Одиночное плавание.

               ( К себе и обратно…  Здравствуй, сын.)
                                                                                         
                                              «…Нельзя изменять тому, что  считал
                                                 правильным долгие годы»
                                                         О.Куваев. «Дом для бродяг»


                                                   Глава 1


 « Когда тебе под пятьдесят… когда тебе под пятьдесят… Фраза не имеет продолжения. Фразу «заело» . Потому, что, как не выдумывай дальше – выйдет либо банальность, либо нравоучение. Либо гениальность, но, увы, уже не твоя, а чья- то… Мозг поработал и услужливо откопал где- то на задворках чье- то чудное, когда -то запомненное тобою, а теперь повторенное.                    Хотя…хотя… все вторично…  Кроме жизни… Кроме именно т в о е й  жизни. Которой уже под пятьдесят … Которой уже почти нет… А если и есть, то… Эти кони- годы уже на прямой, и сволочь- наездник хлещет их во всю мощь.
 Ну, чего уж здесь охать, сколько успеем - столько успеем. Лишь бы стыдно не было за прошлое. Перед собой …  А то ведь память – сучка вытащит твой восьмой класс, где ты девчонку по лицу ударил – и все! Мерзко даже самому с собой общаться, не то, что с другими!..
 Или книжку у однокурсницы украл на пирушке… Бегом, бегом  - в брюки, накинул куртку – и адью!
 Или долг армейскому земеле не отдал. И долг -то – тьфу! Было бы о чем помнить! А помнишь…
 Или струсил… Кажется, более мерзкого с тобой  произойти не могло. Но это кажется. А ведь было и более…
 А мерзкое – потому, что не исправишь уже. Многого уже не исправишь. Дай бог не напаскудничать бы на финише…»

  Лодку сильно качнуло. Волна плюнула пеной прямо в лицо. Сергей утерся, закрыл закапанную тетрадь и повернул к берегу.
 -Просыпайся, - толкнул он ногой дремавшую собаку. Та потянулась, широко зевнула и только после этого открыла глаза.
 -Чего смотришь? Просыпайся. Обедать будем.
 Собака подобрала лапы, уселась, снова зевнула. Лодка ткнулась в песчаную отмель.
 -Выходи, дохлая.
 Он протянул лодку до травы, огляделся.
 В тусклом безоблачном небе неподвижно зависло такое же блеклое солнце. Вниз от берега реки сбегали луга с березовыми околотками. За ними маячил Уральский хребет, еще не четкий, но уже манящий, как с картинки. Противоположный берег, весь в ивняке и ольшанике, совсем не просматривался. Река лениво полоскала нижние притопленные ветки.
 Обезумевший слепень с размаха врезался Сергею в лоб, упал спиной на песок и, зло жужжа, пытался перевернуться.
 -Деревня должна скоро появиться,- вслух произнес он, потирая лоб. Помог босой ногой слепню. Закурил. –Джулька, пойдем, прогуляемся.-
 Тропинка змеилась вдоль русла по прибрежным кустам, периодически выходила к воде. На песчаных языках  попадались маленькие костровища, банки, бутылки, бумага. В одном валялись даже полусгоревшие болотники. И везде торчали в воде рогатинки для удочек.
 -Что у нас сегодня? Среда… Будем надеяться, что рыбачков не будет…-
 Он давно уже привык наедине с собой разговаривать вслух, как Робинзон. –Может, заодно и заночуем?.. – оглянулся он на Джульетту. Та оправлялась, раскорячившись, в высокой траве. –Угу… Порыбачим… кроссворды поразгадываем… Давай, тормознёмся…-
 Собака была согласна и уже обнюхивала в мусорке консервные банки. Серёжка забрал остатки дров у костровища и рогатулины для котелка. Затем, прихватив топорик, напластал в ближайшем березняке сушняка. Сунул собаке вместо апорта сырую поперечину для костра и вернулся на стоянку. Джулька приплелась немного погодя, и уже без поперечины. Чертыхнулся – и пошел за новой.
 Пока кипятилась вода, он успел поставить палатку, распаковать рюкзак и удочки и даже наковырял палкой с пяток червей под ковром береговой мать- и- мачихи.
 Чай заварил в кружке, крепкий, до подташнивания. Бросил лишнюю ложку сахара, пожевал сушку – вроде, получилось сносно, пить можно.
 Джульетта внимательно и ревниво следила за его трапезой, провожая глазами каждое движение руки с едой.
 -На, отвяжись…-
 Он отдал ей закусанную половинку. Сполоснул кружку. Мальки скопом бросились на заварку, затем затыкались в его отопревшие ступни. Парило. Серёжка почесал потную грудь. Искупаться, что ли?..
 -Айда купаться, а?-
 Джулька, облизнув крошки с носа, бодро вошла в воду, замерла выжидательно. Он отломал ветку.
 -Апорт!-
 Сам же набрал полную панаму воды и одел на голову. После долго сидел на берегу, разбирая перепутанные в ящике блесна, курил, смотрел на воюющую с веткой собаку: принесет, выпустит, догонит на течении, снова принесет, снова отпустит...
 -Все, пойдем еду ловить.-
 Первые две блесны, зацепившиеся за что- то в глубине, он так и не смог спасти: зашел в воду по горло и обреза леску. Зато на третьем ли- четвертом «языке» у переката сразу подсек окуня. Продел сквозь жабры на ветку ближайшего куста и вновь забросил. И вновь подсек, теперь уже щучку. Больше, сколько ни забрасывал, сколько ни менял блесна, поклёвок не было.
 Он вернулся к палатке, настроил удочку и рыбачил уже у стоянки. Часов в семь сварил собаке кашу. Затем очистил котелок и сварил себе уху.
 Посвежело. Над горизонтом замелькали зарницы. Сергей оделся. На всякий случай перевернул лодку, вещи забросил в палатку и натянул на нее полиэтиленовую пленку. Достал фляжку со спиртом, придвинулся к котелку.
 -«А жена моя сейчас зажигает зажигалку…» - промурлыкал он тихонько, задумался о чем- то, улыбнулся и залпом опрокинул стопку неразбавленного, запил остывшим чаем.
 С голода ли, с полуденной жары ли, но хмель почти сразу ударил в голову.
 -Закусывай, Серый, закусывай…-
 Уха получилась отменная. Он ел, давясь от удовольствия. Пару раз подливал в полиэтиленовую стопочку.
 Из- за выползших над хребтом черных туч как то разом стемнело.  Ветер заиграл костром, пригибая пламя. Зашумели тревожно кусты, барабаня ветками по воде.
 Сергей запалил свечку в светильнике, достал тетрадь с ручкой.
 Спирт путал мысли. Серёжка не любил такое состояние.  Хмель хорош для созерцания, а не для умственных напряг. Пересиливая себя, вывел:
 «Человек плыл по реке. Почему- то при этой фразе представляешь именно мужчину, а ни в коем разе не женщину. Хотя… Надежда говорила, что еще в Библии «Человеком» назывался именно мужчина…»
 Строчка сползла куда- то вниз. Сергей с облегчением закрыл тетрадь. Нет, отвык он все- таки от спиртного. Посидел, покурил – и вновь открыл тетрадь.
 «Человек плыл… Куда?.. Зачем?.. Скучная, тоскливая река. Осенняя… Все в опавшей листве. И- одиночество…  И- воспоминания…  Ради чего он здесь? Ради них? Что, пришла пора о чем -то вспомнить? Так он и так часто перебирает свое прошлое. Так часто, что, пожалуй, пережил несколько  жизней. Или проиграл несколько дублей одной и той же…»
 Оторвался от тетради. Чернота с гор приблизилась. Кто -то утробно ворчал в тучах. Ветер усилился, запарусил палатку с тентом.
 -Айда -ка спать, селедка, - погладил он дремавшую у ног псину. –Отоспимся до упора… А завтра… «Поедем, постоим, опять поедем…» Лишь бы дождя днем не было…-
 Он поставил под лодку светильник, остатки еды и котелок с чаем. Затем, ругнувшись, достал котелок обратно.
 -Давай-ка по последней – и на боковую… -
 Выпил. Затем положил в костер пару бревешек надьей. Топорик с фонариком забросил в палатку. Джулька выжидательно на него посматривала.
 -Все, все, иди спать…-
 Сам же отошел на край поляны. Его заметно пошатывало, но голова была ясной. И было так пронзительно хорошо этой черной тревожной ночью с ее упругим, пахшим многотравьем ветром, с этими редкими тяжелыми каплями дождя, с этой разговорившейся в непогоду речкой, что Сергей замер, сцепив ладони на затылке, и задышал глубоко- глубоко, будто воду пил – и не мог напиться!  Потом почему- то тяжело вздохнул и поплелся в палатку. Джульетта, конечно же, растянулась на спальнике и уже спала. Он спихнул ее в ноги, потянулся до хруста. Попробовал что- то тихонечко спеть, запутался в словах и уснул под стокатто начавшегося дождя.
 …Ему очень долго не снился  погибший сын. Наверное, года три- четыре… Видимо, мозг как то страховался, оберегал его, пьющего беспробудно, от чего-то непоправимого.
 Он не рехнулся. Выжил. Хотя и пил после этого еще долго… А сон был такой…
     «Сон»
 Они — он, сын и Славка,  друг сына — несутся в огромной резиновой лодке по центру города Миасс в какую -то низину. Мостовой нет, сплошной бурлящий поток. И Славку выбрасывает за борт. А они почему- то уже на спокойной воде, рядом с материнским двухэтажным  домом в Челябинске. Вся улица затоплена по окна первого этажа. И ты кричишь сыну, что Славку смыло, что надо искать, пока что- нибудь  не случилось. Сын прыгает в воду и скрывается за углом. А с другой стороны здания появляется Славка. И успокаивает, что Сашку они найдут сейчас же, непременно! И вы плывете вокруг дома, и находите сына, ухватившегося за какое -то бревно, и вы все счастливы, вы обнимаетесь и  кричите что -то радостное!
 Он проснулся тогда среди ночи от собственного воя. И подушка, простынь были мокрыми. Он очень долго сидел тогда, опустошенный, на постели и ждал, когда умолкнет барабан в груди. Затем долго курил, одну за другой, сигареты, пока не затошнило от горечи во рту. Затем завалился на кровать, замирая от ожидания – вновь увидеть Сашку.
 Утром же, как последний дурак, со счастливой рожей, с неподдельной радостью в голосе стал рассказывать свой сон жене. И когда уже рассказывал – увидел, как каменеет лицо Надежды, как она молчит и отворачивается. Он уже раскаивался, он уже материл себя вовсю, но не остановился, пока не пересказал все.
 -Что ж ты, сука, делаешь!?  Как собаку на привязи бьешь?! - с ужасом думал он. - Ни ответить, не убежать... Каково же ей?..

 И вот это несоответствие – счастья и нечаянного паскудства –долго не давало жить спокойно. И сын после этого случая опять долго и долго не снился.
 А река в памяти осталась. И чего ждала от него. А он от нее...
 И сейчас, в наполненной шумом дождя ночи ему тоже ничего не снилось. Было душно от собачьего дыхания и полиэтиленового тента. Он несколько раз просыпался, расшнуровывал вход, чтоб глотнуть свежего воздуха, но палатка набивалась комарами.
 -Откуда, блин, комары при дожде? – дремотно думал он, курил и вновь заваливался.
 А утром его разбудило солнце.


                                            Г л а в а  2.

 А утром его разбудило солнце.
 Он нехотя разлепил глаза. По потолку тяжело перемещались накаченные кровью комары. Духота. Он выполз на воздух.
 Ветер торопливо гнал стадо облаков - трансформеров.
 Голова не болела, будто и не пил вчера. Хотелось есть.
 -Джулька! – крикнул он. – Джулька! Ничего, жрать захочешь- припрешься…-
 Вскрыл консервы. Запалил костерок. Сдернул с палатки тент для просушки. Покосился на спирт.
 -Хороший спирт. Не обманули. – подумал он – и засунул фляжку в рюкзак. – А то сопьешься еще с непривычки…-
 Кодировка закончилась лишь неделю назад и вчерашние стопки были первыми после трехлетнего воздержания.
 Он жевал пресную кильку в томате и счастливо жмурился на солнце.
 Джульетта явилась часа через полтора. Виновато прижав уши, она бочком- бочком просеменила к костру и улеглась, глядя куда -то в сторону. От нее за версту несло тухлятиной. Сергей знал о привычке собак  валяться в животных