нет напряжения. – Лёнь, да ты – истинный романтик.
- Хочешь сказать, что твои вкусы не изменились? – я поворачиваю голову и вижу, как Настя кивает. – Ну, это в музыке, а в мужиках, как я погляжу – очень даже.
- Хочешь сделать больно? В отместку? Валяй, я уже привыкла. Егорова я, к твоему сведению, никогда не любила, как и он меня. Он вообще никого и ничего не любит, кроме власти, почему и спит со всеми бабами, которые находятся у него в подчинении. Думает, что получает над ними дополнительную власть. Когда понял, что со мной это не работает, тут же отстал.
- А ты почему, тогда с ним? – тихо спрашиваю я. – Если не любила?
- Потому что, Лёнечка, женщинам тоже нужна полноценная взрослая жизнь. И если любимый мужчина далеко и ко всему прочему женат, то почему бы не использовать того, кто рядом и не вызывает отторжения. Тогда, не вызывал.
- Не помешаю? – я поворачиваю голову и вижу Надю, стоящую у двери. В одной руке у Кротовой – бутылка, в другой – сумка, по виду – тяжёлая. – Я вижу тут у вас веселье в полном разгаре.
- Интим, можно сказать, - сухо отвечает Настя и я ощущаю сильный укол, от которого позвоночник сворачивается в спираль, а перед глазами порхают бабочки вперемешку со звёздами.
- Ёкарный бабай, - в глазах темнеет, но тем не менее, я тороплюсь натянуть штаны. – Как же это прикольно! Как дубиной по башке.
- Может я позже зайду? – хмыкает Надя. – Пока вы тут…
- Я уже ухожу, - сквозь туман в глазах вижу, как Михальчук прячем инъектор в чемоданчик. – Лёня, если почувствуешь себя плохо, немедленно звони. Спиртное в больших количествах не рекомендую. В принципе, вообще бы нежелательно, но…
Пока я стою, совершенно дезориентированный, Настя закрывает чемоданчик, поправляет пиджак и неожиданно целует меня в губы. Потом идёт к двери, по дороге останавливается и смотрит Наде в лицо. Та щурится. Обе шепчут что-то короткое. Странно, но я не слышу ни звука. Дверь захлопывается за спиной Анастасии и Надежда идёт ко мне.
- Ну вот обязательно что-то да испортит настроение, - бормочет женщина. – Сначала этот мудень на вертушке, вот вынь ему да положь, к кому я иду и с какой целью. Да может трахаться иду, - Надя косится на меня, но я никак не реагирую. – твоё какое собачье дело, жаба? Поймай себе гадюку, да издевайся.
- Ты же ему это не говорила? – она ухмыляется. – Ох, Надя, небось ещё и не так сказала? Ну, точно! Ну ты и засранка. Опять Папе жаловаться побегут.
- А, пускай, мне не привыкать, - странно, но эта её фраза как-то переплетается с похожей, которую я слышал от Насти. Тем временем Кротова ставит на стол бутылку, до половины заполненную золотистой жидкостью. Из сумки появляются миски и кастрюли. Пахнет очень вкусно. – Вообще-то, готовила вчера, так что вкус – уже не айс. Ну, ты уж прости.
И опять. Две женщины, которым я нравлюсь, да что там, я и сам к ним неровно дышу, но…Я точно знаю, от меня обе не получат ничего, кроме неприятностей. Имею ли я моральное право, сблизиться с кем-то, чтобы после разбить сердце, как это сделала Ватрушка? Или, плюнуть на всё, ухватить хотя бы маленький кусочек счастья в стремительно ускользающих днях нормальной жизни? Стоит ли одно другого? И если да, то кто из этих двух более достоин? Та, кто так настойчиво добивается моего внимания, или та, кого жизнь истрепала до кровавых лоскутов?
Я запутался, я не знаю.
Надя хозяйничает в моих шкафчиках, извлекая оттуда посуду, о наличии которой я даже не подозревал. Картошка, котлеты и салаты так быстро оказываются в салатницах и тарелках, как будто процессом управляет колдунья. Представляю, как Надежда колдует на кухне. Кротова сейчас чудо, как хороша и я понимаю, что за очень короткий промежуток времени она успела не только собрать сумку с продуктами, но и поменяла одежду, наложив новый макияж. Узкая юбка обтягивает широкие бёдра, а светлая блузка подчёркивает большую грудь.
- Ну и чего мы молчим? – интересуется Надя, заканчивая сервировать стол. – Замер, как столб.
- Любуюсь, - честно отвечаю ей и Надя, смахнув чёлку, упавшую на глаза, смотрит мне в глаза. – Обычно на это нет времени, сама знаешь.
- Очень жаль, что его нет, - Надежда делает приглашающий жест. – Добро пожаловать, гости дорогие. Вообще-то это ты должен был сказать, как хозяин, но вижу, что сегодня гостеприимства не дождусь, так что приходится брать процесс в свои руки.
- Так ты уже давным–давно его взяла, - улыбаюсь я и сажусь за стол. Кротова уже сидит напротив и наливает в рюмки жёлтую жидкость из принесённой бутылки. – Приворотное зелье?
- Понюхай, приворотное зелье, - она протягивает мне рюмку. В глазах Нади пляшут чертенята, а на скулах горят ярко-красные пятна. Это делает женщину неотразимой, и я ощущаю волну жара внутри. – Потом ещё просить будешь, а я подумаю, давать тебе или нет.
Мы оба отлично понимаем двусмысленность фразы и пятна на щеках гостьи становятся больше и ярче. Нюхаю напиток, который пахнет далёкой горечью полыни. Потом выпиваю, ощущая, как настойка вяжет язык и обжигает горло. Впрочем, неприятные ощущения тут же отступают и сменяются теплом и послевкусием шоколада.
- Странно, - говорю я, - странно, но вкусно. Сама делала?
- А то, - Надя уже накладывает в тарелки. – Давай, пока горячее. Потом уже будет не так вкусно. Знаешь, я ведь с детства хотела быть поваром в ресторане. Нравилось, как всё это выглядит: все эти люди в белом, блестящие штучки и особенно ножи - всё так круто!
- И из всего тебе пригодились только ножи, - котлета оказывается зразой с грибами и сыром. – М-м, вкусно то как! Когда ты успеваешь? А как всё-таки к нам попала? Чёрт, уже столько вместе, а такие подробности узнаю лишь сейчас.
- Ага, потому что раньше и не спрашивал, - Надя накладывает салат и наливает в рюмку. Чёлка опять падает ей на лоб и это выглядит просто чудесно.
- Не убирай, - говорю я, когда Кротова тянется к непослушным волосам, - тебе идёт.
- Да? – теперь она пунцовая полностью. – А как попала? Так, как и большинство остальных. Не могла сидеть на жопе ровно, когда творится эта хрень. Разгребём всё дерьмо, а там может ещё и в повара пойду. А может, замуж выйду, - она исподлобья смотрит на меня, - и будет у меня трое-четверо постоянных клиентов. Ну, муж и трое ребятишек, в смысле. Хотел бы, чтобы тебя так каждый день кормили?
- Разжирею, перестану тебе нравиться.
- Не перестанешь. А чтобы не разжирел, я тебя на пробежки дополнительные выгоню, – она чокается со мной. - За тебя.
- За нас, - я смотрю ей в глаза. – Чтобы наши мечты сбылись, рано или поздно.
- Желательно пораньше, - Надя выпивает и трёт нос. – У-ух!
- Постоянно говоришь, что хочешь мужа и детишек, - ощущаю, как в голове начинает шуметь, - так в чём же дело? Ты же красивая, думаю, любой нормальный мужик со мной согласился бы.
- А мне любой не нужен, - она щурится. – Мне нужен только самый лучший. Такой, как ты.
Она закидывает ногу за ногу, и я даже удивлён: как это у неё получилось в такой-то узкой юбке? Теперь тонкая ткань хорошо обрисовывает красивую ногу и жар внутри меня становится много сильнее. Пытаясь отвлечься, закусываю чем-то со стола и даже не понимаю, чем именно. Видимо, испачкал подбородок, потому что Надя смеётся и берёт салфетку. Наклоняется и медленно вытирает мою кожу. Сейчас лицо гостьи совсем рядом, но Надежда смотрит куда-то в сторону. На щеках всё так же алеют пятна смущения. Я ощущаю аромат духов – пряный и слегка тяжеловесный, однако, возбуждающий, как и всё остальное.
Надя убирает салфетку и в этот миг наши взгляды встречаются. В глазах женщины – такое неистовое желание, что я проваливаюсь в открывшуюся бездну. Некоторое время не могу понять, что происходит, а потом Надежда отрывается от моих губ и опирается о спинку стула. Надя берёт бутылку и наливает в рюмки. Внутри меня всё дрожит, словно я вновь - неопытный юнец, который пришёл на первое свидание.
- Я хочу, чтобы ты исполнил моё самое заветное желание, - говорит Надя и смотрит на меня, через налитую жидкость. – Сегодня исполнил. Не знаю, что с нами будет дальше; остаемся ли живы и с кем останемся, тоже не знаю, но хочу, чтобы сегодня ты был только мой, - она выпивает, не дожидаясь, пока я чокнусь с ней. – И не вздумай отказать – загрызу и скажу, что так и было.
А чёрт с ним, со всем, - думаю я, пока пью из рюмки. Потом ставлю ей на стол и поднимаюсь. Надя – тоже. Её стул падает, но мы не обращаем на это внимание. Жар вырывается наружу и заполняет всё вокруг. Мы целуемся и срываем одежду, расшвыривая её по полу. Усталость от тяжелейшего дня отступает, словно ничего и не было. Да и нет ничего, только мы, и с нами - ощущение упругой кожи под пальцами, губ на губах и ноги Нади, обвивающие мои бёдра.
Сколько продолжается это безумие – не знаю, но когда всё заканчивается, мои силы тоже подходят к завершению. Могу только лежать на спине и смотреть в потолок. Надежда лежит на мне и её волосы разметались по моей груди и простыне кровати. Судя по ровному сопению, моя гостья благополучно уснула. Я тоже нахожусь на самой грани падения в яму сна, когда внезапно ощущаю посторонний взгляд.
Поворачиваю голову и вижу тёмный силуэт на стуле за столом. Мать-тьма играет опрокинутой рюмкой, вращая её по скатерти.
- В этом есть свой резон, - говорит пришелица. – Время уходит и надо успеть взять от жизни всё, что можно. Это то, что касается Кротовой, а ты…Скажи сам: чего больше было в этом: желания или жертвенности? Ты готов отдать всё, чтобы сделать счастливыми своих близких, да и людей, вообще. Завтра тебе это пригодится. К несчастью.
И она исчезает.
