Сегодня утром Ганнибал Ильич ведет нас в бассейн. Это здорово! Мы очень любим плавать, хотя и не умеем. Но мы научимся - не трудней же арифметики!
- Набедренные повязки все взяли? - спросил Ганнибал Ильич.
- Конечно. Как же мы без повязок? Смешно выйдет.
Физрук хмыкнул.
- Мне, старому морскому волку и отличному прыгуну в воду, этот лягушатник нипочем! - хвастливо заявил Женька.
- Да я смотрю, ты круче вареного яйца, - сказал Ганнибал Ильич. - Где плавать и прыгать учился?
- У себя в ванной.
- Далеко пойдешь, - одобрительно заметил Ганнибал Ильич. - Вернее, поплывешь, - поправился он. - Станешь настоящим помощником утопающих.
- Надо есть много рыбы, тогда я буду плавать не хуже какой-нибудь селедки или Лисицкого, - высказал свое мнение Толик Каребин.
- По-твоему, если я съем собаку, то стану лаять? - сказал Сашка Прохоров.
- Если съешь нормальную собаку - лаять не будешь, только по-вьетнамски заговоришь. А вот если закусишь бешеной - тогда точно залаешь.
- "Спасателей Малибу" смотрели? - спросил нас Ганнибал Ильич.
- Нет, не смотрели.
- Ну и ладно. Вот закончите школу, пойдете работать на лодочную станцию.
- Зачем? - удивились мы.
- Если научитесь плавать, станете спасателями. Не научитесь, будете лодки сторожить.
Мы озадаченно переглянулись. Как-то никому это в голову не приходило.
Витька категорически отказался.
- Мне надо арифметикой заниматься, а не за лодками смотреть и таскать из воды всяких дураков.
- Почему же непременно дураков? Умные тоже попадаются, - вздохнул физрук.
- Ну, и что это по-вашему такое? - спросил инструктор по плаванию, указывая рукой на зеленоватую гладь воды.
- Вода, конечно.
- Это бассейн. И здесь учат плавать.
- В воде?
- Без дурацких вопросов, можно?
- А я думал, здесь учать рыбу ловить, - шепнул мне Сережка.
- Ну что, мелочь пузатая, - тут инструктор уставился на Славку, - плавать будем?
Славка, ни слова не говоря, с зажатом в руке бутербродом, полез в воду.
- Эй! Эй! - закричал инструктор. - Ты что, мальчик, собираешься бутербродом рыб кормить? Так их здесь нет.
- А я плавать не умею. Ну, совершенно! - с некоторой даже торжественностью объявил Ленька.
- Я тоже не умел, - сказал инструктор. - Потом научился. И тебя научу.
- А если я не хочу учиться.
- Заставим.
- Это как?
- А вот так! - сказал инструктор, и столкнул Леньку в воду.
- Тону! - закричал тот. - На помощь!
Инструктор бросил ему надувную игрушку.
- Хватай и плавай. Тебе понравится.
Леньке понравилось.
Понравилось и другим.
Мы оживленно обсуждали в раздевалке наше первое занятие по плаванию. Все были довольны, только Славка вдруг стал бледным как полотно.
- Что случилось? В мире исчезло мороженое? Заклинило и не открывается холодильник? В доме нечего есть? У тебя все в порядке с пищеварением? - закидали мы Славку вопросами.
- Три... три... три... - повторял он дрожащими губами, и кривя лицо слезливой гримасой.
- Что три? Толком можешь объяснить?
- Три... Всего три бутерброда положили мне в ранец, - неожиданно закричал он. - А должны, по крайней мере, четыре! Что же это они со мной делают!
По всей видимости, под словом "они" подразумевались его родители.
- Настали трудные времена. Мужайся, Славка, мы с тобой! - попытался подбодрить его Сережка.
- Я разберусь, - продолжал брюзжать Славка. - Я этого так не оставлю. Такое не должно повториться.
По дороге в школу, где нам предстоял урок арифметики, положительные эмоции от плавания сменялись далеко не положительными.
- Есть у меня мечта, - поделился со мной Сабельников, - чтобы пришел мой папа к Нине Федоровне и сказал ей грозно: "Что же это вы моего сына, единственного и дорогого, терзаете таблицей умножения! А если я вас сейчас по этой таблице погоняю?" И как начнет ее гонять! Тогда она поймет - каково нам досаждать этой таблицей!
Что же, согласен, мечта красивая. Но вряд ли осуществимая. Но я не стал разочаровывать Игоряху. Ведь мечтать, это так здорово!
- Ну, кто мне расскажет про сына Зевса? - задала вопрос учительница.
- Про какого? - спросил Меднис.
- А у него что, их много было? - поинтересовался Лисицкий.
Нина Федоровна не удостоила его ответом.
- Я просила вас прочитать про Геракла... Прохоров, да что же тебе на месте не сидится! Извертелся весь, словно флюгер. Или чирей какой беспокоит?.. Нет? Тогда иди к доске и рассказывай про Геракла!
- Когда у Зевса родился сын Геракл от смертной женщины Алкмены, - бойко начал Сашка, - тот был очень доволен. Но очень недовольна была его жена Гера, и закатила ему скандал с истерикой. А когда это ни к чему ни привело, то решила она Геракла извести, достала по случаю пару приличных змей и запустила их в спальню, где Геракл вместе со своим братом близнецом Ификлом делили колыбель. Но ничего у нее не вышло, поскольку младенец шутя этих змей задушил. Но Гера на этом не остановилась. И когда будущий герой вырос и женился, она наслала на него безумие, и в этом состоянии он убил своих детей.
А потом его изгнали из семивратных Фив. В Дельфах же оракул повелел ему отправиться к царю Еврисфею и служить тому двенадцать лет. Ну и давай он совершать свои подвиги. Там льва прикончит, в другом месте гидру убил, там кабана завалит, в другом месте кентавров побил, там...
- Стоп! Как-то, Саша, ты все скомкал, куцый у тебя рассказ получается.
- А чего резину тянуть! Вы же сами нам рассказывали про девиз Юлия Цезаревича: пришел, увидел, победил.
- Ну, я не про завуча нашего рассказывала, а про полководца Юлия Цезаря, римлянина...
- Да какая разница! Юлий Цезаревич, хоть и не римлянин и в полководцах не состоял, но тоже, как придет, взглянет на тебя - и все! Чувствуешь, что пропал - за ним победа. И бежать, бежать хочется - все равно куда! Лишь бы взглядом своим не сверлил.
Учительница вздохнула.
- А еще этот девиз Ганнибала Ильича, - продолжал воодушевленно Сашка, - "Приехал, - говорит он, - увидел... и уехал обратно". Но, конечно, всех победив. И его милицейские друзья-лейтенанты - Кизиков и Кизяк - борцы с организованной и не очень преступностью; они как увидят этого самого преступника, подбегут к нему сразу, победят его, а потом уже в участок волокут. А еще...
- Все! Все! Довольно! - закричала учительница. - Не пора ли нам перейти к подвигам Геракла. А о подвигах Ганнибала Ильича и его приятелей мы уже давно наслышаны.
- Ну что же, можно и к Гераклу перейти. Как я уже говорил, мужчина он был безусловно крепкий, с навороченной фигурой, наверное, бодибилдингом занимался.
- Какой бодибилдинг в Древней Греции! - застонала учительница.
- А разве им там не занимались? - удивился Сашка.
Нина Федоровна застонала еще громче.
Чтобы ее еще больше не расстраивать, о подвигах Геракла отбарабанила Борисова.
- Не понимаю я этих древних греков, - сказал Колька Сестренкин. - Вот скажи мне, Борисова, ну что в нем такого, в этом Парфеноне? Столбы одни. А эти скульптуры - безногие, безрукие, безголовые...
- Я на дурацкие вопросы отвечать на собираюсь, тем более такому скучному и невеселому носорогу.
- Носорог невеселым не бывает, Майка. Он просто носорог. Даже в Древней Греции.
- Бывает, бывает. И грустным и бестолковым бывает - он такой же змеюга, как и ты!
- Я не понял, - нахмурился Колька.
- А вы все, мальчишки, тюлени непонятливые. Вам бы только в футбол играть, а вот греков древних искусство - куда уж вам понять!
- Если бы у меня были мозги древних греков, я бы понял. Только мозги эти давно высохли.
- Глупый ты, Сестренкин, тебе ли о мозгах говорить! Очень бы древние греки смеялись над дремучестью твоей.
- Теперь уже не посмеются. Вышло их время.
- Вот это и обидно, - сказала Майка и повернулась к Кольке спиной.
Уже прозвенел звонок на второй урок, но учительница задерживалась. В отсутствии шмеля и валькирий (или вампиров?), мы с Сережкой наблюдали за полетом мухи. Потом муха вылетела в окно и стало скучно. Кто-то задремал. Славка сосредоточенно жевал. Девчонки шушукались. Словом все, как обычно.
Наконец Нина Федоровна пришла и сразу объявила, что недовольна результатами нашей контрольной по арифметике.
- Первобытные люди, и те, наверное, считали лучше вас! - воскликнула она.
Меня немного удивили ее слова. Неужели она преподавала в те давние времена? Выглядит она моложаво. Правда, мама говорила, что пластические операции сейчас делают чудеса.
- А чего они считали? - поинтересовался Димка Крайников. - Мамонтов, которых они прикончили, или соплеменников, которых прикончили мамонты?
Учительница горестно и протяжно вздохнула.
Решительно не понимаю, чему она огорчается. На улице замечательная погода. Тут надо не протяжно дышать, а часто и радостно. Взрослых всегда трудно понять. Вот и сейчас, Нина Федоровна объявила еще об одной контрольной.
- Нельзя так глумиться над подрастающим поколением, - сердито сказал Сережка. - Возможны тяжелые психологические травмы.
- И полная потеря аппетита, - добавил Славка.
- Что вы там бурчите? - строго спросила учительница. - Все внимание должно быть сосредоточено на решении примеров.
Я уткнулся в тетрадь и надолго задумался. Но так ничего и не придумал. Да и думы были какие-то посторонние. Посмотрел на Сережку. Тот тоже напряженно думал, но тетрадь у него была такая же пустая, как и у меня. Я повернулся назад - к Славке и Вовке. Оба имели вид напряженно думающих, то их тетрадные листы белели как январский снег. Зато, как красиво получится в итоге - на белом фоне большой красный лебедь! Я отогнал от себя мрачные мысли и толкнул в спину впереди сидящего Толика Каребина.
- Чего тебе? - недовольно спросил тот.
- Дай списать.
- Не дам, - ответил он и отвернулся.
- Ладно, я запомню. Вот вырасту, стану дорожным милиционером - обязательно тебя оштрафую!
- Я буду ходить пешком.
- Все равно оштрафую.
- Я тебе все равно не заплачу.
- Тогда я побью тебя милицейской дубинкой.
- Ха! Тебе со мной не справиться. Потому что я буду заниматься бодибилдингом и стану здоровым, как Геракл.
- Мне помогут мои милицейские друзья. Или позову Вовкиного папу. Против его дубинки ты точно не устоишь.
Но дать списать Толька все же отказался. Самое интересное, как выяснилось позже, и списывать-то нечего было. Все из-за его ослиного упрямства.
- Что там за болтовня! - прикрикнула на нас учительница. - Каждый занимается своим делом.
- После поговорим, - грозно прошептал я.
А на большой перемене нас развлекал Вовка Брусникин. Он вытащил из кармана рогатку и сказал:
- Сейчас вот стрельну пулькой в сторону девчонок: в какую попадет, на той и женюсь.
Не успел он опустить рогатку, как видим, бежит к нам Наташка Клещева и кричит гневно:
- Кто стрелял?
Потом увидела рогатку у Вовки в руке и говорит:
- Ты что, совсем офонарел, Брусникин? В лоб мне угодил. Теперь шишка некрасивая вырастет. Паразит ты, Вовка!
- Не печалься, Наташка, -