незлобиво на это посетовать, строго спросила Эмма.
Мэлл, в качестве как бы демонстрации своей вины и в качестве примирения, попытался было поцеловать Эмму, но был отстранён.
«Что–то Эмма не в духе. Не иначе как Ходсоны новую машину купили, они давно собирались. – подумал Мэлл и попытался было пройти в комнату. Но это ему сделать не удалось. – во дела! Значит дело не в Ходсонах. – Мэлл хоть и знал, что не сможет угадать, но всё равно попытался это сделать».
Не сказать чтобы они с Эммой жили душа в душу и никогда не ссорились. Насчёт душа в душу они может быть и жили, но всё равно иногда ссоры случались. Правда ссоры эти случались не часто и выглядели как бы однобокими. Дело в том, что Мэлл по своему характеру и природе вообще, был человеком спокойным. Не сказать, чтобы он был законченным флегматиком, всё–таки на футбольные матчи ходил, и бокс любил. Когда он смотрел тот же футбол или же как морды друг другу бьют то как и любой нормальный человек болел, то есть кричал, страстно комментировал происходящее, спорил с теми, кто в этот момент оказывался рядом, ну и всё такое. А вы говорите флегматик, флегматикам такое по их темпераменту не положено.
Опять приходится повторяться, но тем не менее. Мэлл очень сильно уставал на работе, а работал он на большом строительном кране. Кто видел такие краны, должен себе представлять насколько напряжённая и ответственная работа у тех, кто этими кранами управляет. Так что силы, потребные для домашних скандалов из него высасывали на работе. Ещё частичку такой, не то чтобы беспутной, просто никуда не определённой силы Мэлл оставлял для футбола и бокса, так что для ссор с Эммой ничего не оставалось. Он в таких случаях предпочитал молчать и во всём соглашаться с супругой.
Оно и понятно, зачем попусту что–то доказывать, жена всё равно окажется права, если даже будет тысячу раз неправа. Тут есть небольшая хитрость и Мэлл ею пользовался. Он во всем соглашался с женой, и та, вволю наскандалившись, а по правде сказать, просто–напросто раскрасив очередное желание, или какое–то событие во все доступные ей краски, и тем самым придав ему значимости, успокаивалась. А дальше всё тоже происходило как всегда и наверное как у всех. Первостепенной важности событие заменялось другим событием, не менее первостепенным, и забывалось. Желание, как правило, просуществовав в статусе желания всей жизни тоже совсем недолго переставало таковым быть и тоже уступало место другому желанию, более важному…
… это как с погодой. Светит солнышко, и все радуются. Вдруг, откуда ни возьмись, появляется туча и начинает свои безобразия. Ветер поднимет пыль, закружит опавшую листву и прочий мусор. А бывает, что и ветки у деревьев ломает, а то и сами деревья на землю валит. Если сравнить с такими вот однобокими скандалами, ну как у Мэлла, это как бы озвучивание степени важности и первостепенности желания, бог с ними, с событиями. Затем ветер плавно перетекает, вернее будет сказать, перевоплощается в дождь. У женщин роль дождя выполняют слезы. Вот ведь где чудеса, а мы и не замечаем! Все прекрасно знают, что женским слезам, имеется ввиду, в таких вот случаях, верить нельзя, вода это. И что удивительно – верим! Ну может быть и не на все сто верим, но на все сто реагируем, это точно. А после всего этого выглядывает солнышко и все вокруг радуются тому, что всё опять хорошо. Кстати, учёные КОШЭ неопровержимо доказали, что солнечных дней в природе гораздо больше, чем дней ненастных, а тем более дождливых.
Правда где–то на севере, не в КОШЭ, есть город в котором дождь идёт чуть ли не триста дней в году. И тоже на севере, но на другом конце планеты, есть место где дует сильный ветер и тоже почти триста дней в году. И вот то что удивительно, там где почти всегда идёт дождь люди живут и похоже, что переселяться в другое место не собираются. А там, где практически постоянно дует сильный ветер никто не живёт. Унылая местность, даже находящееся поблизости море пейзаж не скрашивает.
Так что Мэлл не особо то переживал насчёт начавшегося ненастья и покорно ждал когда оно, ненастье, на прощанье всхлипнув, уступит место солнышку а то, в свою очередь, позовёт Мэлла ужинать.
Картина в общем–то самая обычная. Ну бывает, что приходит домой мужик выпивши. Это все потому, что, по словам тех же женщин, мужики – создания примитивные и фантазии никакой у них нет. Не иначе для того, чтобы семейная жизнь не казалась унылой и однообразной однажды какой–то мужик взял да и поэкспериментировал, в смысле, напился и в пьяном виде попёрся домой. Дома разумеется скандал. Вот только непонятно, что же в этом есть такого привлекательного и даже не знаю ещё чего, вернее, как это сказать, такого, что многим так понравилось? Судите сами: один раз за разом напивается, а вторая раз за разом его ругает. Если более менее регулярно повторять одно и то же, то рано или поздно оно надоест и для того, чтобы не сойти с ума от такого однообразия надо придумывать что–то новенькое. А тут раз за разом, год за годом, одно и то же, и не надоедает. Ну мужиков понять можно, они задуманы такими, без фантазии и творческой искры в душе. А женщины–то, женщины! Уж они талантами не обижены, а по части фантазии так им вообще нет равных. Так что вполне могли бы придумать что–то новенькое, порадовать своих мужей и не мужей, мужиков, одним словом.
И кажись, дождались мужики, вот она радость от чего–то нового того, чего раньше не было. Ветер был, а дождя не было.
От учёных польза иногда тоже бывает и они определили, что если сначала резкий ветер, а потом сразу дождь хлынет, то это ненадолго. Более того, это даже хорошо и что так время от времени и должно быть. А вот если один ветер или же один только дождь да порознь и ни тот, ни другой не меняют силы, а ведут себя нудно, как шпалы под рельсами, тогда ничего хорошего, потому что надолго.
Вот и сегодня что–то не заладилось. Ветер дул, но дул ровно без эмоциональных порывов так сказать и похоже, что в дождь превращаться не собирался. Всё что оставалось делать, это заранее радоваться чему–то новому и ждать дальнейшего развития событий.
***
– Что случилось, Эмми? – в надежде на скоротечность происходящего Мэлл изначально занял позицию человека извиняющегося и во всём виноватого.
– Ничего не случилось. – казалось, что Эмма была спокойна. Вот только это её якобы спокойствие и говорило о том, что Ходсоны с их новым автомобилем здесь не причём, здесь что–то посерьёзнее.
– Ну тогда пойдём ужинать. – Мэлл попытался обнять Эмми, но опять был отстранён. – Я ужасно устал и проголодался.
– Подожди. – и вот оно, то самое, из–за чего всё…
Для тех мужиков, которым в силу каких–либо причин неизвестно, что в таких случаях выслушивают на тот момент самые бесправные и беззащитные существа на свете – мужья достаточно напиться где–то, как следует, и прийти домой. Всё сами узнаете и ощутите, зачем пересказывать–то?! Но сейчас не тот случай, поэтому надо пересказать.
– Я готова простить тебе всё, практически всё. – Эмма с годами становилась женщиной всё более и более, мягко говоря, эмоциональной и в подобных ситуациях эмоций не скрывавшей. Но сейчас он была абсолютно спокойна. Даже создавалось такое впечатление, что она как бы и не хотела этого делать, но делать это ей приходилось, потому что так надо.
Вступительную часть я пропущу. Там, как и в любом, даже с самой высокой трибуны произнесённом докладе, всегда перечисляются достижения, которыми стоит гордиться, и как бы вскользь упоминаются отдельные недостатки, которые, к сожалению, имеют место быть, но на общую картину не влияют. Здесь то же самое, только с точностью до наоборот.
Наверное тем и отличается культура от бескультурья, а сознательность от несознательности. Если посмотреть на происходящее в доме Мэлла нецивилизованными глазами и послушать то, что говорила Эмма нецивилизованными ушами, вывод один – Эмма сошла с ума. Такой вывод придёт в головы не только нецивилизованных мужиков, но и в головы нецивилизованных женщин тоже.
– Я горжусь тем, что живу в великой и цивилизованной стране, – продолжала Эмма. – а не в какой–то там дикой Франции или Сибири. Уж если тебе так хочется выбрасывать деньги на ветер, выбрасывай! Я даже сама готова пойти работать! – а вот последнее было непонятно как сказано, то ли как угроза, то ли как признак отчаяния.
Мэллу ничего больше не оставалось делать, только слушать, потому что Эмма не давала ему возможности пройти в дом. Там он бы телевизор, а тот вмиг сбил Эмму с мысли и всё закончилось бы гораздо раньше, чем намечалось. Но видимо Эмма тоже это понимала и стояла перед Мэллом как ихняя Статуя Свободы, разве что голова была непокрыта, и факела в руках не было. А в остальном один в один, вроде бы и, милости просим, а на самом деле – накося, выкуси.
– Единственное, чего я не могу простить и не могу понять, – странно, но Эмма говорила всё это как говорящая машина и Мэллу от этого становилось не по себе. – так это несоблюдения законов нашей страны! Я делаю всё для того, чтобы наши дети выросли достойными гражданами КОШЭ и не позволю тебе подавать им дурных примеров.
Вот она, цивилизация! Где–то там, на просторах дикости и бескультурья, нарушения отдельных законов считаются чуть ли не доблестью. Да и сами те, кто какой–нибудь закон приняли, тоже не прочь его нарушить. Вот и получается, закон есть и хороший закон, но соблюдать его необязательно, по желанию, так что ли. Эх, в дикости рождены, дикостью вымазаны, в дикости и живём…
Совсем другое дело КОШЭ. Там несоблюдение какого–то, даже самого маленького и незаметного закона – катастрофа! В КОШЭ законы соблюдают и соблюдают их от корки до корки, невзирая на последствия. Мало того, на то и культура с цивилизацией: на тех кто хоть какой–то закон даже чуть–чуть не соблюдает смотрят как на попугая непонятно как попавшего в стадо пингвинов.
– Я никаких законов не нарушал и не нарушаю, – вот теперь Мэлл, в первую очередь, как гражданин, а уж потом как хоть и слегка, но пьяный человек начал возмущаться. – и ты это прекрасно знаешь. Я много работаю, плачу налоги, хожу на выборы, какие законы я нарушаю? А если ты насчёт футбола или бара где я раз в неделю выпиваю пару кружек пива, то они тоже законов не нарушают. Они тоже много работают, платят налоги и ходят на выборы. Эмми, я есть хочу, пойдём ужинать. – Мэлл всё–таки попытался погасить скандал.
– Успеешь! – похоже что Эмма ещё не до конца раскрасила, на этот раз событие, которое сейчас для неё было самым важным. – Ты нарушил закон согласно которому муж не имеет права приходить домой в пьяном виде! – Эмма ещё сказала номер этого закона и кем, и когда он принят.
– Что–то не слышал я о таком законе. – если честно, Мэлл даже растерялся. Законы он знал все и выполнял их все, и тут на тебе!
– А его только сегодня в газете напечатали. – торжественно заявила Эмма.
– Эмми, так я сегодня на работе был, поэтому газет ещё не читал. – Мэлл предпринял очередную попытку закончить миром, хотя и понимал, дело плохо. –Давай поужинаем, а после я прочту газету и обещаю, с завтрашнего дня буду этот закон соблюдать.
– Нет! – Эмма была непреклонна. – Закон уже вступил в силу, и я, как гражданка КОШЭ,
