Крупными пушистыми хлопьями за окном кружился снег, зависая в воздухе, и нехотя, с ленивой вальяжностью опускаясь на землю, вплетался в ковровую белоснежную вязь, по пути одевая в пушистые одежды ветви деревьев и кустов. Инна, зачарованная его живописным волшебством, не могла оторвать взгляд от балконного открытого окна, подставляя лицо под шальные любопытные снежинки, влетевшие без приглашения. Они по-хозяйски располагались на ресницах, проникали дальше… за ворот мягкого банного халата, прохладным щекотанием напоминая о не прошеном вторжении, ничуть не рассердив очарованную хозяйку. Огорчал только момент их мгновенного исчезновения на дымящейся поверхности чашки с кофе в руке, и она тут же прикрыла её салфеткой, спасая опрометчивых шалуний.
Из комнаты воздушной струйкой струилась атмосфера звучания инструментальной музыки Микаэла Таривердиева, сопровождающая утренние часы с удивительной регулярностью, создавая уютную внутреннюю организованность, дисциплинируя чувства, гармонично соединяя их с мыслями о предстоящей работе. Сегодня она действовала на сознание с особенной роскошью ощущения, объединившись в ошеломительный союз со снежным нашествием, навеивала тихую, светло сказочную грусть, вызывая в глазах предательскую влажность, и не только от снежинок... Нахлынувший чувственно снежный тандем полёта души, прервал голос сына:
– Маман, я убегаю. Где мои чмоки - чмоки?
– Великовозрастный чадушка, не может идти на работу без мамочкиных чмоков! - с нескрываемой теплой гордостью, и любовью, ворчала, приложившись молитвенным посылом материнских губ к невыносимо родному лбу двухметрового, двадцатидвухлетнего сына, без пяти минут хирурга-кардиолога.
– Не могу, и не хочу! А сегодня, тем более: в академии распределение ролей, и к тому же получены, наконец, документы, и твой сын будет знать точно, рассмотрено ли его резюме относительно Африки и, соответсвенно, каков будет вердикт. "Что год грядущий мне готовит?" - пропел, подражая Лемешову, при этом, смешно выпятив живот.
– Дурашка, животы не выпячивают, а затягивают широкими поясами, поддерживая грудную клетку, направляя вперед, и делают это, в основном басы, а ты взялся петь теноровую партию, - попыталась шутить в ответ, но ничего не получалось…
По лицу Инны, исполненному любовью, мгновенно пробежала зловещая тень от крыла давно знакомой печали… поселившейся в душе матери ещё с тех времен, когда нечаянно услышала разговор сына с сокурсниками - друзьями из детства: Игорем и Антоном, с юношеским восторгом обсуждающих встречу с ректором академии. Он рассказывал, как воплотил мечту в реальность, работая в Африке, вместе с врачами из Франции, Великобритании и других стран… Глеб поделился своей мечтой с матерью, начать врачебную деятельность в экстремальных условиях, проверив себя на прочность духа и воли. Инна промолчала тогда, но с тех пор ее мучал один, и как показала жизнь, но самый главный вопрос, который она не решалась произнести вслух.
– Глебушка, ты так и не расстался с этой опасной мечтой… - не спрашивая, а грустно констатируя, глубоко вздохнув, тревожно резюмировала сообщение сына.
– Девчонка моя родная! – схватив мать, поднял высоко и закружил, сшибая её болтающимися ногами обувь с полки, - ты сама бы перестала меня уважать, откажись я, предав мечту, друзей. Не волнуйся преждевременно. Может еще ничего у нас не получится.
– Мой милый, мое сердце уедет вместе с тобой, если что, и будет защищать от африканских напастей.
– Я знаю, ма… Все, пока. Не грусти, и это… Ты все-таки рассмотри предложение моего профессора. Он кажется весьма серьезно настроен стать моим отчимом. Ты же у меня красавица, а пользуюсь таким богатством один я. И мне будет легче далеко от тебя, зная, что ты не одна, а рядом тепленькое плечо, которое...
– Беги уже, опаздываешь ведь, - перебила сына, отмахнувшись от темы, - подумаю, но не факт, что это плечо будет всегда рядом. Плечи врачей, тем более таких, как твой профессор, чаще поддерживает больных, - улыбнувшись, Инна парировала неоспоримым фактом.
Сын криво улыбнулся в ответ, красноречиво разведя руки в стороны.
Проводив сына, зашла на кухню, перед работой помыть посуду после завтрака, за одним выключить телевизор. Глеб любит слушать новости во время завтрака. На замечания, зачем он портит себе настроение перед учебой и, аппетит во время еды, он отвечал с нескрываемым удовольствием: «Маман, да это же самая, что ни на есть, действенная закалка нервной системы; разумом впитывать необходимое из информации, отсеивая, если таковая имеется, неприемлемую форму ее подачи и остальную шелуху, не принимая ни миллиграмма к сведению сердца». За мытьем посуды, решила испробовать методику сына, слушая продолжение новостей, хотя признавала только канал «Культура», и планету зверей. Краем уха услышала имя - Тоомас Сауга… резко оглянулась и… в онемевшем... ничего не понимании, не слыша ни единого слова, безвольно опустилась на стул, до боли сжимая кухонное полотенце…
Через минуту, скинув наваждение, взглянула на экран, но там уже начиналось какое-то очередное шоу. В волнении забегала по комнате, соображая, как узнать о чем была программа. В это время вернулся сын, как всегда забыв ключи.
Как можно спокойнее, пробираясь сквозь чрезвычайное волнение, спросила: – Глебушка, а что за программу ты смотрел перед уходом? – Ой, мам, я забыл тебе сказать, что тебя сегодня приглашают в академию на встречу с каким – то представителем миссии, другом нашего ректора. Я до конца не мог посмотреть, ты же знаешь, уже опаздывал. О моем отъезде, все узнаешь вечером. Я тебя буду встречать. Не опаздывай только, – проглотив сырник, на ходу вытирая руки салфеткой, умчался.
Был один - пушистый, но сегодня начался еще больший - метельный, буранистый.
Я только из-под него выскользнула.
Вот он-то и принес вдохновение, доселе невиданное!
