Приговорённые к Аду. Глава 11. Разорванные цепи (18+)

пленнику и склонившись, одним движением поднял того с земли.
— Белл? — побледнел воин, с тревогой всматриваясь в искажённые мукой прекрасные черты. — Как ты здесь оказался?
— Не знал, что ты водишь дружбу с Падшими, Ориэль, — чуть презрительно бросил Бористэль, вмешавшись в разговор. — Но позволь нам закончить свою работу, потому что мы торопимся.
— Белл — не Падший, Бористэль! — огрызнулся белокурый воин, гневно сверкнув голубыми глазами. — И ты можешь больше не беспокоиться, я сам с ним разберусь! Возвращайтесь к своим делам!
— У меня приказ Михаила зачистить этот район, — воин потемнел лицом. — Ты, конечно, его сын, Ориэль, но не тебе решать, как поступать с пленными. Отдай нам Белл-Ориэля, и разойдёмся по-хорошему. Иначе, я буду вынужден сообщить Архангелу, почему смог выполнить его приказ только наполовину.
— Что значит наполовину? — Ориэль застыл и побледнел ещё больше. — Вы отыскали Нигардиэля?
— Пока нет, но мы нашли здесь женщину. Белл-Ориэль назвал её матерью.
— Чтооо?! — белое лицо Ориэля стало зеленоватым, и он покачнулся. Потом его взгляд упал на выжженный участок земли, пробежал по обуглившимся щепкам и замер на Бористэле. — Вы убили Риану?! — простонал он, судорожно сцепив кулаки. — Ты про неё говоришь?! Отвечай!
— Мы исполнили приказ, — не смотря ни на что, тон воина остался ровным и почти спокойным. — А если у тебя есть вопросы, Ориэль, задавай их Михаилу. У меня нет времени разбираться в ваших дворцовых интригах.
Ориэль закрыл глаза и, запрокинув голову, стиснул зубы, чтобы не застонать. Несколько секунд он был недвижим, лишь его шея чуть дёрнулась, когда он сглотнул застрявший в горле комок из беззвучных рыданий. Потом Ориэль открыл ставшие тусклыми голубые глаза и принялся распутывать сеть, оплетавшую тело его сводного брата.
— Не делай этого, Ориэль, — глухо предупредил Бористэль, покачав головой. — Белл попался случайно, нам просто повезло. Изловить его ещё раз будет непросто. Михаил придёт в ярость, когда узнает, кого ты отпустил, а мне придётся доложить об этом.
— Докладывай, — холодно бросил ангел, даже не повернув головы.
Бористэль вздохнул, после чего развернулся и дал знак воинам уходить.
***
Как только последние путы упали к ногам Белла, Ориэль поддерживая брата, мышцы которого затекли от сдавливающей его тело сети, осторожно усадил того на траву.
— Это была… Риана? — дрогнувшим голосом спросил Ориэль, вглядываясь в застывшие черты брата. — Это была она, Белл?
Тот не ответил. Белл смотрел прямо на брата, но не видел его. Казалось, он ничего не слышит и не понимает. Так продолжалось довольно долго прежде, чем скулы Белла чуть заметно дрогнули, а зрачки стали быстро темнеть. По мышцам пробежала короткая судорога, а из груди вырвался полустон-полурёв, переросший в настоящий рык беспредельной ярости. Белл внезапно вскочил на ноги и, вскинув руки, закричал так, что от этого крика едва не раскололись небеса. Чернота в глазах ангела стала беспредельной, затем сменилась кровавыми всполохами, разгораясь и пульсируя подобно сверхновой звезде. Земля зашаталась под ногами, заходила ходуном, словно кто-то решил вывернуть её наизнанку. Ветер обрушился с неистовой силой, деревья заскрипели, застонали, и стали валиться, как карточный домик одно за другим. Темнота, непроглядная и почти осязаемая быстро окутывала окрестности, разрываясь лишь ослепительными вспышками чудовищных фиолетовых молний, от которых то тут, то там, загорались и взмывали вверх тысячи лесных пожаров.
Ориэль озирался, не в силах понять, что происходит. Ярость стихии была настолько сильна, что какое-то время ангел не мог поверить, что чудовищный выброс энергии мог быть связан с Беллом. Уши заложило от нарастающего гула, и казалось, сама Земля плачет и разрывается от поразившего её безумия. Очередной треск потряс твердь, и темнота озарилась кровавым пламенем магмы. Земля вздыбилась, лопнула с невообразимым грохотом, и новорождённый вулкан задышал, загудел, выплёвывая огонь и пепел ввысь, окрашивая небеса багряными зарницами. Белл снова зарычал и цепь молний, соединившись в одну непрерывную сеть, ослепительно заблистала, опутывая горизонт и превращая небо в смертельную ловушку.
— Нет, Белл! — поняв, наконец, что происходит, и что тот задумал, Ориэль кинулся к брату, схватил за плечи, пытаясь отвлечь. — Нет, не делай этого, пожалуйста! Остановись, Белл! Ты ведь не убийца!
Но Белл всё ещё не слышал или не желал слышать. Даже не взглянув на брата, он оттолкнул его от себя, да так, что Ориэль отлетел в сторону, врезавшись в скалу.
Пока Ориэль корчился на земле, пытаясь прийти в себя, воздух вокруг внезапно сгустился и ядовито-зелёным ковром пополз между деревьями. Трава под ним тут же чернела, скрючиваясь мёртвыми листьями, сами же деревья в одно мгновение превращались в труху, истлевая прямо на глазах.
На фоне грозных облаков вдруг появились несколько светящихся силуэтов, поднявшихся с земли и белой молнией прорезавших небеса. Они мчались вверх, желая уйти от смертельной пелены тумана, убивающей всё живое, но фиолетовая цепь молний закрыла единственный путь к бегству сплошной паутиной. Несколько ослепительных вспышек и белоснежные силуэты ангелов разорвало на кровавые лоскуты, и теперь они медленно планировали вниз, охваченные пламенем.
— Нет!.. Белл!.. — Ориэль смотрел на гибель своих собратьев и по его щекам текли слёзы. — Зачем?!..
На этот раз Белл услышал. Он повернул голову и страшным пустым взглядом посмотрел на брата.
— Уходи, Ориэль! — глухо приказал он, и фиолетовая цепь в небе лопнула, открывая проход. — Уходи и не возвращайся!.. Тебя, как и остальных Светлых, отныне здесь будет ждать только смерть.
— Прекрати это, Белл! Ты убьёшь не только Светлых! Ты убьёшь людей!
— Мне нет дела до людей, — чёрные глаза ангела озарились кровью.
— Но ты ведь не такой! Ты ведь…
— Я. СЫН. ЛЮЦИФЕРА! — медленно, с расстановкой прорычал Белл, подходя к Ориэлю и склоняясь над ним. Потом одной рукой схватил брата за шкирку и поднял так, что его ноги едва касались земли. — И ты всегда знал об этом, Ориэль! Как и Михаил… Он всегда видел во мне зло, а теперь и ты увидишь.
— Ты никогда не был злом, Белл! — Ориэль в отчаянии замотал головой.
— Был. Но я всегда держал его взаперти. Зато теперь я свободен, и мне нет больше дела до глупой морали и чьих-то законов. С Рианой умерло всё, что держало меня на цепи. Михаил добился своего: я больше не Ангел Света, и обещаю, что Архангел во мне не разочаруется!.. Я — Сын Люцифера, покажу вам, что значит настоящее Зло!.. А теперь, убирайся! — и Белл отшвырнул Ориэля в сторону открывшегося в небесах прохода. — Уходи, пока я ещё помню о том, что ты мой брат, но не смей возвращаться!
***
Белл ступал по раскалённой земле и всюду, куда падал его взгляд, жизнь корчилась в смертельной агонии. Реки закипали, леса горели, звери, люди, птицы падали замертво. Чёрное марево превратило яркий день в непроглядную ночь, где торжествовала сама Смерть. Зелёный туман стелился над пожарищем, захватывая всё большие территории и расползаясь по земле с чудовищной скоростью. Там, куда простирались его невидимые щупальца, господствовали мор и болезни, выкашивая безжалостной косой тех, кто уцелел.  Безумие и мрак, словно коварный вирус, поражали сердца людей, превращая их в диких зверей, где царствовали боль и жестокость. Люди сражались друг с другом с беспощадностью голодных хищников, с остервенением уничтожая всё, что вставало на их пути. Мать убивала детей, брат шёл на брата, отец на сына. Хаос, войны, болезни распространялись по земле со скоростью лесного пожара и, подобно пламени, пожирали всё живое...
Белл взлетел. Он нёсся над разрушенным миром и заглушал свою боль, причиняя её другим, вымещая на этом мире всё, что так долго копилось в его душе, не имея выхода - злость, обиду, разочарование. Сердце его кровоточило и разрывалось от невыплаканных слёз, мука и ненависть поселились в ставших мёртвыми чёрных зрачках. На прекрасном бледном лице вздулись и почернели переплетения вен, делая ангела похожим на восставшего из могилы мертвеца.
Белл не знал, сколько прошло времени с тех пор, как мир вокруг погрузился во мрак. Для него не было больше различий между часами и неделями. Может, прошёл только миг, а может вечность — он теперь не понимал разницы. Просто летел до тех пор, пока силы не оставили, и он не упал в объятия звенящей тишины и лютого холода. Погрузившись в белое, колючее, обжигающее стужей пространство, Белл закрыл глаза, доверяя свою судьбу первозданной чистоте снегов.