Сокровенные мысли о Достоевском

Алексей Суслов
Сокровенные мысли о Достоевском
Что значит для русского человека и любого другого, чьи мысли направлены на приумножение добра на Земле, что для всех людей доброй воли, значит, проповедь Фёдора Михайловича спасти мир через красоту своей души?

Корр:  Алексей Николаевич, рады Вас приветствовать в нашей редакции!
А.С.: Добрый день!
Корр:  Когда Вы «заболели» Достоевским и что для Вас лично значит книги Фёдора Михайловича Достоевского и его жизненные перипетии, горечи и радости?
А.С.:  Фёдор Михайлович поистине с юношеских лет является для меня как размышляющего и наблюдающего современные процессы в нашей России и мире духовной энциклопедией. Я бы даже подчеркнул, что в Достоевский – это зеркало духовного следа Российской государственности и народности, и в отличие от Льва Толстого, которого я тоже люблю и изучаю, Достоевский более пламенен внутри себя, нежели в поступках, направленных на сближение в миром вокруг: Толстой писал Азбуку, учил крестьянских детей и взрослых, выпускал педагогические журналы, лично пахал землю и крыл крыши бедняков, а вот Фёдор Михайлович был весь внутри, в своих книгах, в своих переживаниях от каторги и минуемой казни на эшафоте.
Корр:  То есть, если я понимаю правильно, Толстой более внешне бунтарь и обличитель человеческих пороков, нежели Достоевский?
А.С.:  Достоевский был христианским писателем, он не стремился открывать новые истины, его Истиной после каторжных крестных душевных и физических мук был до самого смертного одра Господь Иисус Христос.  Он работал со словом в рамках библейских и святоотеческих постулатов, и они для него были не просто печатным словом, а руководством к действию. И Фёдор Михайлович применял библейские заповеди ко всем проявлениям человеческого бытия, к добром и не добрым поступкам,  к слабым и сильным сторонам людской души. Толстой же христианские истины воспринимал очень критично, и с чем он был полностью или даже частично не согласен,  он всё переделал и переписал с точки зрения своего гения. В христианстве от апостольских времён данные вольности называются еретическими и подлежат пастырскому осуждению и отлучению от Церкви.
Корр:  Может быть поэтому им нечего было сказать друг другу?
А.С.: По всей видимости, так.  Как и Набокову с Солженицыным.  Абсолютно асимметричные взгляды на духовную природу человеческого естества.
Корр:  Возможно же, что и тюремные голгофы Достоевского и Солженицына более всего роднят друг с другом, чем  вольные жизненные уроки в судьбах Толстого и Набокова?
А.С.:  Достоевский с Солженицыным поистине несли свой крест со Христом, и философия их более оптимистическая в своей трагедийности: когда человек претерпевает страдания, он ищет способы спасти свою внутреннюю душевную природу от ломки внешних факторов. Это как организм, когда он борется с вирусом – минимум внешних проявлений, но максимум внутренних. Всё внутри перестраивается на спасение себя самого.  И, страдающий, так же ищет пути покаяния, чтобы примириться с миром. Идёт огромная внутренняя работа над собой.  А Толстой, а Набоков больше, значительнее - бунтари, франты, идеологи несогласия со всем. Ведь не только Набоков был атеистом, но и Толстой. Кто был Бог для Толстого?  Cкорее всего, - физическая Вселенная, хаос, живущий, тем не менее, по своим непонятным и особым законам.  А человек живёт и творит по своим собственным законам, и он сам себе хозяин и господин.  А Достоевский, и в большей степени, и Солженицын, видели в душе человеческой лестницу к Святому Богу, к Небесному царю,  кто как на картине классика Возрождения протягивает перст Свой к Адаму.
Корр: «Познающий себя, познаёт и Бога»?
А.С.:  Познающий, но не бунтующий, не ставящий свою философию над сложившейся духовной мудростью прошлых поколений мыслителей. Лев Толстой никаких учителей просто на веру,  априоре, не признавал, ему нужно было самому себе на де-факто доказать что та или иная истина РАБОТАЕТ, что она действительно согласуется с реалиями жизни вокруг. И ведь сколько раз лев Николаевич соглашался с одним постулатом, но затем начинал придерживаться диаметрально противоположного философского взгляда на тот или иной предмет.  Он переписывал «свою духовную историю познания».  Мятущийся дух,  властный лишь над самим собой, и не приемлющий никакого авторитета только на словах.
Корр: Владимир Владимирович Набоков, более «тихий» мятежник по сравнению со «неистовым Львом»?
А.С.: Я бы сказал,- более загадочный. Но на Владимира Набокова сильно повлияло изгнание из «домашнего усадебного рая» в эмиграцию, в чужие земли, к которым пришлось приспосабливаться. В какой степени, и на Александра Исаевича это тоже сказалось не в лучшую сторону. Может быть, это даже в каком-то роде «убило» веру в Россию, в её способность противостоять невежеству и мраку братоубийства,  полицейских режимов, попустительского молчания народа. Да что говорить, все эти нами обсуждаемые классики русской литературы испытали на себе и ужасы войны, и карающую длань государственной машины, и весь ужас того, что «народ молчит, а волки мучат стадо». Но, как я уже подчёркивал ранее, только испытания, только холод снаружи может разжечь огонь творческой души. И чем сильнее гений размышляющего, тем сильнее, жарче горит его душа, освещая своим светом другие человеческие души.

Беседовал корреспондент журнала "Русский Полдень" Александр Сызрин