Выздоровел Володька, не век же болеть! Выздоровел, пришёл на работу и тут сработало: отряд не заметил потери бойца. Правда, получилось наоборот, заметил. Не было Володьки на работе шесть дней — нормально, будто так и надо. А стоило прийти: ой, где ты был? В отпуске? Ах болел!
Всё правильно и всё нормально, так и должно быть. Любой человек в первую очередь озабочен безопасностью своего антипереда, потому как тот является частью его тела. Да и инстинкт самосохранения никто не отменял. А по отношению к ближнему, читай, коллеге по работе, работает: выздоровел — порадовались, помер — поплакали, повздыхали и забыли.
Володьку встретили не сказать чтобы радостно, но хоть без матюгов, и на том спасибо. Дежурным вопросам о самочувствии следовали дежурные ответы. Иными словами, Володька опять влился в стройные ряды сотрудников офиса и приступил к работе.
***
А вот и Вероника, здрасте. Но и тут видать сработала офисная инфекция по части отношения к сотруднику. Только в случае с Вероникой она сработала по-своему, с присущей ей язвительностью, которая прикрывала радость от встречи с Володькой.
- Выздоровел? - вместо здрасьте спросила Вероника.
- Я не специально. Оно само так получилось. - Володька постепенно начал осваивать юморной тон в разговорах с Вероникой. Как говорится, с кем поведёшься.
- Негодяйский, не хами! - последовал ответ.
- Да я, да ни-ни! - Володька прижал ладонь к груди. - Это я так тебе радуюсь.
- Врёшь? - прищщурив один глаз спросила Вероника.
- Да ни в жисть!
- Значит врёшь. - подытожила разговор Вероника.
- Вероника, давай куда-нибудь сходим. - а что, вполне нормальное предлложение. А после бульона так вообще.
- Не пойду в театр! - капризным тоном маленькой девочки сказала Вероника.
- А куда пойдёшь?
- В ресторан пойду.
- Договорились.
***
- Что думаешь, Данилыч? - спросил Пётр Светлейшего, когда вызванный слуга повёл Гермогена показать его комнату.
- Пока не знаю, Мин херц. Слишком всё странно, необычно. Чертовщиной попахивает.
Не было печали… - неизвестно, бытовала ли эта поговорка в восемнадцатом веке? Впрочем, без разницы. Сложилась ситуация в которой два события, которых быть просто не может. С одной стороны — заговор, а с другой — гость из двадцать первого века.
Пусть и ослабленная войной со шведом Россия, так сказать, крепко стояла на ногах. Выход в Балтийское море перестал быть мечтой, теперь это реальность. А это значит, что торговля с Европой возрастёт многократно. России есть что продложить тем же голландцам и англичанам, и это помимо ставших традиционными мехов. На Урале работают, и строятся новые, заводы Демидова выплавляющие отличного качества железо. Клеймо в сиде соболя стало знаком качества, те же голландцы уже не спрашивали, кто, мол, выплавил. Да много чего, помимо традиционных товаров, типа леса и того же воска, могла предложить Россия.
Соответственно, дурак догадается, самодержавная власть Петра тоже была крепка. Государство изменилось до неузнаваемости, разумеется изменился и контроль над ним. Раньшие потаённые перешёптывания и сговоры стали невозможны, и вдруг такое. Это дело в недалёком прошлом привычное. Теперь же кому следует, изыщут, приволокут и на дыбу подвесят.
***
Другое дело с приятелем Гермогеновым. Тут впору вызывать попов с тем, чтобы они окропили дворец Светлейшего и молебен во спасение от нечистого отслужили. И хорошо, что дворец не в какой-нибудь там Голландии находится. Там бы не мудрили. Вмиг Гермогена на костёр, дворец сжечь, да и Светлейшему наверняка досталось бы.
- Чертовщину, Данилыч, суть, попы вельми любят. - ответил Пётр. - Чуть что, про неё говорят. Такое впечатление, чертовщина эта в их церквях и в монастырях проживает. А что, назвал неведомое чертовщиной и объяснять ничего не надо.
- Думаешь, правда, Мин херц? - вообще-то Светлейший если и сомневался то чуть-чуть. Это он хитрил так, таким образом он подталкивал Петра как следует подумать, подразмышлять над случившимся.
- Данилыч, - царь Пётр оживился. Не иначе сработало его любопытство перед неведомым. - колесо ведь не сразу появилось. Додумались, изобрели. Так же и с этим. Неведомо нам, до чего люди через триста лет додумаются.
***
- Вельми труднее верится в измену у себя под боком. Вот в чём дело, Данилыч. - Пётр от досады аж пристукнул своей палкой.
- Выходит что правда с тем Дмитрием? - хоть и внешне спокоен Данилыч был не меньше Петра на взводе. - И как проморгали?
- Я тогда говрил. - на этот раз грустно ответил Пётр. - Да не поверил никто, даже Лефорт. Юн был, не в силе, так оно и кануло. А теперь вот…
- Мин херц, а что если нам того гостя из будущего заставить послужить?
- Не заставить, Данилыч. Заставить его не получится, а вот попросить, это вполне позможно. - оживился Пётр. - Поскольку он в бестеленой форме пребывает, то может проникнуть куда угодно, к тем же заговорщикам, в гнезно ихнее.
- Я о том и говорю, Мин херц. - Светлейший тут же подхватил мысль Петра. - Да хотя бы чей дом определить, дальше мы и сами справимся. Хотя, послушать о чём они там разговаривают тоже не помешает.
***
- Так и сделаем, Данилыч. - к Петру вернулось хорошее расположение духа. - Как появится тот дух бестелесный, прежде поговорим с ним, можно о будущем распросить. А потом попросим проследить за Никиткой да Ванькой. Не думаю, что откажет. Он Гермогенов приятель, а Гермоген мне предан, убедился.
- А что, Мин херц, если Гермогена заслать к заговорщикам? - спросил Светлейший.
- Без надобности, Данилыч. Тех майоров покуда, до появления духа бестелесного, вообще не надо трогать. Пусть чувствуют себя вольготно, будто никому ничего неизвестно. Лишний человек обеспокоить может, насторожить. Да и как Гермоген к ним пристанет? Попросится, мол, возьмите меня в изменники? Так что ли?
Пока все не устроим пусть Гермоген поживёт у тебя. Да, принеси-ка ему, Данилыч, книг. Сдаётся мне не очень он к наукам расположен. Глядишь, на безделье и прорастёт у него интерес к наукам и ему, и государству полезным. Ежели прорастёт, отправлю его в Европу, ничего что переросток. Светлая, жаждущая знаний голова возраста не ведает.
***
Гермоген впервые оказался в покоях, не иначе, царской особе полагающихся. Две комнаты, да большие. Одна, стало быть, гостинная, а вторая — спальня. Мебель вся, не иначе, из Европы. Сразу видно, дорогая. По стенам гобелены про европейскую жизнь и картины про жизнь грецкую, древнюю развешаны. За дверями слуга постоянно находится. Возникла в чём-либо надобность, позвонил в колокольчик, и вот он, слуга. Что повелишь, вмиг исполнит.
Не поскупился Светлейший на хоромы, Да и как тут поскупишься, если сам царь Пётр за Гермогена просил. Одно непонятно, сколько ему, Гермогену, надлежит пребывать в сих покоях? Покуда Владимир не объявится? А что если он вообще больше никогда не объявится? Что, если пропал у него дар чудесный, тогда как?
Оно ведь что стыдно, чего доброго посчитает его царь Пётр вралём. А ведь это гораздо хуже нежели чем он государя специально хотел ввести в заблуждение. Остаётся надеяться, придёт к нему Володька. Тогда, как понял Гермоген, ему надлежит, спросив дозволения у Володьки, приказать доложить Петру и Светлейшему.
Ясно дело, они тот час придут и будут разговаривать с Владимиром. А как он им будет отвечать? Голосом Гермогена? А что, если подумают, Гермоген шутки шутит? Да нет, того что ему Владимир рассказывал придумать никак не получится, слишком мудрёно.
***
- Как устроился? - на пороге комнаты стоял царь Пётр.
- Хорошо, Пётр Алексеевич. - склонив голову в офицерском, уставном поклоне ответил Гермоген.
- Вот и славно. - Пётр прошёл в комнату и уселся в кресло. - Отдыхай от безделья. - со смехом закончил он.
- Государь, да устал я отдыхать. - не смея без приглашения царя присесть ответил Гермоген. - Только и делаю, что отдыхаю.
- А ты не кручинься. - улыбаясь ответил царь Пётр, дело наук касалось, а к ним он имел большое расположение. - Александр Данилыч тебе книг по наукам разным принесёт. Читать-то умеешь?
- Умею. - пролепетал Гермоген. Уж чего-чего, а этого он не ожидал.
- Вот и хорошо. Постигай науки. Мне офицеры наукам обученные нужны, а не токмо читать-писать умеющие.
Делать нечего, придётся читать — подумал Гермоген. К наукам у него никакого влечения не было. Хотя по правде сказать до селе никаких научных книг он не читал.
***
Царь собрался уже было уходить, даже с кресла встал, но тут вспомнил:
- Ты вот что,, вдовий любимец. - царь Пётр рассмеялся самим придуманному определению. - Ты ежели вдовице, майорше, дал отствку, отпиши ей. Не прячься в кусты, не по офирерски получается. Но осторожно. Она, суть, дама с характером, отчаянная. Чего доброго, фортель какой-нибудь выкинуть может.
