Бутерброд

Дождь порой помогает смыть старую жизнь и начать новую. Иногда дождь дает возможность погрузиться в себя, переосмыслить свою жизнь. Дождь смывает наши грехи, чтобы мы могли совершать новые. Дождь показывает мир, каким он есть, без прикрас, обнажает его настоящее лицо.

Ананьев напряженно всматривался в одинокую фигуру, прячущуюся от холодного осеннего дождя под козырьком метро. По обе стороны худых плеч, прямо до мокрого асфальта свисали огромные, во весь рост рекламные щиты.  Струйки дождя лениво скатывались между пушистыми ушками изображенных там аккуратно подстриженных шпицев. В какой-то момент рекламщик как-то по-особенному передернул головой. Совсем как штабс–капитан Овечкин в незабвенных «Неуловимых мстителях». Сомнений больше не оставалось.

«Неужели Семеныч!? – не поверил даже мыслям своим Виктор. – Не может быть!»

Он обогнул метро, забежал с другой стороны. Дождь усилился, фигура у входа исчезла. Виктор хотел уже уйти, но что-то не отпускало, заставило спуститься вниз. Давешняя фигура кособоко притулилась к подоконнику огромного вестибюльного окна. Временами человек, поминутно оглядываясь отпивал глоток из потертого термоса и заедал сероватым чем-то.

- Семеныч! – осторожно тронул его за плечо Виктор. – Это ты что ли!?

На него резко обернулась худая, слегка заросшая физиономия, ничего не выражающие глаза равнодушно скользнули по его лицу:

- Обознались…!

Ананьев еще раз внимательно всмотрелся. Нет! Не обознался! Николай Семенович Колыванов, бывший его шеф в одном из солидных оборонных НИИ. И вот …здесь! Весь в щитах, как в доспехах!

- Это же я, Семеныч! – с силой развернул его к себе Виктор. – Ананьев! Виктор! Не узнаёшь!

Колыванов тщательно дожевал оставшиеся куски и только тогда внимательно всмотрелся.

- А! Ананьев! – прохрипел он, наконец осипшим голосом. – Узнал! Узнал! Ты чего здесь?

- Так … в бассейн! – поперхнулся Виктор. – В бассейн здесь хожу по утрам. Тут вон, рядом!

- В бассейн! – искренне удивился Семеныч. – Зачем? Дождя тебе мало!

Железная логика не изменила бывшему шефу даже со временем. Высокий, статный, всегда чисто выбритый, элегантно одетый, каждый раз в свежей сорочке с новым, тщательно подобранным галстуком. Остроумно – надменный, снисходительно – саркастический, неземной парфюм, проникновенный взгляд, … тайная любовь всех  женщин, и черная зависть мужчин. А уж если к этому прибавить энциклопедические знания и инженерный гений …! И всё это он, Колыванов Н.С., но...тогда! А вот теперь … милейшие шпицы на груди и сзади! Чудны дела твои, Господи!

- А теперь я … вот! – энергично встряхнул плечами Колыванов. Отчего щиты недовольно вздыбились, казалось, что шпицы возмущенно шевелят ушами и скалятся. – На работе!

- Понятно! – решил ничему уже не удивляться Ананьев. – Как сам-то? Десять лет прошло!

- Да, как и все! – продолжал пережевывать куски Колыванов. - Как сократили тогда, долго мыкался. И электриком в ЖЭКе, и хлеб выпекал, и «на жмура» ходил с похоронным оркестром, на саксе там…, да и могилки рыл. Подменял копателей запойных…! Силёнки нужны, работа тяжелая, да и нервы тоже…, кладбище – горе кругом. Ушел…, вот здесь теперь! А ты…!?

И отглотнул из термоса. Сразу пахнуло спиртным.

- Я же тогда остался, помнишь, уговорили!- начал Ананьев. -  Восемь месяцев без зарплаты, хорошо жена работала. А то бы с голоду померли! Полтинник свой голыми макаронами отметил! Сейчас темку ту нашу продолжаю. Антенки фрактальные … помнишь!? Вот этими ручками! Внедрять скоро будем, на КапЯре. Как мы там …молодые! Резвились…!Помнишь!?

Немного помолчали, вспоминая. Дождь заканчивался.

- И как тут? Платят чего? – уж и не знал чего спросить Ананьев.

- Скандалим вот сейчас! – оживился Колыванов. Глаза его загорелись, голос приобрел зычность как в старые времена. Сутулая спина распрямилась, грудь опасно вздыбилась.

- Я, так вон заявление написал!

- Увольняешься?

- Да какой там! Требую вернуть щиты с фототехникой! Обнаглели совсем! Ну, не могу я больше с собачками, народ смеется! Всё говорили, временно, временно…! Они меня ещё не знают! Да я до Путина…! Ой! ... дождя-то нет! Пора! Пора! Бегу! Бегу!

И добавил полушепотом, глядя куда-то поверх Ананьева:
- Строго тут у нас! Камеры кругом…!

Не говоря больше ни слова, не прощаясь, поминутно спотыкаясь, и подбирая на ходу волочащиеся за ним щиты, со всех ног бросился на улицу. И бесполезно было его догонять. Занятой человек. На работе…, блин!

***********************************************************
Совещание заканчивалось, в предбаннике ожидала группа сотрудников. Директор отошел в туалет. Ананьев юркнул вслед. Догнал у писсуаров.

- Семен Исаакович! Дело есть! Точнее, просьба!

- Ну, ты нашел, где…! – поморщился шеф.  – А если бы я по-большому? Ну, говори, раз начал!

- Я извиняюсь, помните, Колыванов у нас был, по антенным устройствам. Начальник отдела…, высокий такой, ещё защищаться хотел. Сократили  его тогда.

- Колыванов? – задернул молнию на брюках директор. – Да всех разве упомнишь? Помер, что ли? С деньгами…, это к главбуху, я скажу…!

- Живой он! Живой! – передернуло Ананьева. – У метро встретил, «бутербродом» работает.

- Торгует что ли!? – оживился шеф, быстро шагая по коридору. Ананьев мелко семенил рядом.

- Не! Рекламщик! На нём щиты с обеих сторон, ну, вроде как «бутерброд»!

- Понятно! – остановился у дверей кабинета шеф. - Придумают же…, «бутерброд», господи! Что надо! Денег…!? Говори быстрее, вон народ гудит…!

- Назад его!К нам, сюда! Ценный кадр! Целое направление тащил!

- Не запойный? – насторожился директор.

- Не похоже! Жена больная. Вот он и …трудится! Я за него головой ручаюсь. Пропадет, худющий, зубов не осталось!

- … Значит, не покусает, если что!  - мудро заключил опытный руководитель. – Посмотрю, что можно…! Заскочи послезавтра, ближе к вечеру! Если головы не жалко…!

************************************
Через три дня Ананьев летел к давешнему месту как крыльях. Даже плавки забыл. Да и хрен с ними! Колыванов маялся на том же месте, только теперь уже под неярким осенним солнышком. Виктор подбежал к нему сзади, набросился как коршун, крепко стиснул в объятиях.

- Всё! – прокричал прямо на ухо. – Скидывай шпицов своих! Свобода!

Колыванов вздрогнул как от выстрела. Развернулся резко.

- Во!  - крикнул он свирепо. – Всё! Смотри! Никаких шпицов! Добился!

И торжественно вздыбил оба щита. На них действительно были действительно изображена реклама фототехники. Никаких собачек! Лицо Колывано сияло как пятак в базарный день. Ошарашенный Ананьев даже в сторону отступил.

- Видал! – яростно ощерился Колыванов. – Кто хочет, тот добьется!

- Погоди, да погоди ты! – поднял обе руки над головой Ананьев.- Остановись! Я с директором говорил. Сегодня он сам позвонил. Приняли тебя обратно, к нам в НИИ, на старое место. Всё! Возвращаешься ты…!

- Куда!?– передернул головой Колыванов. – Куда возвращаюсь?

- В жизнь! – устало присел на обшарпанную скамейку Ананьев. – В свою прежнюю, привычную жизнь. Научную, инженерную, интеллектуальную. Скидывай позор этот! Поставь там где-нибудь! И пошли…, отметим это дело! На той стороне… кафешка!

Подошел к застывшему Колыванову, стянул с него реквизит и поволок через дорогу в заведение. По дороге тот вырвался, подхватил щиты по мышку и не выпускал уже до дверей кафе.

- Пальто на мне казенное! Выдали…! – задыхался на бегу Колыванов.- А под ним одежонка плохонькая! Там раздеваться не надо?

- Не надо! Так посидим, одетые! Тебе чего взять-то?

- А... ! Бутерброд…! По-мягче там чего-нибудь, зубы-то…

Ананьев взял два раза по 150  и пару навороченных бутербродов. Присели за столик у окна. Виктор обо всём подробно доложил. Колыванов молча выслушал глядя в окно.

- Вот так вот, Семеныч! - лучился улыбкою Ананьев. - Развернулась и к тебе судьба! А проскочил бы я тогда мимо, так бы и стоял ты тут! Завтра приоденься, с утра сразу к директору зайдем. Он ждет! Пока на оклад голый, премии потом! Ну и один оклад неплохо на крайняк. Ты не представляешь как я рад! И за тебя, да и за себя…! Опять вместе! Судьба...!

- Спасибо! Виктор! Спасибо! – прошептал Колыванов, не отрывая взгляда от площади у метро. – Ты хоть бы предупредил! Всё неожиданно так…!

- Сам не знал! Директор буквально час назад звякнул. Я сразу к тебе.

Ненадолго замолчали, думая каждый о своём.

- Ведь только со щитами разобрался! Мне люди навстречу пошли! – качнул головой горестно Колыванов. – А тут … увольняться надо. Неудобно вот так сразу! Даже не знаю, как и быть-то!

- Ты что! Ты что!? – вскочил Ананьев со стула. - Ты чего городишь-то дурачок? Там ты человек. А здесь кто? «Бутерброд»!

- Да! Да! – тихо произнес Колыванов. – Это ты прав! Бутерброд и есть. Надо подумать, всё взвесить. Все-таки здесь на свежем воздухе, на людях как-то, валенки вон зимой выдавали…, ни докладов, ни отчетов, а там…

- Я ж толкую Семеныч, с утра – к директору!

- Мне же в смену! Как же я не выйду! Я так не могу! И передернул головой опять.

- Да брось всё! – крикнул ему прямо в ухо Ананьев. – Такое два раза не предлагают!

- Давай, я тебе вечерком звякну! – заглотил разом все 150 Колыванов. – Идти надо! Нам здесь по 10 минут греться разрешают! Больше нельзя! Бутерброд с собой, можно!?

- Бери, конечно! – махнул рукой Ананьев.- И второй тоже! Мне без надобности!

- Вот за это спасибо! – искренне обрадовался Колыванов. – Это по-товарищески!

Сгреб закуску в карман, и побежал с громыхающими щитами через дорогу.

Ананьев выпил, не закусывая, и пошел в другую сторону. Губы его яростно извивались в некультурных выражениях. Не позвонит Колыванов, это он понял сразу, по глазам его … несчастным.