- Ну, господин поручик. Поведай мне о своём предприятии, удачно ли справил? - спросил государь, Пётр Алексеевич, представшего перед ним Гермогена.
Гермоген нашёл государя на стапелях, на одном из строящихся фрегатов. Окружённый помощниками, откровенные придворные-лизоблюды были разогнаны палкой, Пётр Алексеевич принимал офицеров и чиновников, подписывал предоставляемые ими рапорта или прошения. А также отхаживал палкой тех рапортующих и просящих, которые в силу ленности или слабоумия не исполняли царской воли.
- Предприятие, государь, Пётр Алексеевич, прошло успешно. - теперь уже без показушной бравады отвечал Гермоген. - Боярин с фамилией и с дворовыми поездом в пятнадцать подвод отправился к назначенному тобой месту. До места его сопровождает приказная команда.
- Хорошо. - подписывая очередную бумагу ответил царь Пётр. - Не пытался ли боярин своевольничать?
- Нет, Пётр Алексеевич. Сначала было, сидел на дворе, на сундуке, с безумными глазами, а потом отпустило.
- Это как? - удивился царь Пётр.
- Я ему совет сказал, вот он и ожил.
- И каким твой совет был?
- Не серчай, посвоевольничал малость.
- Дело говори!
- Я ему, Пётр Алекссевич, посоветовал: как приедет к месту, не впадать в чёрную тоску, а засучать рукава и начинать работать не жалея себя и людишек, на благо государства.
- И как, по твоему совету, ему надлежит работать?
- Корабельный лес заготавливать, Пётр Алексеевич. Леса там богатые, а флот твой в хорошем корабельном лесе нужду испытывает.
- Молодец, господин капитан, светлая голова. Хвалю. - сказал царь Пётр, взял протянутую ему бумагу и принялся читать.
***
Царь Пётр читал поданный ему рапорт, а Гермоген не уходил, стоял, мялся. Увидев это Пётр спросил:
- Что ещё?
На этот раз, испытывая даже не неловкость, а откровенный стыд перед государем Гермоген еле-еле выдавил:
- Тут, государь, Пётр Алексеевич, рапорт командира приказной команды на имя князя-кесаря. - ничего не поделаешь, слово офицера и дворянина дал.
- Ну и доставь её князю-кесарю. - бросил царь Пётр тоном, типа, не мешай.
Но немного помолчал, даже застыл, перестав заниматься делами вдруг резко сказал:
- Шельма твой командир поезда! В каком завании?!
- Майор. - холодея от грядущих последствий, в виде царского гнева, ответил Гермоген.
- Шельма твой майор! - повторил царь Пётр. - Впрочем, мой майор, но всё равно шельма. Что, господин капитан, сей майор просил тебя якобы случайно предоставить мне рапорт? Чтобы я проявил интерес, прочёл его и отметил старания майора?
- Верно, государь. - опустив голову пролепетал. - Виноват. Но я дал слово, что исполню.
- Это хорошо, что слово держишь! - настроение Петра сменилось на прямо противоположное. - И впредь так поступай. Но давая слово, разумей кому его даёшь! Имей разум отличать шельму от мужа правдой мне и государству служащего. Это урок тебе. Всё, свободен. Даю тебе роздыху два дня. Послезавтра, в шесть утра, быть на службе. - и отвернулся к ошалевшим от преподанного урока офицерам.
***
Вот так вот, всего за одно предприятие Гермоген стал капитаном. Весьма значительная фортунеция, но Гермоген не радовался. Ему было стыдно за то, что словно дитя малое был обманут тем пройдохой-майором.
Слава богу, не прогневался государь, вон, даже чин следующий дал. А ведь мог и в солдаты разжаловать, когда в гневе, с него станется. И всё равно было стыдно. Стыдно, что повёл себя как мальчишка, принял майора за человека порядочного, а тот, по словам государя, шельмой оказался. Не иначе, в конце концов, решил для себя Гермоген, спасло его то, что рассказал государю правду, всё как было.
- Хороший урок мне преподал пётр Алексеевич, впредь умнее буду. - вслух произнёс Гермоген и направился домой.
***
Придя домой, первым делом Гермоген написал письмо майорше Заиграевой с просьбой, дозволить ему посетить её, вечером. Затем призвал денщика, Федьку, и строго наказал: отнести письмо по такому-то адресу, передать лично в руки, испросить ответа, дождаться его, и принести Гермогену.
Денщик Федька — хоть и ровестник Гермогену, в противовес барину и командиру был парнем роста небольшого. Маленький, худой весь, вернее, жилистый, зато шустрый и быстрый на дело. Федька пребывал в паршивом настроении после вчерашнего употребления в больших количествах водки. Он даже попытался выпросить у господина офицера пятак на поправку здоровья. Гермоген на просьбу не ответил, лишь показал денщику кулак. Федька, помимо щуплого телосложения, отличавшийся ещё завидной понятливостью ничего не сказал, взял письмо, кивнул, и отправился по адресу.
Вернулся Федька через весьма продолжительное время в изрядно пьяном виде, хорошо хоть ответ принёс. На вопрос Гермогена: где он, шельмец, умудрился напиться, Федька ответил, мол, барыня поднесла, за весть добрую. Просила не обижать, отведать. Правда Федька не сказал, сколько раз барыня ему подносила и просила отведать?
***
- Мой Гермоген, мой Гермоген… - то ли ворковала или же заклятие какое-то колдовское говрила, пошла навстречу вошедшему в залу Гермогену майорша Заиграева.
Гермоген же, как и подобает, поклонился коротким поклоном и сделал шаг настречу.
- Мой поручик… - продолжала заколдовывать теперь уже почти рычала майорша.
- Капитан. - не без довольства в голосе произнёс Гермоген. - Сего дня государь, Пётр Алексеевич, пожаловал мне чин капитана.
- Мой капитан, мой капитан… - такое впечатление, из фразы Гермогена майорша распознала только слово «капитан», остальное то ли не поняла, то ли не захотела понять.
Майорша приблизилась к Гермогену и он взял её за руку. Женщину колотила крупная дрожь, прямо трясучка какая-то, как при лихорадке. Не иначе трясучка та была заразной, потому что уже через секунду Гермогена колотило точно также, как и майоршу.
***
Вам когда нибудь доводилось чистить лук? А если доводилось, то у меня вопрос: при этом вам жалко было луковую шелуху? Ах нет?! Вот и, такое впечатление, майорше нисколько не было жаль мундира Гермогена. Уже в спальне, куда она любезно пригласила пройти гостя, по её словам, для беседы, она принялась буквально рвать на Гермогене пока ещё поручиковый мундир. Да так что ему пришлось отбиваться, защищать целостность мундира. При этом, не дожидаясь слияния в единое, целое, майорша стонала, повизгивала и даже рычала.
И вот, наконец-то освободив Гермогена от одежд, повалила его на кровать. Сама, и как умудрилась, в мгновение сбросила с себя платье под которым другой одежды не оказалось, со словами произнесённые каким-то хищным, рычащим шёпотом:
- Сегодня я комундую. Я командую, я командую… - уселась на крепкую, слегка подрагивающую плоть господина капитана.
И началась беседа перед которой прошлый вист оказался чем-то несерьёзным, даже невсамаделишным. Майорша подпрыгивала на Гермогене как тот всадник на рысях, да так неистово что он начал опасаться, пополам его сломает. Затем, перестав быть всадницей, майорша принялась двигаться на Гермогене вперёд-назад. При этом она так выла, визжала и кричала, что не говоря уже о слугах, наверное на всей улице было слышно.
***
После беседы, ну вы поняли, Гермоген хотел было встать, водицы испить. Встать-то встал, но сразу же рухнул на кровать весь изъезженый, избеседованый. Не держали ноги Гермогена: дрожали, подкашивались, и подкосились. Ясно дело, ни о каком возвращении домой, к радости майорши, и речи не было. Гермоген буквально рухнул на кровать, и на лежащую без движения майоршу Заиграеву. Немного придя в себя он улёгся рядом с ней.
- Ты жива? - спросил Гермоген.
- Не знаю. - еле-еле прошептала майорша, Мария Заиграева в ответ.
А потом они уснули и спали крепко, без сновидений. А ещё потом, уже утром, они ещё раз побеседовали. Но утренняя беседа была хоть и такой же содержательной как и вечерняя зато не такой продолжительной.
А ещё потом Гермоген собрался и уже готов был отправиться домой как майорша, тоже проснувшаяся, сказала:
- Приходи сегодня. Я буду ждать.
- Сегодня нет, не приду, душа моя. - ответил Гермоген тоном не терпящим возражений. - Сегодня мне надо посетить портного, новый мундир купить. А то явлюсь завтра на службу в мундире поручика, государь разгневается. Да и с дороги отдохнуть надо. Я же как приехал, сначала к государю, с рапортом, отправился, а потом к тебе.
А завтра государем велено в шесть утра явиться на службу. А какова будет служба? Никто не знает. Так что, душа моя, я в другой день приду. Я письмо пришлю. Только ты уж не пои водкой моего денщика. И поцеловав вдову, та и слова не успела сказать, Гермоген покинул будуар майорши Заиграевой.
***
- А ты что здесь делаешь? - спросил Гермоген сидевушую на лавочкеАгафью.
Войдя во двор своего дома первое, вернее, первую кого он увидел была сидевшая на лавочке Агафья.
- Отдыхаю. - ответила она.
- В такую рань и уже устала? - удивился Гермоген.
- Не устала. Это я впрок.
- Ну и как тебе город? - присев рядом с Агафьей спросил Гермоген.
От девушки пахло парным молоком, чему Гермоген удивился, какими-то то ли травами, то ли цветами и ещё неизвестно чем, но очень приятным. Да и сама Агафья в лучах утреннего солнца выглядела свежей как только что распустившийся цветок, Гермоген аж залюбовался.
- Не понравился! - с гневными нотаки в голосе ответила Агафья. - Народу дюже много. И как вы тут живёте?
- В Москве народа ещё больше. - усмехнулся Гермоген.
- Ой, мамочки родные! - прижав ладони к щекам ужаснулась Агафья. - Куда уж больше?! Вчер с Катериной на рынок ходила, таких страхов натерпелась!
***
Самое время сказать пару слов о прислуге Гермогена. Прислуга его не была многочисленной. Катерина — женщина лет тридцати весьма крупной наружности с таким же крупным лицом. Катерина, она кухарка. В её обязанности входило: готовить пищу, следить за порядком на кухне и в кладовках и ходить на рынок. Немного обязанностей. Видимо поэтому Катерина была женщиной медлительной, будто только-только проснулась, правда, не ленивой, и на том спасибо.
И денщик, Федька, в обязанности которого входило всё остальное: мести двор, следить за наличием дров, топить печки, ну и так далее.
***
- И что же тебя так испугало? - Гермогену стало весело от первозданной, перепуганной городом, сущности деревенской девки Агафьи.
- Говорю же, народу много! - Агафья посмотрела на Гермогена как смотрят на дитя неразумное, когда то что-то не понимает. - Прямо тьма-тьмущая сколько людей! И все ходют, толкаются, глазами по сторонам зыркают. Сразу видно, что разбойники.
- Так уж и разбойники! - рассмеялся Гермоген.
- А то! - неподдельно взволновалась Агафья. - Такие ночью встретят где, чик ножиком, и всё, поминай как звали. - и немного помолчав, видимо решая говорить или нет, добавила. - И ты где-то, непонятно где ходишь, дома не ночуешь. А вдруг как нападут?!
- Ну, Агафья! - теперь уже Гермоген веселился во всю, от души. - На меня не так-то просто напасть. Я, офицер. У меня шпага имеется. - и он приподнял, и показал Агафье висящую на поясе шпагу.
- Ой, да куда там! - всё также серьёзно воскликнула Агафья. - Тут не с этой игрушкой, тут с оглоблей надо ходить. А я сижу, думаю, переживаю. А вдруг, не дай боже, и правда нападёт кто? А ты где-то ходишь, дома не ночуешь.
И тут Гермоген понял: Агафья сидит на лавочке, его ждёт. Наверное всю ночь так просидела в
