"Барыни" с заезженной шипящей грампластинки танцевальный коллектив стал изображать всё, что только могло быть похоже на коленца русского народного танца.
И кружились они всяко разно - хором, попарно и поодиночке, - и барышни лихо каблуками откаблучивали, а парубки приседали-вставали с криками: Эхх! - но всё это делалось с такими непроницаемыми выражениями лиц, что контраст происходящего мало кого оставил равнодушным. К тому же, вдвое увеличилась нагрузка на настил сцены, и скрип-писк досок стал чаще и громче слышен - веселье в зрительном зале заразной эпидемией стало распространяться от ряда к ряду. И когда в заключительном поклоне у мужской половины танцевального коллектива слетели фуражки с голов, а после поклона у женской части картонные короны, наоборот, оказались на ушах-носах, к заслуженным аплодисментами добавился общий весёлый смех.
К первому ряду подошёл теперь замполит и негромко приказал: "Прекратить". Легко сказать! - процесс-то уже пошёл, и зал был разогрет до такой степени, что готов был смеяться по любому поводу. И повод не замедлил представиться.
Дама-конферансье объявила: "Франц Шуберт. Песня. Аве Мария". - И под аккомпанемент присоединившегося к ней аккордеониста сама приступила к исполнению.
Сцепив в борцовском замке руки под объёмистым бюстом, с громким свистом набрала она в лёгкие побольше воздуха и затянула с претензией на оперное сопрано: "Аавээ Марии-и-яяя"... - Мало вязалась душевная песня во славу святой девы с испепеляющими взглядами, которые певица время от времени метала в первый ряд зрительного зала, но понять её можно было: "До такой степени не понимать высокое искусство"!
Певица выводила рулады, при каждом её вдохе провокационно поскрипывали расшатавшиеся доски, но разведчики крепились, как могли. Кто закрывал уши руками, кто старался не смотреть на сцену или согнулся в три погибели, а двухметровый пулемётчик, у которого пулемёт Калашникова в руках казался игрушечным, наоборот, выпрямился, изо всех сил вцепился обеими руками в подлокотники кресла и намертво стиснул зубы. Выстояли - продержались до окончания песни.
Завершив арию, певица раскланялась в ответ на аплодисменты. После чего без объявления, а лишь кивнув аккомпаниатору, глядя в бумажку, с дичайшим акцентом и дурным голосом, каким вопят коты в марте, затянула: "С чегооо начинается Рооодинааа"?... - Тут уж терпение иссякло окончательно, и первый ряд, а за ними и весь зал грохнул так, что и полковой клуб чуть не развалился. Певица прекратила петь, выступление скомкалось...
Появился взводный у первого ряда и короткой командой: "На выход", - пресёк неудержимое веселье разведчиков.
Построился взвод в две шеренги напротив входа в клуб, а от клуба уже поспешали замполит с начальником штаба.
- Равняйсь! Смирно! - скомандовал взводный и доложил замполиту. - Товарищ полковник, по вашему приказанию взвод построен.
Но начальник штаба, хоть и был младше замполита чином, выскочил вперёд и принялся стыдить-песочить вконец зарвавшийся личный состав:
- Как вам не стыдно!.. Специально для вас концерт организовали!.. В офицерском клубе!...- Что тут скажешь? Действительно, не оправдали оказанную честь. Потупились.
- Артисты ради вас старались!! - Устыдились.
- А певица, между прочим, ещё и русские народные песни для вас приготовила!!! - Тут кто-то в строю тоненько протянул: Иии, - и взвод полёг от истеричного прямо-таки хохота. Казалось, хоть расстреливай их на месте, не перестанут они смеяться.
Замполит, не сдержавшись, ухмыльнулся и прикрыл лицо рукой, а начальник штаба утратил дар речи и замер с открытым ртом. Потом вымолвил:
- Да что же вы за люди такие! - махнул рукой в сердцах и отправился в клуб. Замполит велел взводному:
- Ведите взвод в расположение, - и последовал за начальником штаба.
Взводный выждал некоторое время, потом громко скомандовал: Направо. В казарму шагом марш! - чем и прекратил массовую истерию.
По мере удаления от клуба веселье иссякало, пока не сменилось общим унынием. Тем более, что стихали и звуки эстрадной музыки в премьерном исполнении полкового вокально-инструментального ансамбля - начался концерт художественной самодеятельности.
И тут взводный на ходу спросил весь коллектив сразу:
- Сами-то много песен знаете? - И скомандовал: Взвод, запевай.
Терять было уже абсолютно нечего, и запевала громким и высоким от огорчения голосом пожалился на нелёгкую судьбу разведчиков:
Говорила мама мне: Про любовь обмануют.
Только я не верила словам.
Я её не слушала, затыкала уши я.
Ах, мама, как же ты была права!
Дружно подхватил взвод припев:
Ох, мамочка, на саночках
Каталась я не с тем!
А подружка Зиночка перешла тропиночку -
Ах, мама-мамочка, зачем?...
Вечерело, с беспросветно-чёрного неба сыпалась мокрая снежная крупа, разлетались во все стороны ошмётки подмёрзшей грязи от ударов подошв сапог по ней, и до самой казармы разведчики под строевой шаг продолжали песенную свою самодеятельность.
