Как-то Славка, будучи в благодушном настроении, сказал:
- Мой дом всегда открыт для друзей, в любую погоду и в любое время. Входите без стука.
Мы с Сережкой решили воспользоваться приглашением. Войдя в подъезд, мы поднялись до нужного нам этажа. Дверь в квартиру оказалась закрыта. Пришлось звонить.
- Кого принесло злым ветром в обеденное время в мою квартиру! - раздался изнутри недовольный голос. - Может, это коварные, злые джинны и ифриты?
- Это мы, твои друзья, Борька и Сережка. На дворе непогода, но твой дом закрыт. Ты обманул нас! - тоже недовольно ответили мы.
- Нет, в обед приходят только злые джинны и орки, а им не место в моем доме.
- Но мы не орки, а твои друзья.
- Нормальные друзья сидят в это время по домам и уплетают за обе щеки жареную печенку.
- У тебя жареная печенка?
- Да.
- Впусти нас! - Мы стали настойчивей стучать в дверь.
- Это исключено. Моя печенка принадлежит только мне.
- И это твое последнее слово?
- Не сомневайтесь, орки.
- Но мы еще не сказали своего слова.
- Не напрягайтесь понапрасну. Печенки вы не получите.
- Будь любезен, гамадрил...
- Нет! - Славка решительно не хотел быть любезным, и менее всего с нами.
- Ты еще встретишься с настоящими орками! - пригрозили мы ему напоследок.
Запись...
Денис говорит брату:
- Назови мне столицу Польши.
- Если бы я знал... - протяжно вздыхает Сережка.
- А столицу Норвегии?
- Если бы я знал... - в унынии повторяет старший брат.
- А столицу...
- Если бы я знал...
- Ты что, так плохо учишься? - недовольно говорит Денис.
- Если бы ты знал! - опять вздохнул Сережка.
В разговор вмешиваюсь я.
- Ну, Денис, покажи твоих новых рыбок, которыми ты так хвалился мне по телефону.
- Они теперь не мои: ни новые, ни старые.
- А чьи же?
- Его! - и он с неприязнью указал на кота.
Кот же довольно заурчал.
- Может, он отдаст.
- Нет. Я пытался его уговорить, но ничего не вышло.
- Не отдал?
- Укусил.
- Дела...
Запись...
Только мы вышли из школы, как дорогу нам перебежал черный кот, который вдруг остановился, неуважительно на нас посмотрел, грозно мяукнул, и пошел своей дорогой. А мы пошли своей.
И дорога привела нас к киоску, где торгуют мороженым. Но денег ни у кого из нас не оказалось. В глубокой задумчивости, в сочетании с не менее глубокой печалью, созерцали мы выставленный в витрине товар, порой испуская тяжелые и жалобные вздохи.
Но в наше время стонами никого не проймешь. Прохожие, правда, смотрели на нас с сочувствием (иногда очень хорошо скрытым), но денег не давали.
- Надо устраиваться в киоск на работу, - хмуро сказал Славка. - Иначе, так всю жизнь и проведешь без мороженого.
- Так кто же тебя мороженщиком возьмет?
Славка почесал в затылке.
- Ну, на подхвате, может...
- И чего ты хватать будешь? Мороженое? Так верно продавцу это не понравится.
- Точно не понравится. Может, и по шее треснуть.
- Ну, треснуть, может, и не треснет. А так, слегка придушит...
Не знаю, как мороженщик, но вот проходящий мимо Мишка Кабан, Славку треснул... И не только.
Запись...
У входа в магазин, я заметил щенка с ладонь величиной, еще не твердо стоящего на лапах и тонко повизгивающего. Рядом с ним стоял мальчишка, примерно одних лет со мной.
- Ну и зверь у тебя! - одобрительно сказал я. - Такому человека разумного сожрать - на один зубок. Да и неразумного тоже. Ты своего волкодава без намордника не выпускай.
- Это не мой, - отозвался, стоящий у двери, парень.
Интересно, как песик здесь очутился? Но что толку задаваться таким вопросом. Я ждал. Люди входили и выходили из магазина. Но хозяин так и не появился. Я подобрал щенка и пошел к ребятам на встречу.
Мы сошлись на том, что первым делом надо щенка накормить.
- Желающие быстро сбегать за едой есть? - спросил Колька, и не дожидаясь ответа, сказал: - Итак, назначаю троих желающих: Славку, Вовку и Ваську. Возражений нет?
Возражения имелись.
- Почему именно мы, а не, к примеру, Просиков с Томилиным?
Имелись даже выражения.
Колька нахмурился.
Но имелось в виду и раздражение, выразившееся на лице Сестренкина.
Так что посчитали за лучшее промолчать. И это правильно. Потому что раздраженный Сестренкин, это почти что раздраженный Тарлович, а это всегда болезненно.
- Может, кто-то хочет оспорить мое решение? - спросил Колька.
Желающих не нашлось, а потому вопрос оставили без ответа. Слегка поскрипывая зубами, вышеперечисленная троица подчинилась.
Славка набрал дома бутербродов, но как водится, не удержался, и съел их по дороге. Вовка ничего не принес, сказав, что дома ничего не дали. Васька тоже пришел без ничего. Но Васька вообще туго соображает - какой с него спрос.
Щенок заскулил.
Тогда я предложил построить ему конуру.
- Нет, надо все-таки его сначала накормить, - сказал Сережка и побежал домой за колбасой.
- Может, ему еще кухню с ванной пристроить, - засмеялся Лисицкий.
- А зачем ванную? - спросил тугодум Васька. - Блох купать?
- У него нет блох, - сказал я.
- Нет, так будут. Собак без блох не бывает.
- Бывает! Если их регулярно мыть и чистить. А в конуре такие удобства не предусмотрены.
- Зачем ему вообще конура? Лето скоро.
- Ну, не так уж и скоро.
Так мы спорили до хрипоты, пока не подошла Тонька Акимова.
- Ой! Какой милый! - воскликнула она, увидев щенка.
- Гав! - тявкнул жизнерадостно песик.
- Ну просто красавчик! - зашлась от восторга Тонька.
- Гав! Гав! - с еще большим воодушевлением пролаял красавчик.
А потом Тонька сказала нам, что хватит издеваться над маленьким, и унесла его к себе домой.
Когда вернулся Сережка, щенка уже не было. Но зато была колбаса, которую мы и съели с удовольствием.
Запись...
- А мне сапоги купили, - похвастался Васька, - зимние, новые, отличные.
- Кто же старые покупает, - усмехнулся Юрка. - Конечно, новые.
- Сапоги - это здорово! - сказал Колька с подъемом. - Какая жизнь без сапог? А сапоги оденешь - совершенно по-другому себя чувствуешь: заходи, куда хочешь, топай, где хочешь.
- Ну уж, куда хочешь... Ты это хватил, - сказал Васька. - Например, если ты зайдешь ко мне в сапогах...
- Ну и что ты мне сделаешь? - грозно спросил Колька.
- Я-то, может, и ничего не сделаю. А вот папа может.
Колька слегка нахмурился, а потом согласился:
- Это да, папа может. Мой папа тоже сможет... если в сапогах зайти.
И он нахмурился еще больше.
Это точно, и ни к какой гадалке ходить не надо - Колькин папа наверняка сможет.
Запись...
- Ты что такой взъерошенный, Вовка? - спросил у того Сашка Прохоров.
- Меня дома током шарахнуло.
- Да-ну!
- В розетку сломанную палец засунул.
- Зачем?
- Это у нас семейное. Чуть что, сразу в розетку палец суем. Папу с детства трясет.
- А маму?
- Я же говорю, это у нас семейное.
- Это у тебя от этого уши, как у зайца?
- У меня? Как у зайца?!
- Ну, как у кролика. Невелика разница.
- Да это самая грязная ложь, которую я когда-либо слышал!
- Какая же это ложь. Правда это. Может, суровая, но правда. А правда, она всегда глаза колет.
- А я говорю, что это ложь! У меня нормальные уши.
- Эй вы там, может, хватит ерундой заниматься, - сказал Витька Меднис.
- Какая же это ерунда! - возмутился Вовка. - Он меня оскорбил, сказал, что у меня ослиные уши.
- Я сказал - заячьи, - поправил его Сашка.
- Мне неинтересно, какие у вас уши, но что вы оба ослы - это точно, - заметил Витька.
- Не с твоими ушами, Меднис, попрекать нас...
Они нам сильно надоели со своими ушами, но нас отвлек появившийся Алешка Репейников. Его губы были вымазаны кремом.
- Это от эклеров, - объяснил Алешка, размазывая крем по щекам.
- По какому случаю гуляешь, Репей?
- Младенец изволил сказать: "Агу!" По этому поводу организовали праздничный стол.
С нашей стороны реакция последовала незамедлительно.
- Потрясающе!
- Надо же такому случиться!
- Кто бы мог подумать!
- С ума сойти!
- Гениальный ребенок!
- Зашибись!
- Вундеркинд!
- Невероятно!
- Что творится!
- Его ждет большое будущее!
- Как же ему это удалось?
- Я в его возрасте таким не был.
- Его надо срочно записать в школу с уклоном...
- У нас в школе полно уклонов.
- И уклонистов тоже.
- И откуда они только берутся?
- Репей, требуй добавки праздничного пирога!
- И не забудь поделиться с нами.
- А если через месяц он еще чего вякнет?
- Тогда будет пир на весь мир.
- Экстерном школу закончит.
- А я по этому поводу пирожными объемся, у меня заболит живот, и я не пойду в школу.
- Ну вот, так всегда, отдувайся за тебя.
- А кто младенец - мальчик или девочка?
- В свертке не разберешь. Мама говорит - мальчик. Я ей верю.
- Попортит он тебе жизнь.
- Я сам ее кому хочешь испорчу.
- Это верно.
- А что я могу сделать? Он уже здесь - и навсегда. Ну, по крайней мере, пока не женится или в армию не пойдет. А может, в экспедицию дальнюю на много лет... Куда-нибудь к Юпитеру. Я на это крепко надеюсь.
А потом Алешка побежал обратно домой - доедать эклеры.
Запись...
Я сказал папе, что у Гусикова Кости из соседнего дома, отец - африканец. И дед тоже из Африки. Костя говорит, что у себя на родине дед колдуном служит.
- Что, деда захотелось экзотического? - усмехнулся дядя Женя. - Как тебе, дед-ирландец, по девять раз в день прикладывающийся к бутылке с виски. Или, например, дед-шотландец, который по десять раз...
- Как-то у тебя все однобоко выходит, - поморщился папа.
- Или дед-француз, - продолжал дядя Женя, не слушая папу, - которого не оторвать...
- Причем здесь французы! - несколько раздраженно воскликнул папа.
- Притом! - сурово сказал дядя Женя, но французскую тему развивать не стал.
Запись...
- Мавр сделал свое дело! - сказал мрачно Юрка. - И этим мавром был Кораблик.
Все сразу заинтересовались, что же за мерзость сотворил с Юркой мавр-Кораблик, и что тому было причиной. А дело было так.
- Эй ты, пуговица от моего нижнего белья! Подай мне пакетик с хрустящей картошкой, - приказал, отдыхающий на лавке, Кораблик, увидев проходящего мимо Юрку.
- Вы носите нижнее белье? - вежливо
