Настя и Надя. Выбор
Моюсь под душем. Но не так, как обычно, а долго, очень долго. Точно так же долго, как тянется этот бесконечный день. Правда, ещё вопрос, тянется он или летит прочь, набросав целую кучу событий, оставив прорву вопросов, большая часть которых пока что остаётся без ответа.
А те ответы, которые получил, мне очень сильно не нравятся.
Кому понравится информация, что тобой всё это время манипулируют? И ненамного легче от того, что эти манипуляции ничем не угрожают товарищам и людям вообще. Ведь Папа может ошибаться, а слова чёрного призрака не значат ровным счётом ничего, учитывая тот факт, что собственно она и есть кукловод игрушки, которую зовут Леонид Громов.
Кожа уже натурально скрипит, а я всё продолжаю тереть её мочалкой. Что собственно от меня хотят? Пусть полковник прав и действительно – оружие. Но смысл? Я же не могу в одиночку уничтожить армию врага и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы осознать этот факт. А мой кукловод – весьма разумная личность, если постоянно умудряется переиграть наших аналитиков. Значит у неё имеется какой-то план.
Хорошо, если бы эта самая мать-тьма просто объяснила, чего она хочет добиться. И без этих своих загадочных фраз, а просто взяла бы и сказала: тебе, Лёнечка, предстоит сделать то-то и то-то.
А ещё лучше, просто оставила бы меня в покое.
В моей жизни и так хватает проблем и неприятностей. Однако, тот кто управляет моей судьбой, очевидно считает иначе. Потому что в раздевалке на диванчике сидит Настя. Вне всякого сомнения, Михальчук поджидает меня. Учитывая ту чертовщину, которая творится последнее время, я, на всякий случай, уточняю:
- Ты – это ты?
Её мой вопрос не удивляет. Анастасия обозначает губами улыбку и взяв меня за руку, садит на диванчик рядом с собой.
- Я тебе это в любом случае не докажу, - говорит она. – Твоя Мать-тьма, будем звать её так, как она сама себя зовёт, работает с такими глубинными слоями разума, что ей нетрудно создать в твоём воображении целый мир и оставить тебя в нём навсегда.
- Откуда знаешь? – возвращаются былые подозрения. Очевидно, Насте понятен ход моих мыслей, и она похлопывает по руке.
- Думаю, тот, кто общался с нами прежде – именно она и всплески ментальной активности возле тебя – её работа. Мать – необычайно мощный телепат, мощный, даже на уровне тех, с которыми мне приходилось встречаться. А попадались…Скажем, я своими глазами видела, как десять бойцов бросили оружие и брели на убой, когда их взяла под контроль одна тварь.
- Так почему бы ей попросту не вынести мне мозги?
- Нет, - Михальчук качает головой. – Ей нужно что-то другое. Мало того, она, насколько я поняла, пытается обучить тебя защите от ментальных атак.
- Так, - я пытаюсь улыбаться, хоть мне совсем не весело. – Теперь я верю, что ты – это ты. Иначе в приватной беседе, я бы уже получил все пояснения.
- Лёня, - Настя смотрит мне в глаза. – Сколько у тебя уже было приватных встреч с …этой? Молчишь? Не одна, правильно? И ответов ты не получил. Думаю, что до поры до времени, ты будешь оставаться в неведении. Ладно, собственно я тут ждала тебя не затем, чтобы гадать на кофейной гуще о мотивах этой твари. Я собиралась к тебе зайти сегодня вечером
Я молчу и думаю. Думается хреново, мысли с трудом ворочаются в жиже уставшего мозга.
- Готовить шампанское и свечи?
- Задницу готовь, - Настя вздыхает. – И руки. Буду тебя ковырять. Вчера закончила экспериментальную вакцину. Будут сдвиги, немного доработаю и пустим в производство. Возможно получится стопроцентная фиксация второй стадии заражения.
- Ага, а я тут, как подопытный кролик?
- Без всякого: «как». Кролик и есть. Помнишь, как говорил мне, что тебе всегда мало?
- Давно это было, - мы смотрим друг другу в глаза. – Давно и неправда. Ладно, заходи, раз уж так. Значит, обойдёмся без свечей и шампанского.
- В другой раз, - и вновь скрещенные взгляды. – Сегодня, можешь чаем угостить, не откажусь.
- Ага, ты во мне дырки ковыряешь, а я тебя чаем угощаю, - непонятное напряжение отступает. Настя поднимается с дивана и подмигивает. После этого машет рукой и покидает раздевалку.
Появляется Егор. Он взъерошен и супит брови. Бормочет что-то матерное и трёт левую руку около запястья.
- Что-то не так? – спрашиваю я. Хоменко раздражённо отмахивается.
- Потянул, что ли? – говорит Егор. – Кости ломит, аж руку выворачивает, чтоб её. Ладно, не обращай внимания, ща мотнусь в медблок, колёс выпрошу.
- Заодно попроси, чтоб внимательно осмотрели, - советует Фёдор, вытираясь большим лохматым полотенцем, - а не просто таблетками закинули. Один, - он кивает на меня, - уже занимался самолечением. Видишь, к чему привело?
- Ага, к тому, что он такие штанги тянет, на которые я и смотреть не могу, - болтун получает по загривку от командира. – Хорош! Шутю я, шутю.
- Подкинешь? – спрашиваю я Федю, и он кивает. Я поворачиваюсь к Хоменко. – Ты со мной?
- Не-а, - он мотает головой. – Надо в центр заскочить, по особой надобности.
- Надобность как звать? – интересуется Молчанов. – Ладно, не вздумай только нажираться – душу выну. И не забывай, что полковник сказал: в любой момент могут ввести комендантку. Думаю, нас заранее известят, но всё-таки…Лёнь, где тачка ты знаешь, там ещё Надя на хвост падала, так что в дороге не заскучаем.
Надя уже стоит возле машины и смотрит в темнеющее небо. Там уже появились звёзд и тонкий серп молодого месяца.
- Просто не верится, - говорит Кротова, когда я подхожу ближе, - что сегодня столько всего разного происходило. Кажется, во всём мире тишь да покой.
Почти сразу, диссонируя с её словами слышится вой сирены. Следом – ещё и ещё. Судя по звукам, едут скорые и пожарная.
- Ну вот, - Надя вздыхает, - поломали пасочку. А так хотелось представить, что наступил мир и уже ни хрена плохого не произойдёт. Знаешь, - она смотрит мне в глаза, - как хочется, всё это бросить и просто жить обычной человеческой жизнью? Нет, даже не так – обычной бабской жизнью, с мужиком и парой детишек. А тебе хочется?
Что ей сказать? Что я уже так жил? Она это знает и без меня. Поэтому просто пожимаю плечами. Надя понимающе улыбается.
- Я к тебе сегодня вечером зайду, - говорит Кротова. – Есть чуток наливки, делала в прошлом году. Отпразднуем сегодняшние приключения, выпьем за их благополучное завершение.
- Отставить, - говорит Федя, приближаясь к нам. – Только одному по ушам надавал за поползновения, а тут уже эти двое договариваются.
- Молчанов, - Надя хмурит брови. – Ты меня с тем охламоном не сравнивай. Я по сто грамм, для настроения, а не килограмм в одно рыло. И вообще, будь человеком, чай не каждый день выпиваю, а раз в столетие.
- Ну, если сто грамм, - Молчанов садится за руль. – Тогда разрешаю.
За всем этим трёпом, я как-то забываю, что на сегодня ко мне уже собирается прийти одна гостья. А после просто не знаю, как отказать Надежде. Подумав, мысленно машу рукой: может Настя уже закончит свои медицинские эксперименты, к тому времени, как придёт Надя.
Машин на улицах мало, что и неудивительно: по радио то и дело звучит предупреждение, чтобы жители не высовывались без особой причины. То же самое, как я понимаю, передают по телеку и высылают на телефоны. Посему, по большей части попадаются полицейские патрули и ирбисы. Пару раз нас останавливают и проверяют документы. Извиняются и пропускают.
- Дебилизм, - бормочет Надя. – Нет, ну в самом деле, неужели они думают, что твари станут разъезжать на тачках?
- Что-то не то, - соглашается с ней Фёдор. – Папа прав: приближается какая-то жесть. Блин, надо думать, как отразить внешнюю угрозу, а нас – сплошные подковерные дрязги. Так и весь город недолго просрать!
- Не просрём, - говорю я, но без особой уверенности. Уж кто-то, кто-то, а я точно знаю, что далеко не всё заканчивается хорошо.
У въезда во дворик перед общагами нас останавливают ещё раз. В этот раз – только свои. Документы, понятное дело, не проверяют, зато сообщают о новшествах в безопасности. Жабы организовали патрули, которые имеют право в любое время дня и ночи проверять комнаты. Посторонним вход категорически запрещён и ещё миллион других ограничений.
- Совсем башкой трахнулись, - комментирует Надя, вылезая из машины. – Пусть ещё гинекологов привлекают, с проктологами, чтобы проверяли. Если какая-то жаба ко мне сунется, в тыкву прорежу.
- Завтра позвоню, - говорит Фёдор. – Пока всё в подвешенном состоянии, но у Папы имеются определённые мысли, так что особо не засиживайтесь и не больше ста грамм, ясно?
- Чего же тут непонятного? – почти в унисон говорим мы и улыбаемся друг другу. Федя ворчит и уезжает.
- Пойду, приготовлю всё к нашему интиму, - говорит Надя и в ответ на мой вопросительный взгляд, успокаивает. – Лёнечка, не бойся, я на твою девственность покуда не покушаюсь. Покуда…
Ну раз так, я иду к своему блоку, поражаясь непривычной тишине и пустоте между корпусами. Даже на балконах не заметно курящих, как это бывает обычно по вечерам. От всего этого становится тревожно и ощущается холодок в груди. Да и ощущение стремительно приближающейся беды. Уже в который раз, за последние дни.
На вертушке сидит не Валентин Степанович, а какой-то незнакомый мужик в штатском. Он долго изучает мои документы, сверяется со списком в планшете и кому-то звонит, отворачиваясь и приглушая голос. Естественно, со мной подобные штуки не проходят, и я отлично слышу, как голос говорящего, так и того, кто ему отвечает. Жабы, как я и думал. Жабы и пиджаки. Мужику советуют ничего не предпринимать и говорят, типа всё под контролем.
На этажах тоже тихо. Нет обычной беготни из комнаты в комнату, разборок на лестничных площадках и курильщиков возле пепельниц. Как повымерло. Всё это, плюс события прошедшего дня заставляют нервы напряжённо трепетать, в ожидании…чего? Нападения из-за угла? Атаки со спины. Я буквально ощущаю чьё-то тяжёлое дыхание за плечом и вижу, как на мою тень падает другая – выше и гуще.
Нервозность не спадает до самой комнаты и увидев приоткрытую дверь я ощущаю облегчение: ну, сейчас-то всё и начнётся. Приготовившись встретить если не мутанта, то отряд вооружённых жаб, я резко распахиваю дверь…
- Извини, - говорит Настя, сидящая на диване рядом с открытым чемоданчиком, - решила не откладывать в долгий ящик.
- Ты, - я тру лоб, - но как ты смогла так быстро?
- Опять подозреваешь? – она невесело улыбается. – да, Лёня, представляю, как тебе тяжело. Ещё раз, прости. Ребята из медцентра подвезли, поэтому и не стала напрашиваться к Молчанову.
- Только поэтому? – я снимаю куртку и вешаю в шкаф. – Ладно, ты тоже не сердись, когда я задаю идиотские вопросы: у меня в башке сейчас такая кутерьма…
- Садись. – Михальчук поднимается и достаёт из чемоданчика непривычно большой инъектор, ампулы у него установлены в своего рода барабане – четыре штуки, все разных цветов. – Видал, какого монстра для тебя приготовила? Эксклюзив, если что.
Из приоткрытого окна веет прохладой и слышен далёкий звук сирены. Вот и вся наша теперешняя романтика: вечер, мы двое и шприц. А всё это под аккомпанемент тревожных сирен. Я обнажаю руку, но Анастасия качает головой:
- Э-э, нет, раз уж мы уединились – снимай штаны.
- А говорила свечи не потребуются, - я ложусь на живот. – Может, музычку включить?
- Ковырять пятую точку под вальсы? – Михальчук смеётся, причём в её смехе почти
