- Боря, у тебя есть ошибки в домашнем задании, - сказала учительница.
- Этого нем может быть! - воскликнул я.
- Это почему? - удивилась Нина Федоровна.
- Папа не мог ошибиться.
- Папа?
- Ну-да, он мне... помогал, - я опустил голову.
- Что же, скажи папе, что тройку он заслужил честно. Он будет рад.
Но папа был совсем не рад. Он что-то пробурчал себе под нос и сильно покраснел, а мама громко засмеялась. Ну, раз мама засмеялась, то мне тоже стало очень весело, и я с удовольствием рассмеялся.
Не надо было этого делать. Папа очень рассердился на нас и дулся целый вечер. Я так и не понял - почему?
Наверное, он еще и оттого сердился, потому что в квартире было очень шумно: где-то сверлили дрелью и стучали молотком.
- Ну никакого покоя! - не выдержал папа. - Каждый день, с утра до вечера, одно и тоже! То в одной квартире, то в другой. Сколько же дырок наделали в стенах! Скоро не дом будет, а сплошной сыр!
- Швейцарский? - спросил я.
- Российский! - опять сердито закричал папа, быстро оделся и ушел в магазин. Я едва успел сказать ему, чтобы он купил торт-мороженое.
Тогда я поплелся на кухню к маме, где она готовила нам с папой ужин.
- Ты знаешь, мама, - обратился я к ней, - сегодня учительница сказала, что бытие определяет сознание.
- Вот как, - ответила мама, не отвлекаясь от готовки.
- И еще она спросила: согласны ли мы с ней?
- Вот как, - повторила мама, помешивая что-то в кастрюле. - Ну и что вы сказали?
- Я ответил, что не согласен, потому что папино сознание определяет бритье. Когда он удачно побреется, он бодр и весел. А если порежется, то сознание его помрачается: он раздражен и невесел, и все от него шарахаются.
- Ну и в чем тут противоречие? И что сказала Нина Федоровна?
- Она сказала, чтобы папа брился электрической бритвой. И еще я сказал, что сознание дяди Жени определяет не бытие, а питие. Стоит ему выпить, как он впадает в бессознательное состояние - и ничего определить не может. А Нина Федоровна только фыркнула.
- И в этом я не вижу никакого противоречия. А теперь - иди делать уроки, философ доморощенный!
- Что значит - доморощенный?
- А то и значит! Садись за уроки! Потом философствовать будешь. Вот придет папа...
Я что-то засомневался, что когда папа вернется, он вступит со мной в философскую беседу. Скорее закричит, что я мешаю ему читать спортивный листок, - вот и вся философия.
Поэтому, когда папа пришел, то я решил возобновить разговор о мороженом, поскольку, к моему глубокому разочарованию, он его не купил.
Наверное, я неудачно выбрал время. Но мне так хотелось мороженого! Я сказал папе, что Женьку Лисицкого родители поощряют за хорошие отметки увеличением суммы на карманные расходы, что в свою очередь стимулирует его прилежание. Меня же вполне удовлетворит шоколадный торт-мороженое.
- Но это не удовлетворит меня, - сказал папа. - И поскольку я давно не вижу в твоем дневнике хороших отметок, мы пойдем другим путем.
И путь, им расписанный, мне не понравился. Что-то он говорил о поощрении хорошей взбучкой и увеличением ее продолжительности, с целью стимуляции прилежания. Но я слушал невнимательно, так как пришла моя очередь дуться. Так, дуясь друг на друга, мы и провели остаток вечера.
Лежа в кровати, я вспомнил, как неделю назад, дядя Женя жаловался на кухне маме, что никто его не понимает, жизнь скучна, денег нет, и пора ему ехать в Астапово, чтобы как Лев Толстой закончить там свои дни.
Я тогда поинтересовался у него, что он будет делать в Астапово?
- Перед тем, как закончить свои дни, в народ пойду - правду искать, - ответил он, и чуть не всплакнул.
Но когда мама дала ему денег, намерение свое он отменил.
"А ведь меня тоже никто не понимает, - думал я, - с деньгами худо, жизнь без мороженого скучна". И на следующий день я решил отправиться в народ. Искать правду. В Астапово. Уж там-то, верно, мне не откажут в мороженом. А если и откажут, то что же... Закончу свои дни в Астапово, как Лев Толстой, как хотел дядя Женя... И пусть содрогнется весь мир, а вместе с ним и папа с мамой, что отказали мне в такой безделице. С тем и заснул.
А когда проснулся, то первым делом разбил свою копилку. Да... Не скажу, что я был обрадован ее содержанием, поскольку оно оказалось скудным - сорок рублей мелочью. Ровно. Но на мороженое должно хватить.
И я отправился на вокзал.
При входе меня остановил усатый контролер.
- Ту куда? - спросил он строго.
- В Астапово, - тоже строго ответил я.
- А деньги есть?
- Только на мороженое.
- Как же ты поедешь? Тем более, что с этого вокзала туда поезда не ходят. И зачем тебе в Астапово?
- В народ пойду. Правду буду искать, как Лев Толстой.
- Ну, если в народ, это дело другое. Тогда иди. Но к поезду подходить не смей. Опасно!
- Мне любая опасность ни по чем! - хвастливо заявил я.
- Дурачок ты еще маленький. Ну, ничего, подрастешь - станешь настоящим большим дураком... Родители знают, куда ты собрался?
- Нет. Я ушел тайком, как Лев Толстой.
- Толстой страдал, его толстовцы одолевали, жена...
- Я тоже страдаю. Вот приеду в Астапово, наемся мороженого, там и сгину...
- Придется родителям сообщить.
Мне этого совсем не хотелось, потому что они будут очень недовольны. И хотя с трудом, но я уговорил контролера, ничего им не сообщать.
- Если обещаешь мне сейчас же вернуться домой, - поставил он условие.
Делать нечего. Я обещал. Контролер довольно провел рукой по своим усам, словно проверяя - на месте ли они?
Пришлось возвращаться домой.
"Ладно, - думал я. - Поеду в Астапово в следующий раз". И в качестве утешительного приза купил себе мороженое. А потом решил зайти к Сережке.
У подъезда, где он живет, я наткнулся на его младшего брата Дениса, который что-то увлеченно рисовал мелом на асфальте.
- Сережка дома? - спросил я Дениса.
- Дома, но он делает уроки.
- Уроки?! Он что, заболел? - обеспокоился я. - У нас скоро важнейший футбольный матч. Тренироваться надо. А он - уроки! Не могу поверить! Такая безответственность!
- Завтра его день рождения. И он не хотел бы в такой день огорчать родителей.
"И правда. Завтра у Сережки день рождения", - вспомнил я.
- Ладно, не буду мешать. Пусть делает. Ну, а ты как?
- Нормально. Только вот родители с братом досаждают. Вот, к примеру, сижу на полу, наблюдаю за железной дорогой, смотрю, чтобы поезд с рельс не сошел, словом, занимаюсь серьезным делом. Или в настольный футбол играю. Так нет! Отвлекают все время, по пустякам пристают.
- Да, неприятно, - согласился я.
- А еще я умею с животными разговаривать, - похвалился Денис. - Сегодня я сказал кошке: "Брысь!" И она тут же исчезла.
- Подумаешь! Я тоже умею разговаривать со всякими... Правда, не каждому скажешь "Брысь!" Я однажды сказал Сестренкину... Так этот гамадрил два часа за мной после уроков бегал. Хорошо, что я бегаю быстрей и петляю как заяц.
- Я тоже так хочу, - вздохнул Денис. - Бегает тут один за мной. Но в отличии от кошки он слов не понимает.
А сегодня - день рождения Сережки. И я тороплюсь его поздравить.
Позже он мне рассказал, как начался в семье этот знаменательный для него день.
- Что ты хочешь на день рождения? - спросили меня родители.
- Хочу братца.
- Кролика?
- Почему кролика? Человека...
- Но у тебя уже есть братец.
- Он не удался.
- Ты думаешь, это так просто. Сходил в магазин и купил?
- Зачем ходить в магазин? Надо съездить за город и хорошенько пошарить в капустной грядке.
- Не созрела еще та капуста.
- Тогда братца кролика.
- Кролики гадят.
- Ладно. Пусть будет братец крыс.
- Фу! Еще не хватало! К тому же гадит повсюду.
- Так он же в клетке будет сидеть.
- А что, в клетке не гадят?
- Тогда медведя.
- ???.. Да ты знаешь, как он гадит!
- Я имел в виду плюшевого мишку. Плюшевый тоже гадит?
- Нет, плюшевый не гадит. Но ты уже взрослый, зачем тебе плюшевая игрушка?
- Да подарите хоть что-нибудь! - с отчаянием закричал я.
- Подарили? - спросил я.
- Ага, - ответил Сережка, и довольная улыбка осветила его лицо.
Но об этой сцене он рассказал потом. А пока...
А пока открывается дверь и улыбающийся Сережка говорит:
- Всегда рад видеть друга - с дорогим ли подарком, не дорогим ли...
- Видишь ли...
- Пока нет.
- Дело в том, что вчера я хотел уехать в Астапово. А потому...
- Молчи и заходи, - недовольно сказал Сережка.
Но пройти я не успел, так как сразу вслед за мной объявился Славка со свертком в руке.
- Что это? - спросил Сережка.
- Набор бутербродов: с икрой, рыбкой, вкусной колбаской...
Сережка поспешно развернул сверток.
- Но здесь только один бутерброд с сыром! - воскликнул он.
- По дороге я подумал, что тебе не нравится икра...
- Мне нравится икра! - перебил его Сережка.
- Черная тоже? - удивился Славка.
- Особенно - черная!
- Я не знал.
- А где с рыбой и вкусной колбасой?
- Оголодал я, когда шел...
- А теперь сыт?
- Ну, не так, чтобы очень...
- А вот я сыт по горло! Забирай свой бутерброд и...
Мы еле-еле их помирили. Славка так расстроился, что уединился на кухне и съел бутерброд с сыром.
- Зачем ты пришел на кухню? - спросил его Сережка. - Наверное, чтобы съесть все мои припасы?
- Да нет, просто поздороваться с котом, - стал оправдываться Славка.
- Поздоровался?
- Нет еще, - сказал Славка, стряхивая с губ сырные крошки.
- Тогда здоровайся быстрее.
- Здравствуй, кот! - сказал Славка.
Кот в ответ недобро фыркнул и загородил собой миску.
- Не бойся, котинька, я тебя в обиду не дам, - сказал Сережка и повернулся к Славке. - А ты иди в комнату к другим гостям... Ступай, ступай с миром.
Но с миром уйти Славке не удалось. Поднимаясь с табуретки, он неловким движением смахнул со стола чашку, чем крайне огорчил Сережку.
- Да ладно, - стал утешать его Славка. - Что она, одна на всех у вас?
- Нет. Но мама говорит, что скоро так и будет, потому что это не первая.
- Но ведь не последняя?
- Есть еще... немного.
А потом мы стали веселиться. Даже Сережкин папа, и то принял участие в наших играх. Хитрец! Он спрятал несколько яиц в разных местах и сказал: "Найдете - будут ваши!" Вообще-то, на столе и без яиц было много всяких вкусностей. Но он нас подзадорил, когда сказал, что нам их никогда не найти.
Это нам-то! Бывалым следопытам, нашедшим не один клад?
Первое яйцо мы раздавили уже через пять секунд. Затем раздавили второе, третье...
- Лучше бы яичницу сделали, - опять расстроился Славка.
Сережка запачкал новую рубашку и ботинки. Ладно, ботинки можно почистить. Но вот рубашку! Его мама просто таяла от восторга, когда примеряла ее на Сережке и вертела того перед зеркалом.
Четвертое и пятое яйцо, Сережкин папа сам вынул из тайников и сказал, что игра окончена. Но кроме яиц, мы нашли также его заначку, что очень обрадовало Сережкину маму, и наоборот - заставило грустить его папу.
Когда родители, немного уставшие, удалились в другую комнату, оставив нас одних, то веселье разгорелось с новой силой. И все бы хорошо, если бы я не
