в плане желания учиться остановился на мне, дав за всех великую дозу устремления к знаниям, сделав это направление мышления определяющим в моей жизни и судьбе, дав мне за всех вкусить сладость нектара даже материальных знаний и уже не очень сильно устремлял на путь знаний моих дочерей, моего внука, да и мужа, этим отнюдь их не вовлекая в этот прекрасный процесс, но и не делая их в этом сколько-нибудь ущербными, показав на них, что это не определяющий параметр материальной судьбы, и что человек может исчерпать свои желания и вне усердного научного труда, и вне книг, что, будь это раньше, я бы не приняла и чему бы не поверила, с чем бы и не согласилась. Но, воистину, Света учиться просто не хотела, не находя в себе ни тяги к знаниям, ни усидчивости, ни желаний.

В План Бога, видимо, не входило в дальнейшем образование детей, ибо в материальном плане уготавливал мне очень скудную в плане благ дорогу, как и им, где бы и не нашлось и крохотных денег, чтобы получить высшее образование. Но мне и им все же были от Бога уготованы не малые льготы, не малого порядка, как и пути, ведущие детей к великим смыслам и урокам, которые могли бы дать куда больше, чем путь образованной личности. Но об этом потом. А пока я была перед фактом – Света учиться не хотела и была далеко не на лучшем счету в классе, а вместе с ней и я, не знающая, как преодолеть эту напасть, этот неожиданный поворот, где моя помощь ею категорически отвергалась, а Бог смягчал постепенно мой крутой нрав, заставляя в любви принимать все, как есть, без строгих воспитательных мер, но начиная полагаться на Бога, не видя других врат.

Надо знать, что образование есть святая святых материального мышления, есть основной принцип, по которому о человеке складывают мнение, что так или иначе открывает врата успеха, дает положение в обществе, есть первооснова и развития. Иначе все обстоит у Бога. Несомненно, учиться надо. Это Божественное направление имеет место для всех, всегда, во все времена. Но учение бывает отнюдь не обязательно через  постижение наук. Чрезвычайно большое значение Бог придает знаниям, полученным практическим путем через постижение материального бытия через игры и роли самых разных уровней и разными неординарными с человеческой точки зрения путями. Бог дает опыт, знания, качества, цель и смысл жизни и через труд, и через семью, и через болезни, и через аскетизм принудительный, не исключая и бродяжничество, и жизнь бомжа, Бог дает опыт и через путешествия, и через потери и приобретения и через достижение и не достижение цели… Все зависит от Плана Бога на человека, от  также его кармы, от качеств, которые надо еще подправить или привнести, прежде чем дать труд среди людей, интеллектуальный, ответственный, связанный с науками.  И давая высшее образование, Бог может повести путями низменными, и не давая может повести по пути великой цели и мысли. Жизнь наглядно показывает, что высшее образование, прекрасные успехи в школе никак не связаны с тем, как может раскрыться личность впоследствии, чем будет насыщена, к чему будет устремлена, что примет за смысл и назначение жизни. Некоторые знания, более того, также мешают Богу, приходится уводить от них, давать им глубокое забвение, дабы человек не перепутал намеченную на него Богом дверь и не стал устремляться в другую, ему не предназначенную.

И моих детей, как было видно впоследствии, Бог повел, не запутывая в материальных пристрастиях, но каждого индивидуально, отнюдь не плохо, но согласно внутреннему уровню ожидания каждого, как бы закономерно продолжая их путь из прошлой жизни, несколько через новое рождение начав корректировать их качества и запросы, привлекая меня, с любви к ним и долгих духовных бесед... Но начал с нежелания их учиться, не заморачивая здесь их интеллект,  к моему горькому на тот период констатированию, что приходилось попускать, ибо верующие, или те, на кого Бог посмотрел, лишаются активности и воли, как и излишнего упрямства и диктата  в судьбе своих близких, тем более детей, и все посвящают если не Богу, то полагаясь на судьбу, принимая свою долю, свою боль от материального мира, здесь бьющего, здесь унижающего, здесь винящего. Но и противостоять Воле Бога на тебя или твоих близких, как бы они ни выглядели, невероятно, невозможно, не найти таких сил.

Это материальный мир не учитывает, но винит, бьет мнением, осуждением, ища свои ответы там, где не посвящен, тем более умом слабым, нерелигиозным, слишком предвзятым. Эта боль от других меня поджидала в свой час. Откуда мне было знать, что в свое время Бог поведет их, моих детей, путями лучшими, нравственными, щадящими, дав трудолюбие, дав жизненную активность, дав свои проблемы, подняв в каждом чувство достоинства, долга, нравственности, чистоты помыслов. Хотя в свои тринадцать лет на тот период Светлана была человеком сложным, характерным, устремлялась к друзьям, ища общение всей свой сутью, припав к этому источнику со всей непосредственностью и здесь часто проливая слезы, сталкиваясь и с предательством своего уровня, и с унижениями, начиная иметь свои маленькие тайны, свои страдания, свою невысказанность…

Но роскошь человеческого общения влекла ее неутомимо на улицу, что доставляло мне великие беспокойства. Один Бог знает, сколько раз я выходила ее встречать, часами выстаивая у дороги, пропуская автобус за автобусом и моля Бога, чтобы хранил ее, чтобы вернул, чтобы ничего с ней не произошло, говоря с Богом непрерывно, видя лишь Его Причиной всех причин, зная, что Он уводит и приводит, что Он Один управляет желаниями, так входя, ввинчиваясь в Бога, молила, как молят супруга,  о своих, об общих детях, ибо Света была моя долгая боль,  я боялась за нее постоянно, зная, что она не проста характером, что вспыльчива, и не всегда покладиста. Она часто терпела от своих друзей; однажды она вступила в перебранку с отцом, и, оскорбив его матом, чуть не поплатилась, ибо Анисимович схватил нож и, приставив его к ее животу, пригрозил ей убить, если не замолчит… Об этом я узнала позже и молила Бога отвести отца от детей, ибо, при многих своих качествах, он был человеком  крайне неуравновешенным,  и ни один раз представлял собой и опасность для других,  в той или иной форме посягая на жизнь людей и при мне, хватаясь за нож, топор, идя в рукопашную… Мое сердце обливалось кровью, я молила Бога, чтобы отвел, освободил меня от Маркова,  а там – что Бог даст…

В этих условиях моя работа учителя, требующая  меня всецело, становилась моей  еще одной болью, моим адом, моими цепями. Я начинала биться, изматывая себя, за детей, за свой быт, за появляющиеся  в этих условиях непредвиденные события, требующие меня, всех моих сил, ибо трагедия, казалось, витала надо мной и моими детьми и только было непонятно, где она разгуляется, или поглотив нас нищетой, или агрессивностью Маркова, которая вспыхивала почти мгновенно и была почти неуправляема… Моя работа в этих условиях казалась мне тюрьмой, от которой