собаки разрывают на куски тело нашей великой страны. Разве нам, её жителям, не больно это видеть? Китай для китайцев. Мы объединились в тайные общества и стали давать вооружённый отпор всем «рыжим чертям» и японцам. Наше правительство сначала было за нас, потом продалось иностранцам. Мой отряд был разбит, я бежал сюда в Маньчжурию. А последние отряды повстанцев здесь в Маньчжурии разбили вы, русские.
Мне нечего было на это возразить на этот упрёк, так как я сам участвовал в подавлении восстания так называемых «боксёров». Сказать моему собеседнику, что, помимо всего прочего, восставшие грабили местное население, я посчитал глупым, потому что именно этим он и занимается до сих пор.
- Но европейцы несут цивилизацию в Китай.
- И разорение простым людям, - возразил мне Лю Веймин.
- Но они не умерли с голоду, а, например, работают у меня на шахте.
- А они хотели этого, капитан? Нет. И я нанялся строить железную дорогу вдоль реки Уссури. Ты знаешь, какие там условия? Работа тяжёлая, грязь, сырость и подрядчик может не заплатить. Однажды китайские войска поймали нескольких хунхузов, которые похищали не только китайцев, но и русских казаков. Их главаря Янь Сунлиня китайский полковник решил казнить публично. На берегу Уссури собрались китайцы и русские, привели Янь Сунлиня. Сначала его хорошо и вкусно накормили, дали выпить ханьшин (китайская водка из ячменя), разрешили выкурить трубку. Янь Сунлинь разговорился. Он сказал, что ему 28 лет, что он убил 70 человек и сейчас умрёт сам. Да, ему сейчас не повезло, но десять лет он жил очень хорошо: денег не считал, когда играл в карты – не боялся проиграть, хорошо одевался, вкусно ел, ханьшин пил, сколько хотел, опиум курил, и женщин тоже имел, сколько хотел и когда хотел. Закончив свою речь, Янь Сунлинь поклонился китайскому полковнику и встал на колени. Помощник палача встал перед ним, взял его за косу и потянул вперёд, осуждённый вытянул шею, палач взмахнул мечом и срубил голову Янь Сунлиню одним ударом. Тело его уткнулось в землю, и песок впитал его кровь. Тело Янь Сунлиня закапали тут же на берегу, а голову повесили на сук для устрашения всех хунхузов. И я подумал: как хорошо живётся хунхузам. И они борются с войсками нашего продажного правительства. И я решил стать одним из них. Казнь была осенью, а весной под моим началом было пятнадцать человек, а сейчас семь сотен и за мою голову назначено пять тысяч лан. Я - даланьба, я сам создал свой отряд. А тех, кого выбирают в предводители, у нас называют даньцзя ды – «глава дома».
Я слушал Лю Веймина и думал, что китайцы очень злы, вспыльчивы и мстительны. И когда подымиться этот спящий «жёлтый дракон», разбуженный нами, европейцами, то «рыжим чертям» станет очень тошно. В последнее время на юге Китая разворачивается настоящее революционное движение. И в среде хунхузов с одобрением могут воспринять идеи социализма. И тогда эти банды превратятся в революционную народную армию, и это вызовет большой переворот в государственном строе Китая. Прав я или нет – покажет время.
На следующий день я прибыл в расположение банды Лю Веймина. На небольшой поляне стояла длинная глинобитная фанза, крытая камышом, а перед ней для моей встречи выстроился почётный караул из вооружённых трёхлинейками хунхузов. Сказать по правде, хунхузы не любили трёхлинейку. Причина проста: к ней сложно и дорого доставать патроны. Для Лю Веймина, судя по всему, это была не проблема.
Началась длинная приветственная церемония в китайском стиле, со всеми этими поклонами, приседаниями и цветистыми приветствиями. Лю Веймин представил мне весь командный состав банды, так сказать «штаб» отряда. Этот «штаб» и собрался за длинным столом в фанзе.
Мы пили чай и беседовали. Лю Веймин охотно отвечал на мои вопросы о быте и обычаях хунхузов.
- Я вот знаю, что при строительстве Хинганского тоннеля транспорты серебра из Благовещенска поручили охранять хунхузам, за сравнительно небольшую плату. И транспорты приходили в срок, в целости и сохранности.
- Что тебя удивляет, капитан? – сказал Лю Веймин. – Они же договорились. А житель Срединной державы если дал слово, то умрёт, но его сдержит.
У меня на этот счёт было другое мнение. Я считаю, что все китайцы в душе преступники. И если они почувствуют безнаказанность, то, не задумываясь, из-за рубля убьют любого, особенно европейца. Договор, договором, но они точно знали, что если его нарушат, то будут иметь дело с нашими казаками, а это чревато неприятными последствиями.
Лю Веймин прочитал, наверное, на моём лице некоторое сомнение и сказал:
- Слушай, капитан, одну историю. Она случилась незадолго до вашей войны с Японией, и ты поймёшь, что мы умеем держать слово.
И Лю Веймин начал рассказывать.
«На вашей стороне реки Уссури, на железной дороге недалеко от станции Иман, хунхузы поймали двух японцев. Как оказалось, они были офицерами Генерального штаба, переодетых простыми китайцами. Согласно обычаю, их увезли подальше от места поимки, и они попали сюда на реку Уцзимихэ в мой отряд. Собрался большой совет всех предводителей местных отрядов хунхузов. Долго спорили и решили назначить за них выкуп по 25 тысяч золотых русских рублей за каждого. Я же предложил отпустить японцев без всякого выкупа. На удивлённые возгласы я ответил:
- Сумма большая для Пекина. Что же касается Японии, то, насколько я знаю японцев, они не дадут ни йены, ни единого лана, не говоря уж о русских золотых рублях. Но они потребуют от нашего правительства решительных действий и скорейшего освобождения своих граждан. Могут получиться политические осложнения, если наша страна на это не согласиться. В Пекине на это не пойдут и согласятся на требования Японии. Тогда сюда бросят войска из армии Юань Шикая. Я думаю, что пошлют бригаду полковника Чжао Шоушана. Конечно, мы можем его разбить. Это будет не трудно, но нам это будет не выгодно.
Главам отрядов это очень не понравилось, хотя некоторые, более мудрые, со мной согласились. Но один даньцзя ды сказал, что так мы потеряем лицо, а это хуже, чем потерять деньги. И с ним тоже согласились. Даньцзя ды должность выборная. А рядовые хунхузы вряд ли одобрят отпуск японцев без выкупа, а, значить, могут и переизбрать своего командира.
- При таком положении дел, - сказал я, - деньги мы не получим.
Но жадность заложила им уши, а блеск далёкого золота ослепил их. Меня не послушались и решили испытать судьбу.
Было немедленно написано письмо японцам, где изложили наши требования. И в этот же день письмо отправили по назначению. Другое письмо направили даотаю города Куаньчэнцзы, в коем сообщалось, что если даотай заинтересован в жизни двух японских пленных, то он должен принять уполномоченного от хунхузов и ему же вручить 50000 рублей золотом, в случаи согласия Японии. Этим уполномоченным единодушно выбрали меня. Такова воля Неба! Благородный с достоинством ожидает велений Неба. Так сказал Кун-фуцзы».
Лю Веймин прервал свой рассказ и посмотрел на меня.
- Я читал Конфуция и знаю, кто это такой, - ответил я на его немой вопрос. - Так что было дальше?
- Дальше? Дальше пришёл ответ от даотая. Он приглашал уполномоченного к себе для переговоров. Надо было ехать. Это дело опасное, это все понимали. До станции Уцзими меня провожал весь мой отряд. Вместо себя я оставил Дацзы.
Бледнолицый хунхуз встал и поклонился одновременно мне и Лю Веймину. Мне он был представлен как правая рука главаря хунхузов. Потом я узнал, что это был страшный человек. Дацзы был палачом банды и никакие страдания жертвы не могли разжалобить его, но и сам он смерти не боялся. Дацзы не был чистокровным китайцем, отец у него китаец, а мать из племени гольдов, поэтому и кожа у него более светлая, чем у остальных хунхузов.
Лю Веймин продолжил свой рассказ:
«Даотай меня арестовал. Как арестовал? Я как бы был у него в гостях, но под усиленной охраной. Дальше произошло то, что я предсказывал: Япония отказалась платить за своих разведчиков и стала угрожать войной Пекину. Пекин организовал карательную экспедицию во главе с Чжао Шоушаном. Он появился в Куаньчэнцзы, погрузил своих солдат на поезд и отправился в наши края. Я простился с даотаем, положил перед ним четыре рубля и сказал, что, к сожалению, я вынужден его покинуть».
- Полуимпериал или империал? – уточнил я у Лю Веймина.
- На нём написано: «десять золотых рублей».
- Значить империал.
После нашего поражения в войне, та часть железной дороги, где находился Куаньчэнцзы, была в ведении Японии, поэтому собственно туда хунхузы и обратились. Подумать только, из одной станции, построенной Россией, вырос целый город, и его пришлось отдать япошкам. Цифра четыре в Китае означает смерть. Четыре червонца для даотая это одновременно и взятка и предупреждение.
«Я придумал, как не потерять лицо и при этом не лишиться денег. Я проделал огромный путь пешком через горы, встретился тайно с начальниками отрядов и рассказал свой план. План был одобрен. Хотя многие горячие головы, хотели просто уничтожить солдат Чжао Шоушана. Но более мудрые рассуждали иначе:
- Конечно, можно уничтожить тысячу солдат Чжао Шоушана. Но зачем? Какая нам от этого выгода? Наше правительство действует под давлением Японии и будет вынужденно прислать сюда ещё больше войск и вполне может ещё соединиться с русской пограничной стражей. Здесь разразиться настоящая война. Это будет несчастье для целого края. Местные жители будут нас кормить, но китайские власти будут разорять и уничтожать много селений за оказание нам поддержки. И этот край очутится между двух огней. Хорошо ли это для нас? Нет. Чжао некуда деваться, ему нужны японцы, он даст деньги.
Се сяншен, наверное, не знает, как хунхузы воюют с китайской армией? Я скажу. Обычно мелкие отряды вступают с солдатами в перестрелку и заманивают их в горы. В это время собираются крупные отряды, окружают китайские войска и начинают вести с ними переговоры. В большинстве случаев переговоры оканчиваются миром. Хунхузы оставляют солдатам жизнь, а солдаты оставляют хунхузам деньги. И тогда с Чжао Шоушаном происходило, что и всегда. Его обстреливали наши небольшие отряды, а он уходил всё дальше и дальше в горы, преследуя их. Но ему, во что бы то ни стало, нужны были японские пленники, причём живые и здоровые. А как их найдёшь? И тут я пришёл к нему на помощь. Я сказал, что ему не видать японцев как своих ушей, если он не согласится на наши условия.
- И какие же это условия? - спросил Чжао Шоушан.
- Прежде всего, генерал Чжао, вам надо заплатить нам 50000 русских золотых рублей».
- Чжао тогда уже был генералом? – прервал я рассказ Лю Веймина.
- Нет, тогда ещё не был. Но и ты, Се сяньшен, ещё не капитан, ты штабс-капитан. Но, уверен, ты им станешь.
У хунхузов везде свои люди и они обо всех знают всё, и то, что они знают моё звание, меня не удивило.
- Вряд ли, Лю сяньшен, я оставил службу.
- Судьба переменчива. И так я продолжаю.
«Чжао Шоушан поинтересовался:
- Почему именно я должен заплатить?
- Потому что больше не кому. И вы главный благоприобретатель.
- И в чём же моя выгода?
- Во-первых, вы разгоните всех хунхузов в этих горах. Обещаю вам, генерал, что все китайские, русские и японские
