Наверное, свалил бы и третьего, но подбежал новый продотрядовец, уткнул мне в живот ствол винтовки и выстрелил. Боль была нестерпимая.
В глазах у меня почернело и я потерял сознание.
Очнулся я у Митрича в избе, сидя за столом с Митричем и Семёном.
— Ну, бывайте. Пора мне. Светает. — сказал Семён, поднимаясь из-за стола. Попрощавшись за руку, он прихватил свою бутылку самогонки и ушёл.
— Как Вы себя чувствуете? — спросил Митрич.
— Очумело. — ответил я, все ещё ошарашенный произошедшим.
— А я, вообще-то, Вас предупреждал. — виновато ответил Митрич.
— Я ничего не понимаю, что произошло! Вы то хоть в курсе? — скорее жалобно, чем возмущенно, спросил я.
— Я-то давно в курсе. Они ко мне часто заходят. Раньше, как только здесь поселился, в двухтысячных, сильно их боялся. Теперь, ничего, притерпелся. А первое время все бросить хотел и уехать. Да некуда было. Они ко мне за самогонкой приходят. Ею и откупаюсь.
— Да кто, они-то, кто?
— Да покойники с местного кладбища. И не только с местного. Здесь, не очень далеко, братская могила. Там расстеленных ГПУ закапывало. Оттуда Степан Углов частенько приходит. Председатель деревенского Комбеда. Он потом ещё долго был председателем сельсовета, председателем колхоза, пока в 37-м его не расстреляли, как немецкого шпиона. А какой из него шпион? Тогда многих расстреливали. Зачем – не знаю.
— А мои как…. То-есть, Семена жена, Фрося, с детьми?
— Этих, как Семёна убили, увезли в город. И ещё некоторых из деревенских. Так никто и не вернулся. Где, что – неизвестно.
— А зачем им водка-то?
— А чтобы немного пожить в Вашем теле. Душа-то человеческая вечна. Вот они телами с Вами и меняются. Временное переселение душь. Вы ведь наверняка слышали, что с могил ничего брать нельзя, а то можно умереть, или повторить судьбу умершего. Если он Вам принесет горсть земли с могилы, Вы же её глотать или класть в карман не будете. А самогонку с кладбища Вы выпили, хотя я Вам намекал, что не надо этого делать! Запьянели, Семён с Вами местами и поменялся. Вы какой-то его эпизод из его жизни прожили, а он из Вашей жизни. Страшного-то ничего произойти не должно: им к рассвету надо быть уже на своем месте. Вот, поживёте здесь несколько дней, со многими познакомитесь! Я тут уже со всеми местами менялся, с некоторыми по нескольку раз.
Я, конечно, не самый трусливый, но и не самый храбрый человек на свете. Поэтому, утром я попрощался с Митричем, оставил ему кое-что из консервов и рыболовных снастей, всю мою водку, сел в машину и уехал домой. Ну их нафиг, эти заброшенные деревни.
