Новеллы о Санчо

Лисий Веер Ею, НОВЕЛЛЫ О САНЧО



САНЧО



  Случай свёл нас.
  Давным-давно, отмечая на дому "День варенья", за столом я вдруг узрел странного ухмыляющегося персонажа, непрошеного гостя. Как потом выяснилось, от одного нашего общего знакомого, хохотуна и тусовщика, Санчо разузнал, что там-то и там-то намечается вечеринка - и значит, можно будет оторваться "по полной", а заодно на халяву попить и поесть. В то время у Санчо были сильные трудности с деньгами и едой, поэтому он даже не напросился, не просочился, а просто прибыл. "Сел на хвоста". В общем, репей.
  Санчо ко мне быстро и крепко привязался, искренне, преданно, по-собачьи, буквально прилип, что меня поначалу даже насторожило, и я, совершеннейший натурал, спрашивал себя - уж не скрытый ли Санчо гей (при всей его внешней мужиковатости)? Но со временем мои страхи прошли, более того, я узрел в Санчо массу достоинств. Встречаются, знаете ли, такие люди, которые только и умеют, что вопить, грубить, говорить пошлости, гримасничать, источать несвежие ароматы, но вот они наконец убрались вон, и ты остаёшься один, расслабленный и счастливый... а между тем ощущаешь нехватку чего-то важного, чего словами не передать. В общем, у нас получилась странная дружба с примесью даже какого-то шефства с санчевской стороны.
  Итак, Санчо ведёт здоровый образ жизни (не пьёт и не курит). Далее, он настоящий трудоголик - тянет лямку одновременно в трёх местах. Бахвалится, как это, чёрт возьми, удобно: собирая с машины по сотне за ночь - сразу, к утру! - поиметь на кармане "штуку" ("Заметь - кроме зарплаты!"). В другом месте он охранник по трудовой. А ещё он учительствует в колледже на полставки: режется с мальчишками в волейбол, а девочек с порочным удовольствием страхует на брусьях и на бревне.

  Раз побывал я на его занятиях. Первые десять минут санчевской "пары" ушло на наведение дисциплины. Таким вот приблизительно образом...
  "Почему гул гуляет по залу?! Надоело сидеть? Все встали. Так: клювики закрыли, бандерлоги! Рты зашили! Раз! Два! Я не умею работать в борделе!"
  "Может, в бардаке?..." - пытаются поправить Санчо робкие голоса.
  "Нет, именно - в борделе! А если есть здесь такие, кто умеет и хочет работать в борделе, то... это мы потом обсудим. Так, Никитина, голуба, солнце моё, а ну, топай сюда. Да быстрее же! Шевелим копытами! Что случилось - почему опять в джинсах? Кто мне обещал при всех, что в "следующий раз обязательно буду в форме"? Жду ответа..."
  "У меня сегодня "красная дата"!"
  "Оп-па! Так надо ж было переодеться и, отведя меня в сторону, шёпотом - шёпотом! - об этом заявить. И ты бы преспокойно просидела всю "пару" на скамеечке, а так ты будешь, конечно, сидеть на скамеечке, но! - автоматом у тебя пойдёт что? Правильно, три балла!"
  "Но, Александр Андреевич..."
  "А разве это несправедливо? Разве я всех не предупреждал? Закон суров, но это - что? - ...правильно! У кого тут ещё "красная дата"? Полозкова, у тебя тоже сегодня "красная дата"?
  "Нет, - бубнит Полозкова. - Я форму просто ещё не купила. Знаете, как сейчас дорого всё?"
  "Да это я понимаю. Ну так бери пример с подруги своей. Вот смотри: стоит спокойно в мужских расписных трусах до колена, и я же не возражаю и, заметь, никаких претензий к ней не имею. Как они называются-то?  О! - бермуды! Наверняка, у папы стибрила, правильно, Широкова? Признайся. Ведь так оно всё и было, да? Так, да? Ну вот, Полозкова, и ты своего папу раздень. Сними с папы трусы! Сними с него трусы, пока он спит, он и не заметит - вот и экономия тебе! А что у тебя, Макаров, стряслось? Тоже, скажешь, "красная дата?"
  "Нет!"
  "А какая? Какая у тебя сегодня "дата", Макаров, отчего ты в джинсах пришёл? Может, "жёлтая" у тебя "дата"? Или, скажем, "коричневая"? Нет, ты скажи.
  "Александр Андреевич, я за-абы-ыл..." - воет багровый уже Макаров.
  "Забыл... Ага. То есть не "обдателся", а просто "забыл"? На скамеечку, Макаров. Три "автоматом" - и с тебя ещё пересдача!"
  "Александр Андреевич..."
  "...и язык в одно место за-су-нул!"
  Собственно урок прошёл также весело и бодро, то и дело прерываясь пояснениями учителя.
  "Девочки, я вижу, вы тут все стараетесь при отжимании пятую точку отклячить резко вверх и, заодно, опуститься на колени. Где-то и как-то я вас понимаю: так вам физически легче, да и мальчикам ваша такая позиция больше радует глаз, и вы в ней, я вас уверяю, ещё настоитесь, но не здесь и не сейчас! Это эстетично? - да! Это эротично? - да! Но запомните, - вещал Санчо, вальяжно передвигаясь по блестящему мытому залу, отчаянно жестикулируя левой рукой (поскольку был левшой), и как бы между делом почёсывая брюшцо правой, - это не-пра-виль-но! При отжимании туловище и ноги должны находиться на одной прямой!"

  В прошлом будто бы воевал, голодал, вшей на блок-постах кормил, был дважды контужен, один раз замёрз почти насмерть (его, без сознания, выкапывали из-под снега, потом долго растирали и, когда очухался, заставили залпом ахнуть кружку спиртяги - после того случая он не выносит водочного запаха, потому-то, объясняет, до сих пор и не спился). Да, между прочим, когда-то на Кавказе лично застрелил двух человек, чеченских подростков (по-честному - в бою!) - и я, слушая Санчо, во всё это совершенно верю.
  Лицо у Санчо обыкновенное, русское, крестьянского узкоглазого пошиба, небрежно выбритое, в меру растревоженное морщинами и бородавками, одновременно и облагороженное скабрёзной улыбкой потёртого в несчастьях человека. Везде, где он появляется, он привносит тот особый суетный хаос, который спустя недолгое время чудесным образом превращается в систему. Движения его неловки, но выверены. Ни уныния, ни стеснения, как человек, с детства привыкший к коммунальному быту, Санчо не знает. По-своему остроумен, и лишь в обществе, когда старается напустить на себя вид серьёзного человека, предстаёт совершеннейшим идиотом. Одет по-боевому: кроссовки, синие треники в белых лампасах, куртка камуфляжной ткани, стиляжный английский рюкзак, зимой на подбитую сединой голову натянута вязаная шапочка-гондонка (его выраженьице) несвежего тучного цвета. Летом стрижётся налысо - чтобы "кожа дышала". За границей не бывал. Симпатизирует коммунистам.
  Как всякий простак, он старательно напускает на себя вид хитреца: один глаз щурит, второй топырит и смотрит им на собеседника выдерживая паузу - мол, вижу я тебя насквозь. Рассуждает преимущественно о женщинах, коих в его жизни было великое множество. Лелеет мечту о Маше Шараповой. Не столько о теннисистке, сколько о рослой блондинке крепкой комплекции, которая, помимо очень возможной дородности и здоровых детей, способна будет также и материально обеспечить его, мужа, до самых последних его дней.
  Пока же он обходится случайными романами и одной старой зазнобой, имени которой не называет, даже фотографии никогда не показывает, зато часто общается с ней телефонным способом. "Ну не дури! Не дури! Сама же знаешь, как я к тебе отношусь... " - бубнит он, немного заикаясь. После всякого звонка к ней настроение его гарантированно портится. "Опять поцапались. Характер такой, что жить с ней под одной крышей - ну просто нереально! Разбежались бы на второй день. Она ж Скорпион! Себя мучает и меня. Теперь вот твердит, что она отдала мне свою молодость, а я не оправдал её ожиданий! Интересно: а я ей старость, что ли, отдал? С роднёй своей не знакомит - мол, стыдно ей важным людям такого плебса, как я, представлять! То есть спать со мной ей не стыдно, а вот приводить в общество своё, аристократическое - стыдно! И как ишака меня использовать по субботам, когда на рынок идёт всякой снеди на неделю закупать - тоже не стыдно! Я, понимаешь, весь в поту, мышцы ломит, язык - на плечо. А потому что - полный рюкзак, да ещё в каждой руке по сумке; а она ходит не спеша, не унимается: пальчикам туда-сюда тыкает - это ещё не взяла, то ещё не взяла. И такая, прям, из себя королева, что корона у ней корнями в мозг проросла - не сдерёшь! Честно: давно бы бросил её, заразу, да, видно, привык. Зацепила она меня волосами своими рыжими. Это я потом сообразил, что крашеная она тогда была. Да... Так и гощу у неё с тех пор раз в неделю. Э-хе-хех... Уж двадцать лет как."
  Из сонмища санчевских строго материальных мечтаний выделилось одно большое, эфемерное, сладкое, расцвеченное мыльными бликами - об отдельной квартире, которую он когда-то возможно получит от города в обмен на комнату после сноса в районе всего старого жилья. Вопрос больной, запутанный, упирающийся в интерес загадочного инвестора. Ещё одно, о машине, кажется ему вполне исполнимым, потому и не представляется таким уж сладостным. Он уж и права получил, и денег скопил, и авто почти что выбрал, да вот всё думает.
  Я интроверт (как всякий художник), он экстраверт. Я его понимаю, он меня - нет.




САНЧО И "МАРК"


1.
    Давно и напрасно Санчо зазывал меня на барахолку.
    "Марк? Какой такой Марк? - отмахивался я от его жужжаний. - Евангелист?"
    Санчо пояснял.
    "Это не человек, чудак. Это рынок такой. Волшебный! Буквально за копейки можно отхватить очень приличные вещи. Но можно, конечно, и прогореть - что поделаешь: пятьдесят на пятьдесят. Но! - в результате всегда выгадываешь. Едем - не пожалеешь! Только там ты почувствуешь настоящую силу российского рубля!"
    "А что? - может, взбодрюсь..." - думалось мне, меланхолику по природе, и однажды, после очередных санчевских распинаний я согласился стать его посильным спутником.

    Выйдя на перрон (не стану распространяться о том, как мы добирались - концы Москвы долгие), Санчо обозрел окрестности одновременно рукой и очами, вскричал, указывая на трусящих с челночными сумками продавцов: "Вот они, "марковцы" - офицерский полк!" - побил ляжки, как бывает, бьёт себя спортсмен перед стартом, вздрогнул, рванул, понёсся вперёд, перепрыгивая лужи большими скачками, и за секунды внедрился в толпу. Ну а мне ничего не оставалось, как поспешить за ним, дабы не терять его из виду.

    Очевидно, Санчо в этом мире был завсегдатаем: знал все ходы и выходы, "водил жалом", "нюхал" (его словечки) в поисках ценностей, а найдя таковые отчаянно торговался - в этом деле он поднаторел.
    "Эй, мужик, почём?.." - вопрошает он у продавца, теребя перчатки - вытертые до дыр, грязные, с остатками когда-то белого изнутри меха. Тот чешет пегую бороду, с минуту глядит на Санчо с прищуром и выдаёт цифру немыслимую: "Триста." "Даю сто и беру не глядя!" "Бери за двести." "Сто - и не глядя!" - продвигает Санчо свою цену с напускной развязностью. "Ладно, - кряхтит продавец, опуская глаза, дабы возможный покупатель не приметил в них блеска отчаянной радости, - бери за сто пятьдесят." "Сто и не глядя! Думай, мужик, думай! Реальные деньги - сотняра. Будет твоя - ну!?" "Уговорил - чтоб тебя! - бери за сто тридцать." "Эх, мужик... Ты хорошо подумал? А счастье было так близко, так возможно..." (разворачивается и...) "Погоди! Да погоди же ты, дядя! - несётся в спину уходящего Санчо. - Чёрт с тобой, твой товар, бери за сто!" "А вот и не возьму! - доносится до продавца