Автору этих строк, пришлось уехать на Дальний Восток.
Новые встречи, новые места, масса впечатлений от Крайнего Севера закрыли до времени воспоминания о родном, горном крае.
Прошло двадцать лет. Судьба вновь привела в те края, где окончил школу и начал трудовую карьеру.
С горечью осознал справедливость незамысловатой истины, что в радость детства не вернешься. Все, кого знал молодыми и красивыми, стали старыми и скучными.
Подкрадывалась перестройка. Антиалкогольная компания находилась в самом разгаре. Жители городка, это в основном шахтёры, трезвые и злые. На домашнем напитке из риса, который народ окрестил как «Привет Горбачёву», по причине, надеваемой на горловину стеклянной банки медицинской перчатки, и она, надутая газами бродящего риса, покачивалась на каждом подоконнике, как бы приветствуя, проходящих мимо сограждан, настоящего опьянения не дождёшься.
Потребности суровой души этим слабеньким пойлом, удовлетворить невозможно, и озабоченные мужики мотались по округе в надежде купить бутылку-другую крепкого спиртного, выстаивая свободное время в громадных очередях.
Проезжая мимо очереди за алкоголем, я увидел знакомое лицо и тут же узнал Николая Снегирёва. Помнил бравого мужика, отличавшегося от окружающих людей красотой и внутренней силой.
Сейчас же передо мною, оказался не красивый снегирь, каким я его помнил, а старый, взъерошенный воробей.
Он только что вырвался из объятий очереди и, стоя у края дороги, крутил головой, словно кого-то выискивал. Чуть в стороне от очереди шумела стайка мальчишек. Подойдя к ним, Николай схватил одного из них за руку и повёл за собою, что-то, строго говоря. Глядя на эту сцену, я вдруг вспомнил события, которые произошли именно в этом городке в шестьдесят седьмом году.
- Неужели семейство Снегирёвых под старость лет удосужилось родить себе сына? - мелькнула у меня мысль.
- А почему бы и нет! - ответил мне внутренний голос.
Дабы не вступать в перебранку с самим собой, решил узнать о жизни Снегирёвых у старожилов городка. Вскоре такой случай представился.
Я встретил Аркадия Григорьевича Моисеева – нашего бывшего соседа. Моя мама и его жена были подругами и работали в городской автобазе диспетчерами и
всем событиям прошлых лет, свидетели.
После пары стаканов домашнего вина и нескольких вопросов, Аркадий Григорьевич поведал следующее:
- На той улице, что проходит за старой школой, стоят в ожидании разборки, автобазовские бараки. Когда-то вся шоферня там жила. Вот на этой старой улице, появился легковой автомобиль. Люди видели его с дальнего расстояния и сказали, что это был «Запорожец». Непонятно, как он туда попал? Туда легковушке не проехать: всё перекопано. Такие траншеи под канализацию нарыли, что шею можно свернуть.
Постоял автомобиль и уехал, а Снегиря сынок - Витька, ходит возле школы и дом свой ищет. Плачет малец, ничего понять не может.
Про него за двадцать лет отсутствия забыли, а он объявился. Нашлись люди, узнали пропавшего сына и привели к Снегирёвым.
Его сверстникам посчитай уже под тридцать лет, а он - пацан, десяти лет. Не верит, что время прошло, говорит:
- Дяденька только чуток по улице провёз и тут же высадил.
- Вот такое чудо у семейства Снегиревых. Сами на пенсии уж который год. Младшие дети, Витькины сёстры, замуж по выходили, а старшего брата, родители за ручку водят, отпускать боятся.
- А что власти говорят? Помнится тогда, во время пропажи, большой шум в городе стоял.
- Ну, кто шумел, тех уже здесь нет. А тем, кто остался, не до этого происшествия. Шахты закрылись. Война в Афганистане кончилась, завод наш не нужен стал. Перестройка и нищета!
Возник вопрос: почему пацан не вырос? Врачи Виктора обследовали, сказали: всё в норме, никаких болезней у ребёнка нет.
Правда, никто не может помочь Снегирёвым с документами, Витьке уже, почитай, тридцать лет, а ему в школу, в четвёртый класс ходить надо.
Родители бегают по инстанциям да по судам и ничего сделать не могут. По старым документам его в школу не берут. Если признать, как оно есть, тогда и остальное признавать надо. А это у нас запрещено!
Заметили родители за сыном странность: он не растёт вовсе, а даже как-то наоборот: вроде, меньше становится.
Опять повели в больницу, а там никаких изменений в организме не наблюдают. Родительский же глаз не обманешь: сын растёт в обратную сторону, с каждым месяцем становится меньше. По одежде и по обуви видно.
И если так дело пойдёт дальше, то через какое-то время он превратится в новорожденного. Видно там, где он пропадал всё это время, процессы в живых организмах проходят иначе, чем в нашем мире. Этот казус понять, нам пока не дано. У нас до сих пор спрашивают:
- Есть ли жизнь на Марсе?!
- Хотя и сказали врачи на комиссии, что ребёнок Снегирёвых нормален, но это не так. Екатерина, мать Виктора, плачет каждый день, а поделать ничего не может - уменьшается сын, в месяц на год убывает!
Аркадий Григорьевич, многозначительно замолчал…
Незаметно пролетели годы.
Я уезжал из Москвы, в ней я был по делам и проведывал родственников. Присел на свободное место в зале ожидания и предался любимому занятию. То есть, пытался отключиться от окружающей обстановки и погрузиться в мысли. Пользуясь этим навыком, я привычно уходил в сиреневые дали и отдыхал от серости и суеты Курского вокзала.
Тройной блок кресел стоял в таком месте, из которого не просматривался телевизор. Видимо по этой причине оно оставалось свободным.
Заняв место, примостил сумку рядом и совершил ритуал вхождения в нужное состояние.
Постепенно начал отрешаться от окружающей обстановки. И вдруг рядом, словно из нечего, возник человек. Что-то знакомое было в его облике. Но я не мог сообразить: откуда я его знаю?!
Не показывая вида, что озадачен внезапным появлением этого человека, сквозь прикрытые веки наблюдаю за появившимся пассажиром.
Не обращая внимания на меня, он странным взглядом, окидывал окружающее пространство, щупал себя и разглядывал одежду.
Затем проверил карманы, достал паспорт и принялся внимательно изучать. Читал, шевеля губами, как бы пробуя на вкус произносимые слова.
- Может, шпион? - мелькнула в голове дикая мысль, - или инопланетянин?
При слове «инопланетянин», я вспомнил, откуда знаю этого человека! Тот самый Виктор Снегирёв. Мы оба с ним из тех мест, где я родился, где начинал трудовой путь, работая на единственной автобазе, горного городка.
Только он несоответственно молод. Если мне не изменяет память, Снегирёв старше меня лет на десять-пятнадцать. Я разменял седьмой десяток, значит, сидящий рядом со мною человек, если, конечно, это Снегирёв из Каратая, должен быть в возрасте восьмидесяти лет. А мой сосед выглядел на тридцать.
Что-то в душе подсказывало: догадки верны, и сосед по креслу имеет отношение к давней истории.
Объявили посадку. В сутолоке и толпе я потерял из виду неброско одетого Снегирёва и не вспоминал о нём, пока не добрёл до купе.
Хотя рюкзак мой полупустой, передвигался я тихо и неторопливо. Сказывалась боль в коленях, которые я натрудил, бесконтрольно занимаясь в молодости спортом. Да и позже жизнь моя была не сидячая.
Войдя в купе, увидел человека, который заинтересовал меня своим необычным появлением и похожестью на Снегирёва.
Горю этой семьи сопереживали и сочувствовали все жители городка. Всех поразило необычное возвращение пропавшего мальчишки.
Он вернулся в состоянии регресса, с перевёрнутым направлением развития и в течение короткого времени превратился в грудного ребенка.
А затем потерялся в пелёнках на глазах безутешной матери.
Отец Виктора, Николай, за это время спился с горя.
И вот он, Виктор Снегирёв, сидит в купе. На столе лежит его паспорт и билет.
Я попытался заглянуть в глаза попутчика, дабы увидеть отголоски мыслей и провести ритуал знакомства, принятый среди невольных пленников железной дороги.
Он не реагировал. Видно, что его взор погружен в собственный внутренний мир. Не обращая более на него внимания, я принялся готовиться ко сну, ушел из купе в туалет чистить зубы. Вернувшись, застал попутчика лежащим на не застеленной полке, хотя рядом находился пакет с постельным бельём. Видно, что ему безразлично, на какой постели он лежит.
Уходить в объятия сна ещё рано, молчание становилось тягостным. Попутчик нарушил тишину:
- По вашему взгляду я понял: вы знали моих родителей. Пока ходили в туалет, я заглянул в ваш паспорт.
В моей душе возникло возмущение, я набрал воздуху в грудь, чтобы выказать недовольство по этому поводу. Но тихий голос остановил это желание:
- Извиняюсь, в ваши вещи я не лазил, но в мой организм вложено умение: я читаю содержимое документов, не прикасаясь к ним.
Вы родились в том же городке, где изволили произвести на свет и меня, Снегирёва Виктора. Городок наш маленький и вы, возможно, помните, как я уехал, вернее, сказать меня забрали, а потом вернули, дабы что-то исправить в моём рождении.
Но это возвращение убило моих родных. Я ненавижу себя, я ненавижу тех, кто исковеркал мою жизнь. И, что странно, я не помню прошлого, не помню процесса обучения, всё скручено в такую тугую спираль, что невозможно понять, что это было, где и как?
Нас собрали, мужчин и женщин. Но, я чувствовал: люди воедино не связаны. Каждый сам за себя! Мы - толпа. Даже не толпа. У толпы есть общая цель, общая направленность. А мы - одиночки.
Ощущал, что мы оказались здесь волею более высоких сил, нежели сила случая.
В разные стороны расходились большие, светлые коридоры, окон нет. Неведомо откуда льётся рассеянный свет. Толпа разбредалась в стороны, лица людей озабочены.
Вдруг понял: чувства, написанные на растерянных ликах, созвучны моим переживаниям.
Не оглядываясь, я шел вперёд, ускоряя и ускоряя шаг. Окружающее пространство увеличивалось. Часть людей шагала со мною по коридору, но количество нас постепенно, уменьшалось.
Кто-то становился лидером и уходил сам, уводя за собою в боковые ответвления часть людей.
Не знаю, откуда во мне взялось это знание, но я знал: это лабиринт и выйдут из него не все.
Чем меньше нас оставалось, тем сильнее в душе возрастало чувство опасности. То один, то другой человек из оставшейся группы становился лидером и вёл нас во встреченный на пути коридор, призывно мерцающий перспективами и зовущим светом.
Не обращал внимания на призывы лидера, шел прямо, не сворачивая в стороны.
Нечто находящееся
