любят… Как бы мне опосля и самому не раскаяться в своей доброте, да доверчивости… Вы уж, сделайте милость, не подведите, не заставьте пожалеть…
- Нет! От нас беды какой и не ждите даже! Нас не тронете, мы не нападём, вредить не станем!
- Хотелось бы верить… Ладно, когда всё решили – ступайте с Богом! А я следом… - проговорил Спиридоныч, уже чуть ли не выталкивая гостей нечаянных из своей горницы.
Спускаясь с высокого крыльца, Дарина тихонько прошептала:
- Молчи! Будет время всё обсудить! - и крепко вцепилась в руку своего «мужа».
Тропинка, на которую им указал староста, причудливо вилась-извивалась по уже зеленеющему лугу куда-то вниз, к реке, плавно огибая совершенно прозрачную, насквозь пронизанную лучами заходящего солнца, берёзовую рощицу, вовсе лишённую даже редкого подлеска. Казалось, роща просматривалась взглядом насквозь. И тем не менее, за одним из деревьев сумел как-то спрятаться Митрофан, терпеливо, как оказалось, ожидавший окончания их встречи со старостой.
- Ну, что? – выдохнул он интересующий его вопрос – Не прогнал?
- Нет, не прогнал. К мельничихе на постой определил.
- Вот упырь-то!
- Почему?!
- Ну, как же? Мельница… Что же может быть опаснее для обнаковенного человека? Тольки баня… Неминуема встреча с нечистью… спаси меня, Господи! – испуганно озираясь перекрестился парень - Не к ночи будет помянута…
- Ну, эти встречи то ли будут ещё, то ли нет… Молиться и мы умеем! А вот Матрёна–то эта живёт и ничего…
- Что Матрёна? Куды ей деваться-то… баба...
- А, что она за человек?
- Матрёна-то? Баба как баба… Замуж отдали за мельника – вот и живёт… Одначе, как живёт-то? Мужик, сам мельник-то, потонул… Старшой сын сгинул… Ещё на руках трое робят мал-мала… Тяжко ей… Жаль-жалкая… А так, она добрая, здоровущая – мешки ворочает верней иного мужика…
- А почему она в другой раз замуж не пошла?
- А хто ж осмелится-то? Только чужак… А чужаков здеся уж сколь годов не было… Вы – первые! Ой, пора мне – Ермолай рысит… Не хочу в другой раз с им встречаться! - и, отпрыгнув в сторону, исчез в какой-то ложбинке.
