— Да, сир,— сказал Джоар, нахмурившись,— и не будем забывать что армия северян вдвое больше, и они вот-вот явятся. Так что, если мы хотим по-быстрому сложить кости — нужно штурмовать крепость.
Запалили факелы, развели костры; "воины", измученные, в грязи, усаживались прямо на землю, некоторые сразу засыпали.
— Сир,— говорил Джоар,— предлагаю осадить Ревне!
Ветеран лишь зацокал языком.
— Нет Джоар, на это нужно время, которого у нас нет. К тому же, в городе наши люди.
— Сир,— Тетра напрягся, будто пытался удержать пришедшую идею,— дадим горожанам знать о нас, пусть устроят диверсию!
— Да, Тетра, это всё на что мы можем надеяться.
Морти приказал разжечь на холмах сигнальные костры, поднять флаги, чтоб в Ревне знали — барон Морти де Ридо, хозяин этих земель — пришел со щитом справедливости и булавой правосудия.
Но, только занялись первые костры, как барон приказал собираться.
Джоар, в наспех поставленной палатке, уже спал, и когда Морти его разбудил со словами: "Мы разделимся..." — коннетабль недоумевал: — Что? Враг бежал?..
Морти потащил Джоара из палатки; Тетра ждал их, верхом на коне, чесал затылок.
Барон сказал коннетаблю:
— Они знают что мы пришли, и конечно нападут.
— Да, а мы разделимся и станем еще беззащитней?!..— полководцы оседлали коней.
Подбежал лазутчик, перебиваясь дыханием он пытался сказать: "Сир, мой сир... они идут! Северяне... совсем близко..." — и он указал на запад, вдоль холмов.
Эта новость задымила среди людей паникой. Куда бежать, за что хвататься, враг наступает!
Морти хотел образумить народ, но тщетно, сам он не справлялся. До рассвета барон ставил армию на ноги, скреплял ее веревками дисциплины; и вот, с денницей и туманом — по земле расстелилась тишина. Лишь хрипловатый голос Тетры и эхо строевого шага северян — будоражили умы и сердца этих горе-вояк.
Морти поделил свою армию на три отряда: два по четыре тысячи для Джоара и ветерана, и тысячу оставил себе.
Джоар со своими людьми двинулись за холмы, тем временем Морти объяснял перепуганным разделением армии более, нежели шуму подходящих северян: "Мы с Тетрой встретим врага прямо здесь!..— кричал барон, оглядывался, словно опасаясь что его могут подслушать.— И когда нас припрут, то с холмов, с фланга — выступит Джоар со своим отрядом, и да поможет нам Бог".
Кто неодобрительно завыл, кто наконец понял что первая же битва станет для войска барона — последней, а кто, разволновавшись — восхвалял эту тактику.
Что же, вот он миг! Когда будущее и слышно и зримо — приближается. Сколько людей ждало этой минуты, но в сердцах не верили что она наступит, что будет сражение, и уж конечно, кто мог искренне верить в свою кончину?!
— И помните...— кричал своему отряду Тетра, удаляясь от Морти,— мы последние свободные люди барона, вокруг смерть! Но не в наших сердцах; хотя нам и конец, вы...— слова ветерана погрязли в шуме.
Из-под лаптей летит грязь, рукоять меча сжата до боли в суставах; сердца колотятся, мыслей нет. Взоры отряда Тетры невольно цепляются за спину ветерана, держащегося на коне так — словно битва уж давным-давно кончилась, и теперь можно спокойно идти домой. Если в этом отряде и была надежда на спасение, то теплилась она рядом с боевым мастерством Тетры. В отчаянный миг, каждый надеялся оказаться близ мастера, который в боевом раже, кажется отражал и удары косы самой смерти.
В тумане, синие доспехи ветерана казались темнее, а грозовые тучи, только и ждали конца побоища, дабы омыть поле брани.
Время от времени Тетра тяжко выдыхал, засмеется, и скажет: "Хорошая погодка, чтоб умереть в бою..."
Отряд идет не в ногу, гремит мечами, вязнет в грязюке.
Морти проводил взглядом своего лучшего воина, растворившегося в тумане, и покосился на тысячу бойцов. Чумазые, переминаются, стонут под тяжестью кольчуг, клонят головы в неудобных шлемах... еле держат оружие, а взгляды... эти глаза — чего только они не выражают, но все они далеки от битвы, от войны.
Морти увидел своих подданных такими — какими они были — немощными. Он задумался: "Неужто и я таков со стороны?.. Чахлый и жалкий. Такое ничтожество, просящее милости — всем своим естеством?!.." — и барон усомнился в успехе кампании, да он и знал что всё это тщета, и во всем винил короля, ощутил его предательство, как казалось Морти — король предал его.
"Он ведь знал,— думал Морти,— какой я беззащитный со своей худой армией — перед лицом войны, зачем же спустил псов нетерпения, этих адских гончих? Погнал меня кинуться в омут этого безумия..."
Сюрко барона вымокло, на волосах появились капли от тумана. Странно, еще минуту назад Морти не ощущал на себе вес амуниции, а теперь плечи устали, спина заныла, руки тянуло к земле; хотелось бросить все это, но нет места куда можно было бы спрятаться...
Барон ссутулился, его конь фыркает, а знамена за спиной шелестят и хлопают на ветру.
Перед сражением все грани стираются. Нет ничего кроме тебя и борьбы за себя. История перемешивается с настоящим, мечты забыты. Словно ты тонешь, вокруг обломки корабля, и всё сознание дышит из усилия спастись. Так и армия барона, тонет, но надеется что, вот-вот из тумана выплывут шлюпки, и всех спасут...
4
Из тумана вынырнули знамена северян; на левом фланге — конница; пехота держит шаг и пики. Боевой барабан мерно отстукивает ритм.
Тетра жестом остановил свой отряд, прикинул на сколько врагов больше, качнул головой, и крикнул через плечо: "В оборону! Разделиться!.." — отряд расступился для воинов Морти, выжидающих позади.
Понеслась кавалерия, но ее-то, Тетра и не боялся. По флангам пронеслось: "Крючья!.. Конница!" — и вооружились крюками, лассо, цепами, и кривыми шестами для остановки лошадей.
Тетра чувствовал поддержку с тыла, от Морти, нежели с фланга от Джоара. Ему казалось что каннетабль со своим полком, испугавшись — удрал. Ветеран был уверен что большего они добьются с бароном, чем с этим "Прекословом-весельчаком" — как Тетра в сердцах называл коннетабля. Он не понимал такого романтического отношения к жизни, и тем более к войне. Клеймил романтизм — легкомыслием, диагнозом, с которым, по мнению Тетры — жил и Джоар; ветеран удивлялся: "Почему невзгоды и скорбь не излечивают этого романтика?!"
— Ну что мои хорошие...— кричал Тетра, заходя на фланг. Кавалерия мчалась во весь дух.— Вот оно! Начало конца,— достав глефу.
Пустив кавалерию в авангард, северяне хотели затоптать пехоту, пробить брешь в первой линии обороны и посеять панику, но сотня шестовников — выбежала под удар, вонзали связанные между собой шесты — под углом в землю, кони падали, и тут вступали в бой копьеносцы, мечники, подле коих шли с крючьями и стаскивали удержавшихся в седле.
С началом боя полегли почти все шестовники, но конницу разбили. Тетра отгонял опешивших северян, увеча коней, полосуя по лицам всадников, да и голов слетело от руки ветерана немало. Но это была разминка для Тетры, дебют для его войска и оплошность самоуверенного врага.
Сраженные лошади, агонизирующие люди; грязь на поножах красная от крови, и всё что прикоснулось к битве — обагрено кровью.
Зашумел ветер, и принес топот отряда Морти.
Ни один мускул на лице Тетры не дрогнул, ни в бою, ни при виде надвигающейся армии. Его глаза, под тяжелыми бровями — отражают просто еще одну битву. Тетра видел людей, слышал их, но себя не замечал. Он будто умер, а остались его доспехи и меч, оживленные духом ярости к борьбе. Призрак Тетра, не ждущий, или отчаявшийся в ожидании упокоения.
Первая победа вселила в сердца титаническую уверенность.
"Двадцать шагов!.." — приказал ветеран, и все, уже дисциплинированно — двинулись вперед. От фланга до фланга пронеслось: "Оружие к бою!.. Поднять щиты!.." — и каждый еще сильней сжал свое орудие войны, а у кого был щит — тот, с начала сражения и не думал опускать его ниже подбородка. Были в армии барона и безоружные, озирающие поле брани словно коршуны, ждущие смерть, дабы присосаться к ее плодам, во имя выживания.
Армия северян растянулась от холмов — в половину горизонта. Каждый их шаг отдавался уверенностью, и даже то что конница уже не сражается с оборванцами Морти, — не могло поколебать хладнокровие северян. Они знали кто виновен в тактическом промахе — погода или полководцы, и для людей эта потеря — была лишь ошибкой. Многие смеялись, видя это миниатюрное войско, проступившее из тумана; а чего стоит их облачение! Это жалкое отрепье, и ржавые алебарды...
— Посмотрите,— иронизировал северянин,— какая у них мощная кавалерия!..
И они не знали что этот единственный всадник — ветеран Тетра. Он опустил глефу, уперев рукоять в локоть. Ветеран ждал с нетерпением, будто друзей. И они всё ближе, заходят в лоб и с фланга, пытаясь прижать непокорных к холмам и раздавить. Барабан всё громче, дыхание чаще, встретились глаза противников и... Заиграл оркестр битвы; сопелки — мечи, флейты — стрелы, туба — бердыши, труба — пики, и орган — смерть.
Безумное неистовство против холодности и опытности.
Доспехи знатных воинов севера — удивительно прочны, но и эта броня не выдерживает напора усиленного каким-то нечеловеческим порывом. Тупой меч — был острее бритвы, а хилый пикинер — разил пикой без наконечника; но враг напирает, и вот, конь Тетры — утыканный стрелами и только что пронзенный мечем паладина — свалился замертво, придавив и своего наездника. Тетра быстро выбрался, взмахнул глефой над головой и ринулся в гущу боя. Он не смотрел по сторонам, не оборачивался. Его ничто не волновало, лишь битва. Если он жив — он в бою, если он мертв — бой окончен.
Паладин, рассеченный с плеча до поясницы — умер в снопе искр, высеченных ударом Тетры. Каждый мах ветерана шел к цели, и в каждый он весьма вкладывался.
Морти улыбнулся проезжая у разбитой конницы, но только увидел что северяне потеснили к холмам отряд Тетры,— предательский страх охватил ум барона, почти завладел его конечностями, его нутром. "Ничто нас не спасет,— думал Морти,— Тетра был прав, они раздавили нас, размазали по стенке, как жалких мух..." — барону показалось что и Джоар там — у холмов, и враг просто добивает их.
Знамя Морти еще держалось над бьющимися в окружении, и это,— лишь одно знамя среди десятка вражеских — воскресило в Морти дух лидера; очнулась сила отваги, перед которой страх — убог. Барон даже пристыдился, из-за потачки боязливости.
Ветер разгоняет туман, запахи крови и пота; пустился дождик.
Отряду барона не нужен приказ, всё и так ясно. Их сир понесся занося меч, словно не было позади войска, словно всё оно — в руке, в мече, еще блестящем, а на лезвии капли дождя... но лишь до следующего мига...
То что не удалось кавалерии северян,— отчасти исполнил Морти. Он прорвал ряды врага, и буквально влетел к озверевшему отряду ветерана. Они, словно загнанные змеи — кидались, вынуждая северян отступить на шаг, но только на шаг, и на миг.
Войско Морти ударило с тыла, и враг засуетился. Барон рассекал головы разом по две, шлемы трещали,
