Сказка, сама по себе, накладывает отпечаток на поведение тех, кто в неё попал. Но если следовать принципу: «Давайте разберёмся», то получается попавшие в эту историю дядя Саша и Ботаник хоть и были персонажами не сказочными, то во всяком случае более–менее понимали и отдавали себе отчёт где оказались.
Конечно же, Ботаника тоже можно считать сказочным персонажем если причислить инопланетян к лику существ сказочных. Все же остальные герои, не героев в сказках не бывает были «чистой воды» из сказки и чувствовют себя там как у себя дома, потому что сказка и есть их домом.
А вот Иван да Марья не подозревали и не догадывались куда угодили. Они как ни в чем ни бывало продолжали жить своей не сказочной, а земной и грешной жизнью не подозревая, что теперь не только большие и маленькие грехи ведут их дальше по жизни, но что появилась ещё одна сила, сказочная, до поры до времени ими не замечаемая, которая незаметно вошла в их жизнь и как бы незаметно отодвинула силу грешную на второй план, не оставив ей в дальнейшем хоть каких–либо шансов выйти на первый план.
Грешная сила верховодит людьми каждый день, скорее всего тут уж ничего не поделаешь, так устроен мир и мы в том числе. Не сказать чтобы она была вся насквозь плохой и никуда негодной. Грешная сила хороша и почти что незаменима, например при разгрузке эшелона с углём. Вот там да, там сказочной силе не место. Сидят или стоят, неважно, мужики и решают: с какого вагона начать выгрузку, с первого или с последнего? Тут грешная сила цветет буйным цветом в виде криков, а иногда и личных оскорблений, потому что каждый говорит то, что думает об этих самых вагонах и угле. Бывает конечно и без этого, но довольно–таки редко.
Приблизительно так бы выглядело послебольничное застолье если применить к нему столь незаменимую, в случае с углем, грешную силу.
Приехали, затащили Ивана в дом. Марья:
«Я тут выпить–закусить приготовила, но вы особенно не разгоняйтесь, потому что сейчас Иван мне свои руки и сердце предлагать будет, замуж звать».
Дядя Саша:
«Да что ж тут непонятного? Я только за. У меня у самого полнейший кроссворд с Ольгой. Вот сейчас выпью да перекушу, раз уж приготовила и пойду домой буду, так сказать, морально готовиться, тоже Ольге предложение делать, а то шляемся по лесу как туристы».
Иван:
«Правильно Саш, чего тянуть, пропадать, так всем вместе. Я вот сейчас выпью, и начну Марью замуж звать, а ты иди Ольгу свою замуж зови. А как Марья согласится, я и эту бутылку допью и ещё выцыганю, скажу что на радостях. Так что давай, наливай, что время–то даром терять?».
Нормально? А ведь это, так сказать, цветочки которые без криков и матерных слов. Само же признание в любви и предложение руки и сердца, с применением грешной силы, даже при самой буйной фантазии, представить практически невозможно. Здесь хозяйка – сила сказочная и никакая иная, потому что сказка и любовь, это одно и тоже. Конечно же бывает, народ одно с другим путает, а зря, потому что потом горько об этом сожалеет, а всё, уже поздно, паровоз уехал, с углем или без угля, неважно.
***
Опять почему–то вспомнился гоголевский Подколесин. Наверное тогда в нём грешная сила взяла верх над сказочной, потому и сбежал, а может быть никакой сказочной силы в нём тогда и не было, потому что любви не было, а был обыкновенный расчёт. А если был расчёт, то выходит что сказочная сила всё же победила, избавила и девушку и его самого от вскорости опостылевшего общества друг друга в виде семейной жизни.
Но Подколесину было легче, у него руки–ноги были целыми, а не переломанным в дребодан как у Ивана. А собственно говоря: почему это Иван решил сбегать, а? Может быть совсем наоборот, может просто опять грешная сила воду мутит?
– Ты бы сама что ли поела, – на Ивана накинулся хоть и здоровый, но дикий аппетит. Тем не менее он всё же заметил, что Марья ничего не ест. При дяде Саше делала вид что суетится, здесь всё понятно, хозяйка всё–таки. А сейчас когда они остались вдвоем, то и суетиться незачем да и ни к чему, а всё равно, сидит и на Ивана смотрит.
– Да не хочу я. – отмахнулась Марья. – Потом поем.
– Марья, пойдёшь за меня? – в первый момент Иван и сам не понял, о чём спросил.
Оно и понятно, такие вещи как признание в любви и предложение руки и сердца происходят даже реже, чем в футболе голы забивают. И в жизни гораздо чаще, чем в футболе бывает, что «счёт» так и остается – ноль ноль, в смысле, когда таких признаний в жизни человека не бывает вообще.
– Ты мне предложение делаешь или просто интересуешься? – говорят что только представители за что–то нелюбимого всеми народа отвечают вопросом на вопрос, не тут то было.
– Предложение делаю. – со всей возможной для него серьёзностью сказал Иван.
– А зачем я тебе? – ну что я говорил?
– Как зачем? – останавливаться было поздно, да и просто невозможно. – Так сразу и не скажешь. Пропадёшь ты без меня.
– А ты стало быть без меня не пропадёшь? – без комментариев.
– Конечно пропаду, но ты без меня пропадешь больше. – видать грешная сила всё–таки попыталась взять происходящее в свои руки, но у неё ничего из этого не получилось.
«Ну что за человек такой, даже замуж позвать по человечески и то не может, обязательно надо что–то ляпнуть! – подумала Марья. Но это она подумала, а сказала совсем другое. – Хорошо, я подумаю».
– Марья, ты особо–то внимания не обращай. – а вот сейчас Иван не узнавал самого себя. – Язык у меня такой непутёвый. Вроде бы хочу сказать о серьёзных вещах, а он, подлец, как будто сам по себе живёт.
– Стало быть это не ты непутёвый. – как бы догадалась Марья. – Это только язык такой.
– Ну да. – согласился Иван. – Да и отвык я серьёзно разговаривать. С чужими людьми лучше так, меньше шансов что в душу лезть начнут. – и вот оно. – А ты мне не чужая, ты родная, давно уже.
– Опять врёшь?
– Нет, сейчас не вру. – в подтверждение искренности своих слов сейчас Иван готов был на всё и даже хотел было перекреститься. – Я правду говорю. Выходи за меня замуж.
– Тогда я согласна. – на самом деле Марья, вернее её душа, кричала и пела от радости, отплясывала чечётку, ну и всё такое. Но это душа, её не видно, а так, всё как и положено, в рамках приличий.
– Правда что ли? – похоже что Иванова душа присоединилась к Марьиной и теперь они на пру пели и плясали от счастья.
– Правда, правда. – успокоила его Марья. – Как ни крути, а пропадать-то не хочется. – и засмеялась.
И Иван засмеялся, с души свалился не то чтобы камень, а глыба громадная.
«И что дурак тянул, давно надо было бы все сказать. – глядя на Марью думал Иван, но теперь уже на свою Марью, а не на Марью, которая самогонку гонит».
Камни сваливаются не только с душ, но и с языков. Правда, наверное с языка всё–таки сваливается что–то другое, потому что камню, тем более здоровенному, во рту просто не поместиться. Ладно, неважно, всё это мелочи. А не мелочи то, что как–то сразу появилось о чем поговорить, так что ли…
Если раньше темы их разговоров ограничивались «осколками высокой политики» и деревенским житьём–бытьём, а больше, казалось что и поговорить то не о чем, то теперь совсем другое дело. Как по команде Иван и Марья казалось что забыли о том, о чём сейчас говорили, и начали говорить совсем о других вещах. О каких, это их дело. Наше дело, как они обо всем этом говорили. Теперь они разговаривали не как соседи, хоть и давно знакомые и даже более того, а как мужчина и женщина, которые вместе, которые нужны друг другу, которые муж и жена.
И что удивительно, Иван почему–то обратил на это внимание, если раньше ему было в общем–то наплевать на чьё–либо мнение, своего хватало, то теперь, разговаривая с Марьей он вдруг понял, что ему интересно и не безразлично её мнение, и что оно важно для него, и что ему это нравится, потому что не безразлично, чудеса, да и только. А всё очень просто, а всё потому, что теперь Иван да Марья вместе, теперь они одно целое.
***
А дядя Саша, придя домой, сразу же засобирался в лес. Видать и он поддался настрою охватившему Ивана, да что там, он сам его сподвигал и морально готовил к этому, потому как сам был уже готов. Тем более что и причина нашлась: Ольга обещала заняться лечением Ивана, когда того из больницы выпишут. И вот его выписали, значит надо лечить.
Быстренько собравшись, о конфетах с пряниками почему–то даже не вспомнилось, дядя Саша направился к задней калитке. На вопрос оказавшегося во дворе Ботаника: Дядь Саш, ты куда, он неопределенно махнул рукой, мол туда, а куда , непонятно. На второй вопрос Ботаника, который догадался что дядя Саша идет в лес: А я, дядя Саша также неопределенно махнул рукой, что скорее всего означало: делай что хочешь, не до тебя.
Непонятно в каких чувствах, в смысле, какие преобладали, дядя Саша уверенно двигался в сторону леса. А чувства хоть и не были противоречивыми, вели себя очень даже неспокойно, они буянили. Что–то похожее на зависть и не только на неё «грызло» дядю Сашу и не давало покоя. Происходило это приблизительно так:
«…хорошо Ивану, везёт, у него всё в порядке. Марья конечно же согласится, и отмучается мужик. А тут вообще всё непонятно. Вроде бы всё идет как надо, а ситуация страшнее не придумаешь: кто она и кто я. С одной стороны вроде бы ничего такого, а с другой? Он пенсионер, она красавица. Он живёт в деревне, а она Баба–Яга, в лесу живёт. Да какая там Баба–Яга, и какой дурак это придумал?! Ноги ему вырвать по самые уши! Но всё равно непонятно. А вдруг это она от скуки? Да вроде бы непохоже. Надо что–то делать…».
И так по кругу, и так без конца. Хорошо что до леса идти всего ничего, а то бы если идти было бы подальше, не ровён час и с ума сойти можно.
Благодаря вот таким мыслям и чувствам дядя Саша и не заметил как оказался в лесу у двух берез. Пришёл, присел на поваленное дерево и уже было собрался подумать, в смысле, позвать Ольгу как перед ним появился Заяц, тот самый, правда дядя Саша не знал, что он тот самый потому что ни разу его ещё не видел.
– Здравствуй, дядь Саш. – поздоровался Заяц.
– Привет. – слегка оторопело ответил на приветствие дядя Саша. Он хоть и знал о существовании Зайца, но общаться с ним не приходилось потому и было непривычно, а удивляться не удивляясь происходящему он уже привык. – Стало быть ты и есть тот самый, Ботаника приятель?
– Тот самый и есть. – Заяц сидел перед дядей Сашей и ничем не отличался от самого обыкновенного зайца, даже на кролика был похож, правда разговаривал. – Спасибо тебе за книжки, и за печенье тоже.
– Да ладно, чего уж там. – надо же было что–то ответить. – Значит читать учитесь. Ну и как, получается?
– Получается. – кивнул (кивнул!) Заяц. – Интересная штука оказывается, и полезная.
– Ну и как вы эту грамоту в лесу использовать–то будете?
– Пока не знаю. Но то что она пригодится и скоро пригодится, это точно. – как бы заверил дядю Сашу Заяц. – А Ольга Никитична сейчас подойдёт, подожди немного. – и немного помолчав добавил. – Пойду я, привет Ботанику, пусть приходит, мы его ждём.
– Хорошо, скажу. «На самом деле Заяц не такой уж и ушастый, уши как уши». – почему-то подумал дядя Саша. – Бывай здоров.
– До свидания. – попрощавшись Заяц скрылся в лесу.
– Здравствуй, Саша. – перед дядей Сашей стояла Ольга, во всей красе. А он даже и не услышал
