Гермоген Веселов Часть II Глава VIII

До появления Агафьи старшим среди прислуги, сам себя назначил, был денщик Федька. Только прислуги той было, он да кухарка Катерина. В силу своей медлительности и сонного характера Катерине было безразлично, кто ей командует, по правде говоря, ей даже на барина было плевать. Ей-то что, варит щи да кашу, лопайте на здоровье, а кто из вас командир, какая разница? Но это касалось дома, за исключением кухни. На кухне же она была командиром, единственным и неповторимым, И наплевать ей было на других, если что могла и кипятком плеснуть. И неважно кто перед ней, денщик Федька или же сам барин. Мужское население дома, командиры, Федька и барин знали о сонном норове Катерины и на кухню особо не лезли, ну разве что необходимость какая возникала.

С появлением в доме Агафьи командирский расклад резко изменился. Агафья не кричала, ни с кем не ругалась, а просто, так сказать, приняла на себя обязанности старшей прислуги в доме. Федька было пробовал возражать и даже ругаться, на что Агафья, дело на кухне происходило, ни слова не говоря, молча, одела ему на голову чугунок с кашей. Хорошо хоть каша была не горячей, а то обварился бы Федька.

***

Вот и получилось, Агафья стала как бы старшей среди прислуги Гермогена. Нет, она не качала права, не скандалила доказывая своё верховенство, ещё чего. Агафья вела себя тихо, даже скромно. Пустопорожних разговоров ни с Катериной, ни с Федькой не вела, была, как говорится, себе на уме. Но, и это главное, если она что-то говорила, в смысле сделать, Катерина и Федька исполняли сказанное ей беспрекословно. Вот и суди-ряди тут.

Сама же Агафья как бы определила себя в горничные при Гермогене. На глаза не лезла, просьбами и прочей бабьей дурью не докучала. Её как бы и не было, оглянешься, не увидишь. Но стоило Гермогену ипытать в чём-то потребность, нет, не в делах постельных, как тут же появлялась Агафья и предоставляла барину именно то, что ему требовалось, платок например.

***

Первое, что заметил Гермоген, были непривычная чистота и порядок в доме, аж глаза резало. До Агафьи за этим следил Федька, а он твёрдо держался за правило: лягушки не квакают, значит чисто. Ну вот скажите на милость, висит баринова рубашка на спинке стула, зачем её убирать? А вдруг как она завтра ему понадобится? Это же Фёдору придётся искать ту рубашку, не барину. А так, возникла надобность в той рубашке, вот она.

Оно конечно, Агафья следила за порядком в комнатах и во всём в доме, подавала Гермогену тот же обед, прислуживала за столом. Вроде бы так. Так, да не совсем так. И времени-то прошло всего-ничего, как Агафья стала для Гермогена, как вода для рыбы, просто необходимой. Всегда опрятна, причёсана. Молчалива, слова не скажет, только когда подаёт Гермогену те же щи почему-то краснеет. Сделает что ей полагается и нет её. А понадобится что-нибудь Гермогену, вот она, он и покликать-то не успел.

Если женщина обращает внимание на взгляд, жест, ну и тому подобное, со стороны мужчины, то мужчина обращает внимание на женщину в первую очередь, как она о нём заботится. Ничего не поделаешь, устроен так мужик. Если женщине подавай внимание, то мужику внимание не обязательно, ему заботу предоставь, ну чтобы та же рубашка была выстирана и выглажена.

Не то чтобы Гермоген начал как-то выделять Агафью, подарки дарить, ещё чего! Для неё, для Агафьи, случилось первое, а на самом деле самое главное событие, которое может случиться для дворового, крепостного человека. Гермоген перестал на замечать Агафью, вернее, перестал относиться к ней как к вещи, как приложению к миске со щами. Гермоген увидел в Агафье человека, а это для крепостного ой как немало.

***

- Негодяйский, почему ты книжки не пишешь? - во время антракта спросила Вероника.
- Не знаю. - замялся Володька, а сам сначала подумал: действительно, а почему? И только после этого его посетила спасительная мысль которую они и донёс до Вероники.
- А зачем? - спросил он.
- Как зачем?! - прямо взвилась Вероника. - Вон, посмотри! - не иначе она имела ввиду Мастера. - Написал человек книгу, и вот что получилось. Чудеса! Скучный ты человек, Негодяйский!

Даю перевод с женского на человеческий: Володенька, благодарю, что пригласил меня в театр.

И тут Володька подумал: а что если рассказать Веронике о своих путешествиях во времени? Не поверит. А если поверит, приколами своими замучает, а ещё хуже, попросится вместе с ним, в восемнадцатый век. Что интересно, какие-либо объяснения, вплоть до страшных клятв, на Веронику не подействуют. Поэтому, ну-ка его в баню. Во всяком случае, не сейчас. Володьке и самому было неясно, чем эти путешествия закончатся.

***

А спектакль был хорош. Наверное даже самый взыскательный критик не смог бы найти в нём изъянов. И режиссура, и игра актёровы была на высоте, если не сказать, больше. Да, насчёт критиков. Вряд ли нашлись бы критикующие спектакль критики, но они, вернее, она нашлась — Вероника.

Вероника в пух и прах раскритиковала спектакль, вот только её критика была несколько особенная, впрочем, ничего странного. Ту или иную сцену спектакля она разбирала так, будто главным действующим лицом в ней был Володька Негодяйски. И что своим неправильным поведением что в спектакле, что в книге, он всё испортил.

Воллодька уже привык в взбаламошным выкрутасам Вероники. Он прекрасно понимал, не дурак же, в конце концов. В силу характера и темперамента Вероника так высказывает своё, как минимум, одобрение спектакля и благодарность Володьке. Да и получалось у неё это, нет, не скоморошоно, а хоть и чутка брюзгливо, но весело. Наверное у Вероники юмор был такого радкого свойства, что говорило: не дура баба, далеко не дура.

***

Для стороннего наблюдателя пара — Володька и Вероника выглядела весьма интересно, для кумушек-сплетниц интересно. Высокий, здоровенный, качок наверное, молодой человек — Володька. И небольшого росточка, стройненькая, рыжая и зеленоглазая девица — Вероника, сразу видно, стерва. С букетом шикарных роз в руках девица безостановочно выговаривала что-то парню, не иначе отчитывала за что-то, а тот лишь улыбался в ответ, мямля.

Но стервы-сплетницы вечно придумают что-то такое, чего в жизни не бывает и никогда не было. На самом деле, если не считать кокетства — святое дело, Вероника таким образом приучала Володьку к своему характеру. Характер, это вам не смазливая мордашка, к нему постепенно привыкать надо, а то, чего доброго, если сразу, то и умом можно тронуться. Разумеется в дальнейшем, после свадьбы, Вероника не собиралась вести себя так, что выпороть хочется. Но здесь была, в таком её поведении, зарыта глубокая стратегия. И заключалась эта стратегия в том, это одна из её сторон, чтобы Володька, прежде чем возражать ненаглядной и любимой супруге, Веронике, тысячу раз подумал и в девичестве её поведение вспомнил. Вспомнил, и понял чем его несогласие может закончиться. Так-то, учитесь!

***

А у Гермогена затишье на службе так и продолжалось. Нет, государь, Пётр Алексеевич, вернулая, и где его только черти носили, но никаких приказов ни Гермогену, ни майорам не давал. Он, почитай, день-деньской проводил в своём кабинете. Лишь время от времени появлялись какие-то офицеры, или же сановники. Чаще всего приезжал Александр Данилыч. Как всегда весёлый и озорной он ни разу не упустил случая подмигнуть Гермогену, почитай, крестник всё-таки. Один раз даже спросил, мол, как служба, доволен ли? Разумеется Гермоген ответил, что весьма доволен милостями государя и Светлейшего княза. Если Александр Данилыч проходил в кабинет государя без доклада, то другие, что офицеры, что сановники сначала о чём-то шептались с секретарём. Затем, после перешёптывания секретарь шёл в кабинет государя, докладывал стало быть. А уж потом, после доклада, приглашал ту или иную персону к Петру Алексеевичу.

***

Ну а те самые офицеры для поручений, да, два майора и Гермоген маялись в безделье на стульях попеременно рассматривая то секретаря, то писарей. Вернее будет сказать, рассматривал Гермоген. Майоры, а им похоже было наплевать на происходящее, постоянно о чём-то шушукались. Вернее, в основном шушукал один майор, тот что повыше, а тот, который маленького роста и худой как подросток всё больше слушал, лишь изредка перебивал, видать вопросы какие-то задавал.

Ничего не поделаешь, сам государь повелел: в шесть утра как штык! Сидеть и ждать государева приказа. Когда будет? Когда будет, тогда будет! Но и это ещё не всё. Кроме этого государь повелел никуда не отлучаться из дома, даже к соседу в гости. Пришёл домой со службы, щей да каши налопалася, садись, сиди и жди. А ничего страшного, не сахарный, не растаешь. Служба государева, он не мёд и не сахар.

Так и получалось у офицеров по поручениям при государе, Петре Алексеевиче: в шесть утра начало службы и часов в семь вечера её окончание. Домой, поужинал и опять ждать. Опять служба, государь в любой момент к себе призвать может.

Всё дело в том, что офицеры для поручений при царе, Петре, были не для мелочных случаев. К примеру, то же письмо к генерал-адмиралу Апраксину или же к Светлейшему князю любой бездельник, кои во множестве отираются без дела около царских покоев, может доставить. Повезёт, галопом поскачет как миленький, да ещё от радости визжать будет: царская милость, царская милость…!

Гермоген же и майоры были определены для случаев особых, если хотите, тайных. Для таких случаев при которых кому ни попадя письмо или указ не доверишь, проверенный человек требуется.

***

Майорша Заиграева дотосковалась до того, что сама почувствовала, если Гермоген не придёт к ней, поиграть в вист, сегодня-завтра она сойдёт с ума. Причём сойдёт крепко, по настоящему, так что назад невозможно будет вернуться никоем образом.

В нутрях майорши бушевал огонь. Огонь был велик как тот лесной пожар, страшный и неуправляемый. И погасить его мог только один человек — Гермоген Веселов. Окончательно ошалев от нереализуемого желания и плюнув на девичью, пардон, женскую скромность Мария Заиграева сама написала письмо Гермогену. Письмо то было вельми страсным, ну разве что матерных выражений не хватало. Мария просила, умоляла, требовала, даже грозилась проклясть и заколдовать Гермогена немедленно, сейчас же, прибыть к ней в гости.

Приказав позвать дворника барыня Заиграева вручила ему письмо и наказала немедля отнести его в дом господина капитана Веселова и передать лично в руки. Дворник, моментально ставший грустным, грустнее вселенской печали, поклонился и щедро отсыпая в адрес барыни слова которые срамно на бумаге писать отправился к капитану.

Откуда мйорше был известно место проживания Гермогена? А помните как дденщик Федька носил ей письмо? Как его угощали угощали приказным вином, по рублю и деять алтын за ведро, не пожадничали. Угощать-то угощали, а сами, горничная девка, хитрющая, стерва, всё у Федьки выпытала, и адрес тоже. Так что дворнику было сказано куда идти, он и пошёл.

***

Встретила дворника Агафья, и ни слова не говоря провела в комнаты барина. Гермоген встретил дворового майорши при всём обмундировании, разве что без сапог, пусть ноги отдохнут. Он взял письмо, прочёл его, аж два раза прочел и:

- Передай барыне, писать ответ времени не имею. Повелением государя ежеминутно жду