черный Бьюик – шикарная машина, которой позавидовали бы члены советского правительства. Только тронулись, попали под снежный обвал: даже с включенными фарами впереди не видно ни зги – черная ночь и белые струи. При повороте на Спиридоновку зад Бьюика занесло, въехали в сугроб. Застряли. Водитель давил на газ, колеса визжали и проворачивались впустую. Без помощи извне с места не сдвинуться.
Мужчины собрались толкать. Зоя, смеясь, предложила:
— Мне тоже выйти помочь?
Получила решительный отказ.
Автомобиль вытолкнули из сугроба и отправили в гараж. До американской миссии оставалось пройти два шага.
Когда, отогревшись и подняв настроение бокалом вина, их компания входила в танцевальный зал, взгляды мужчин, как по команде, обратились на Зою.
Она не смутилась — любила находиться в центре внимания, принимала как должное. Сейчас польстило вдвойне. Приятно сознавать что все еще привлекательна, ведь находилась уже в возрасте «за тридцать». Далеко не каждая артистка пользовалась успехом у здешней, непростой публики: сплошь иностранцы, офицеры — аккуратные, подтянутые. И все у ее ног, выбирай любого.
Ощутила себя королевой. Не зря она согласилась на уговоры Генри. Положив руку на его плечо, Зоя гордо вскинула голову и закружилась в танце.
В тот вечер она была нарасхват у кавалеров. Не запомнила ни одного – все в одинаковой форме и с короткой прической: казалось, танцевала с одним и тем же человеком, лишь менявшим голову. Лица кружились и сливались с кружащимися лампами. Они что-то говорили ей на своем языке, она что-то отвечала по-русски.
Когда к их компании подошел высокий, симпатичный морской офицер, Зоя подумала некстати: только бы не оказалось, что женат. Он столь явно желал ее глазами, что заставил смутиться, уставиться в пол. Испугалась — он поймет то же самое по ее взгляду. Офицер улыбнулся, представился: Джексон Тейт. Взял ее за руку и больше не отпустил, показывая всем остальным – эта королева моя.
Заиграла музыка. Чтобы польстить русским гостям, хозяева заводили романсы Юрьевой, в те годы сумасшедше популярные. Джексон пригласил на танец. Он не только впечатляюще выглядел, но и отлично вел как партнер: уверенно — по-мужски. Зоя летала по танцевальному залу, как бабочка по цветочному лугу. Языкового барьера не замечали оба. Неважно. Они разговаривали глазами и отлично понимали друг друга.
Так легко, как с Джексоном, Зоя не ощущала себя ни с одним мужчиной. Окрыляющая, по-детски беспечная радость не покидала ее те несколько месяцев, что провела с любимым — несмотря на продолжавшуюся войну, хлебные карточки, перебои с отоплением и электричеством. Зоя была счастлива и точно знала, что Джексон испытывал то же самое.
Они везде появлялись вместе. На театральных премьерах, где в первых рядах сидели советские министры в военных кителях. На приемах в американской миссии. В ресторанах. В гостях у общих знакомых. Старались поменьше расставаться, только по необходимости. Утром, уходя на службу, он не мог оторваться от ее губ, а вечером сгребал в охапку и уносил на руках в спальню…
«Я жду тебя, как прежде!
Но не будь таким жестоким.
Мой нежный друг,
Если можешь, прости!»
Какое безжалостное было время!
Или не время, а люди?
Зоя надрывно вздохнула. За свое счастье она заплатила дорогую цену. Слишком дорогую. Но если бы спросили, отказалась бы она от Джексона, зная заранее, какие испытания выпадут на ее долю, ответила бы — нет, не отказалась. Ни одной совместной минуткой не пожертвовала, ни одного общего дня не отдала. Он показал ей, что любовь, даже неузаконенная штампом в паспорте, может быть романтичной и чувственной, без пошлости и грязи. Он подарил самое ценное – дочку Викторию, плод их так недолго длившейся любви.
Разлука произошла внезапно. Неожиданно. Невовремя. Когда Зоя вернулась с коротких гастролей, Джексона уже не было в столице. От знакомых узнала — его объявили нежелательной персоной и срочно выслали из страны, не позволив дождаться ее, сказать слова прощания. Догадалась: это месть всемогущего начальника НКВД Лаврентия Берии персонально ей, за строптивость. Посмела отказать дважды – лечь с ним в постель и шпионить за Джексоном. Берия отомстил тоже дважды: не только разлучил с любимым, но и приготовил Зое испытания, дикостью сравнимые со средневековьем.
Ах, что было то прошло… Ее враги давно в могиле, а она живет. И счастлива. Виктория осуществила ее мечту, с помощью отца вырвалась из советского «рая».
Мысли о дочери и внуке согревают душу. Как же она по ним соскучилась! Ну, ничего. Мытарства с визой окончены, скоро отправится в путь.
В Союз она не вернется.
Решилась. Зоя удет навсегда. И не пожалеет. Здесь у нее ни добрых друзей не осталось, ни хороших воспоминаний. Были какие-то теплые моменты — удачные фильмы, поездки по стране, встречи со зрителями, да стерлись с годами. А вот пытку кипятком не забудет по гроб жизни. И нечего бояться чужой страны — в Америке не страшнее, чем во Владимирском централе.
«Я пишу тебе снова,
Видишь – капли на строчках.
Все вокруг так сурово
Без тебя, без любви…»
Их с Джексоном письма все-таки нашли друг друга — каким-то чудом, провидением Божьим. Хоть и слишком поздно… Но лучше поздно, чем никогда, не зря говорит пословица. Через двадцать лет после разлуки Джексон узнал, что в далекой России у него дочь. Захотел увидеть — оказывается, Виктория была его единственным ребенком. Как позже узнала Зоя, вернувшись на родину, он женился на вдове с пятью детьми, а общих у них так и не народилось.
Жаль, что Джексон умер. Незадолго до того они увиделись. Зоя не возлагала особых надежд на встречу: столько лет прошло, у каждого своя жизнь. Чужие люди стали – поздороваются, скажут пару неважных слов и опять разойдутся, теперь навечно.
Все-таки волновалась.
Джексон был смертельно болен, слаб, сидел в инвалидном кресле. Увидев Зою, не выдержал, заплакал, поднял дрожащие руки — обнять. Она наклонилась и ощутила себя в сильных объятиях – как тридцать лет назад, когда она летала по танцевальному залу и думала, что впереди лишь одно сплошное счастье.
Она уткнулась в его колени и тоже заплакала. Жестокая судьба им выпала, разлучила — с мясом, с кровью оторвав друг от друга.
Бедный Джексон… В сердце Зои он останется таким же стройным, обворожительным красавцем, каким она увидела его впервые. Годы не властны над воспоминаниями. Она будет вспоминать только лучшее из того, что с ней произошло.
И еще обязательно произойдет, ведь жизнь не закончена. Самое радостное ждет впереди — воссоединение с Викторий и Крисом. Обеспеченное существование в Америке. Она достойна этого. Она заслужила покой на старости лет.
Романс закончился, пластинка пошипела и остановилась. Осторожно взяв за краешки, Зоя убрала ее в конверт, поставила на полку. Поплотнее завернулась в шаль: прохладно, пальцы окоченели, пойти чаю поставить? По дороге на кухню услышала звонок в дверь. Она ждала его и знала, кто звонил.
Быстро пробежалась пальцами по пуговицам халата – все ли застегнуты. Подоткнула шпилькой выпавший локон. Напевая под нос, отправилась открывать.
Она не догадывалась, что пришел убийца.
