Сегодня на службе Гермогена царило затишье. Царь, Пётр Алексеевич, ещё затемно умчался куда-то и когда вернётся было неизвестно. Гермоген поздоровался с теми самыми двумя майорами, с секретарём и уселся на стул. Служба, она и в ожидании тоже служба, решил он.
Вчерашний день у Гермогена выдался вельми суетливым. Нет, новый мундир он себе справил. Принёс его домой, а там скандал, Федька, шельма, напился и давай буянить. Барина, видите ли дома нету, значит сам барин. Оно конечно, надо было отправить его в полк, чтобы там выпороли, но денщик был до того пьян, что пришлось бы нанимать подводу чтобы его туда отвезти. Поэтому пришлось пороть самому. Выпоротый и во всём виноватый, зато протрезвевший Федька размазывая слёзы и сопли по щекам клятвенно заверил Гермогена, что больше ни-ни. Гермоген лишь усмехнулся, неизвестно насчёт Федьки, а сам он уже и не смог бы вспомнить в который раз слышал подобное обещание.
***
Майоры опять шушукались о чём-то своём, секретарь просматривал какие-то бумаги, так что Гермоген, можно сказать, оказался предоставлен самому себе.
И тут, Гермоген после вспоминал: оно как бы само-собой получилось. Он вдруг вспомнил Владимира, того самого, из будущего. Гермоген и правда поначалу принял его за нечистого. Это потом уже, когда малость поговорили, поверил в чудо-расчудесное, даже подумал что это промысел божий.
Как и любой его современник Гермоген был человеком набожным, но если честно, скорее ради приличия, на людях, а не так чтобы один на один лбом пол пробивать. Нет, разумеется Гермоген верил в Бога и в нечистую силу верил. Но, по правде говоря, в нечистую силу Гермоген верил больше, нежели чем в Бога. Да вы сами посудите, сколько всего таинственного и неизвестного в том же лесу, особенно ночью. Да и в деревне тоже хватает всяких разных таинственных шорохов, криков, не поймёшь что за зверь или птица кричит. А если не понял кто, ответ ясен — нечистый. А на болоте? Там и днём страшно, а уж про ночь говорить, пот холодный пробивает. Да и, сами вспомните, о чём по вечерам, какие истории рассказывают? Правильно, о проделках нечистого рассказывают. О промыслах божьих если и случается кто-то рассказывает, то редко-редко.
***
Поэтому первое с чем Гермоген сравнил появление Володки было сравнение, ну сами поняли, не к ночи будет помянут. А потом, потом интересно стало, но Владимир как-то неожиданно исчез, а вдруг и правда нечистый? Да нет, непохоже. Гермоген неизвестно чем, чем-то расположеным внутри него чувствовал, что Владимир не бес, а человек. Всё-таки между ними триста лет. Если при своём естестве заявиться, это вряд ли, вот это, как раз, и будет похоже на нечистого. А явиться в виде духа, прямо в голову, оно так легче будет, наверное так. И опять же, за триста лет наверняка чего-нибудь там придумали, вот и пользуются, потешаются.
Триста лет! Обалдеть! Это сколько же всего может и произошло за эти триста лет?! Интересно, а что произошло? Судя по тому, что Владимир держал речь на русском языке, Россия цела и здравствует. Это хорошо. Значит не зря стараемся, государю и государству служим живота и головы не жалеючи. Вот бы узнать, какова она, Россия, там, у них?! Интересно, а какой у них царь? Такой же скорый на дело, как Пётр Алексеевич или потише, поспокойнее?
А что, как только Владимир появится, а он появится, появится, вот и спрошу. Надо будет спросить, я до генерала дослужусь? Владимир наверняка знает. О чём ещё? А про тех же татар забыл? Шведы вроде бы успокоились, а татары успокаиваться, похоже, не собираются, лютуют, безобразничают. А может ещё какой супостат объявился. А что? Супостаты вокруг России как те мухи вокруг миски с мёдом, так и вьются, так и вьются. Да ляд с ними, с супостатами этими. Если Владимир изрекает на русском языке, а не на каком-нибудь бусурманском, значит победили всех злыдней-супостатов.
***
Гермоген так увлёкся своими размышлениями о будущем, что даже не заметил наличие в себе способностей к анализу. А зря не заметил, не обратил внимания. Царь Пётр таких людей шибко привечает и на милости не скупится. Ну да ладно, бог даст, государь, Пётр Алексеевич, сам обратит внимание, вышел бы случай.
Продолжая по остаточному принципу, знаете, как топот копыт проскакавшей мимо лошади удаляется и затихает, Гермоген очнулся от размышлений. Ничего такого, да и если бы, мало ли, явился бы кто, шум обязательно произошёл бы, отвлекли бы Гермогена от размышлений. Майоры как сидели, так и продолжали сидеть. Как шушукались о чём-то, так и продолжали шушукаться. Секретарь тоже не изменил занятия, бумаги какие-то читал. Ага! Писари появились. Появились и принялись писать и переписывать бумаги. Крепко, видать, задумался Гермоген, не заметил их появления.
***
А какой она будет, Россия через триста лет? Гермоген, что твой пловец, вынырнул, глотнул свежего воздуха и опять нырнул, только не в воду, а в свои размышления и фантазии. Нырнул, погрузился в размышления и фантазии Гермоген, и понеслась подвода лесом.
Ежели сейчас царь всех дворян заставляет немецкое платье носить, что же через триста лет будет? Скоро, да что там скоро, уже сейчас почитай все дворяне немецкое платье носят. Это что, скоро он и простолюдинов начнёт заставлять носить немецкое платье? Тогда, получается, через триста лет все, поголовно, в немецком ходить будут. Ну дела!
В Европы детей дворянских в науку отправляет. Ну, дворянские дети не закончатся, и слава богу. Одни состарятся, другие народятся, а потом ещё и ещё. А вдруг как царь додумается эти, как их, университеты, в России сделать? Если сделает, а сделает их много, он по другому не умеет, это же никаких дворянских детей для тех наук не хватит! Это что же, царь начнёт чёрный люд в науки определять?! Да ну! Хотя, с царя, с Петра Алексеевича, с него станется. И получится, через триста лет все вокруг грамоте разумеют и другим, разным наукам тоже. Но это вряд ли. Зачем тому же мужику грамота? Он и без грамоты проживает и не печалится.
А как армия? Какая она будет? Наверное пушки будут большие-пребольшие, придумают, наверняка придумают. А ещё что? Да вроде бы ничего, всё уже придумано. Эх, посмотреть бы на это самое будущее. Да не получится, у нас таких чудес как у Владимира нету. Ну не получится и не получится, зато распрошу его про всё что будет, обязательно распрошу.
***
Майорша Заиграева пребывала в откровенной тоске. Дворник, он же сторож, уже был матерно отруган и выпорот, сама порола, от души. Девки прислужные отделались оттасканием за косы и теперь забившись по углам и чуланам тихо-тихо, чтобы барыня не услышала, плакали. А Майорша никак не могла успокоиться. Нет, буйствовать она перестала, тосковать не перестала.
Причиной её тоски, догадались уже, был Гермоген. Два дня уже как не приходил. А вдруг как он другую зазнобу себе нашёл, помоложе и покрасивше? От этой мысли майоршу Заиграеву прямо всю затрясло. Она схватила стоявший на столе глиняный кувшин с квасом и со всего маху хрястнула его об пол. Кувшин смачно, что твой журавль, курлыкнул и разлетелся на черепки. Нет, не завёл, успокаивала себя майорша. Может по части молодости она и проигрывает какой-нибудь молоденькой стерве, но по тому что в постели, шалишь. В постели майоршу хрен кто превзойдёт! А мужику, ему что, на смазливую рожу и молодость любоваться поперёд всего надо? Как бы не так! Ему в первую очередь постель подавай, и всё что в ней делается. Так что, не нашёл себе другую зазнобу Гермоген, а потому что лучше майорши никого в постели не бывает.
***
Выпоротый и оскорблённый на всю глубину денщиковой души Федька тоже страдал. Правда ему было страдать легче, не то что майорше. Федька имел возможность излить свои страдания на ближнего, вернее, на ближнюю, пожаловаться на жизнь свою трудную, глядишь и пожалеют. Но кухарка Катерина отказалась не то чтобы жалеть, но и выслушивать Федькины страдания.
- Ишь, ты. Несчастный он! - не поняв всей обиды денщиковой души Фёдора набросилась на него Катерина. - Скотина пьяная! Я тебя сейчас пожалею. Я тебя так пожалею!
В доказательство того, что Фёдьку сейчас и правда будут жалеть Катерина сняла со стены чугунную, тяжеленную сковородку, и как та корова что бодаться собралась, наклонив голову двинулась на Фёдора. Такой жалости, по правде говоря, Фёдор не ожидал, поэтому быстренько смылся с кухни.
Избежав сковородкиного сочувствия Федька отправился на двор. Эх, похмелиться бы! Но слово надо держать, хотя бы с неделю. Выйдя во двор Федька увидел сидящую на лавочке Агафью. Отдыхает стало быть. Сколько времени прошло? Да, почитай, всего-ничего! А она уже весь дом, чуть-чуть осталось, вычистила, отмыла. И откуда у девки силы такие? Любой мужик позавидует.
Присев рядышком Фёдька, как и полагается всякому мужику, крякнул, затем забубнил что-то. Потом охнул тяжело-тяжело. Потом прислонил к стене выпоротую спину и сделал вид, что чешет её. Опосля опять тяжко охнул и посмотрел на Агафью. Девушка посмотрела на Федьку, вернее, как бы посмотрела скозь нег и отвернулась. Федька опять вздохнул. Похоже, и здесь его не пожалеют, а идти по дворам, искать там сочувствия у дворовых, ещё чего! Никакого сочувствия ты не получишь. Сначала распросят про всё, а потом смеяться начнут.
И тут Агафья опять посмотрела на Фёдора. На этот раз она смотрела на него, а не сквозь него и взгляд её был осмысленным, любопытствующим.
- Послушай, Фёдор, - ишь ты, Фёдором назвала! - расскажи мне про барина.
- А чего про него рассказывать? - сразу же насупился Федька. Уж что-то, а сплетничать про барина он не собирался.
- Расскажи, ну пожалуйста! - Федьке даже показалось, что в глазах Агафьи слёзы выступили. - А я тебе полуштоф поднесу. Поди маешься.
Полуштоф! Федька скорее ожидал, что Агафья сейчас отправится на кухню, вернётся со сковородкой и отходит его по спине, чем такое. Да за полуштоф он что угодно расскажет, да и к тому же не чужая, своя девка хоть и недавнишняя. Да и добрая она, сразу видно, языком молоть где попало не станет.
- А что тебе рассказать? - сглотнув в предвкушении полуштофа спросил Федька.
- Ну, - Агафья задумалась. - ну откуда он родом? Какой он?
- Значит, - начал свой рассказ Фёдор, а стоящий перед глазами полуштоф был ой каким хорошим помощником. - родом мы с ним из деревни Веселовка. Это имение его батюшки. Ещё что. Добрый он…
Стоит сказать, хоть и был Федькин рассказ не столь продолжительным слово своё Агафья сдержала, принесла полуштоф. Видать хватило ей Федькиного рассказа. А оно и верно, остальное сама додумает.
«А зачем ей это? - принимая из рук Агафьи полуштоф подумал Федька».
