Триумфальное возвращение на родину великих изгнанников - виолончелиста Р. и оперной певицы В. - сопровождалось шумными восторгами и суетой. Предчувствуя денежные вливания в звездную чету со стороны государства, деятели культуры и искусств наперегонки свидетельствовали своё почтение и навязчиво предлагали сотрудничество. В средствах массовой информации тоже было крайне неспокойно: все телеканалы хотели первыми выдать в эфир интервью со звёздными возвращенцами. Но виолончелист Р. брезгливо отказывался, а его супруга всячески капризничала. Наконец, каким-то чудом, её удалось уломать. И снимать первое интервью на родине с оперной дивой В. для главного телеканала страны поручили мне. В руководстве вспомнили, что я довольно серьёзно обезображен музыкальным образованием.
- Только ты как-нибудь поаккуратнее, старик,- с тревогой в голосе предупредил главный редактор.– Девушка крутая. Очень. Чуть что – скандал. Мягче будь. Нежнее. Мы вопросы интервью две недели согласовывали, пока она их утвердила. По каждой мелочи бодались.
- Ничего, что я на аккордеоне играл? Для неё это будет западло, я по институту помню, оперники и скрипачи нас, народников, в лучшем случае презирали, - пытался отвертеться я.
- Без вариантов, у нас тут даже бубна никто в руках не держал, - не уступал редактор.– Ты хотя бы мажор с минором не спутаешь. А про твой аккордеон она не узнает. Откуда?
Снимать это интервью мне было совсем неинтересно. Всегда уважал и уважаю певицу В., но заранее утверждённые вопросы, детально продуманные ответы… Кроме того, такие интервью всегда отвечают на один единственный вопрос: почему вы должны дать мне денег.
Я ни в коем случае не осуждал великую певицу. С паршивого и пошлого государства, желающего громко объявить выдающегося человека своим гражданином, только глупый не потребует приличного вознаграждения. Сейчас этим непыльным бизнесом с огромным успехом занимаются даже фрики, вышедшие в тираж артисты и спортсмены.
Для интервью редакция не пожалела денег - арендовали самый роскошный люкс в Метрополе. Мы со съёмочной группой приехали аж за три часа до начала. Выставили кадр, чтобы Большой театр в окне был виден, выставили свет. Я предупредил коллег, чтобы были ненавязчиво приветливы с героиней, а лучше незаметны. Звукорежиссёр Витя опаздывал. На пейджер не реагировал. Попытались вызвать другого, но все оказались заняты. Решили, что нацепить на оперную диву микрофон-петличку и включить на камере автоматический режим записи звука сможет и оператор. После этого паника переместилась со съёмочной площадки в редакцию: дойдя от администратора до руководства, информация об отсутствующем звукорежиссёре превратилась в весть об апокалипсисе. Нам звонили каждые пять минут, интересовались, появился ли Витя. Нас выручило появление певицы В.
Примадонну доставили с эскортом. Со свитой. Кого в этой свите только не было! От действительно необходимых гримерши и парикмахера до странных персонажей, создающих, как я понял, атмосферу божественного Олимпа. Несколько человек ничего не делали, путались под ногами, но так смотрели на певицу и так при этом восторженно дышали, что окружающие невольно заражались благоговением. Зачем это необходимо и без того настоящей диве, мне было непонятно, а спросить постеснялся – помнил напутствие главного редактора. Ограничился вежливым приветствием и представился.
- Почему кинокамера стоит именно здесь? Чем это обусловлено? – строго спросила певица.
- Потому что вы будете сидеть здесь – позади самый выгодный фон в этом интерьере, поверьте, мы перепробовали все варианты и остановились именно на этом, - вежливо объяснил я.
Она пристально осмотрела номер, несколько раз обошла вокруг камеры, увидела в окне Большой – недовольно поморщилась и резкими движениями задёрнула штору.
- Допустим, - села в кресло, поёрзала, пытаясь понять, удобно ли ей.
- Вы настолько здорово выглядите, что наша задача просто запечатлеть это на видео, - для убедительности я повернул к ней монитор.
- В курсе, - ответила дива. – Дайте мне ваш список утверждённых вопросов.
Я протянул лист с вопросами, она извлекла из сумочки аналог и несколько минут их сверяла, то и дело возвращаясь взглядом к началу. Закончив, удовлетворённо кивнула и вернула мой экземпляр. Затем резко встала, подошла к окну и распахнула шторы. Вспоминая утверждённые вопросы интервью, я мог с уверенностью сказать, что даже намёков на Большой театр там не было. Интересоваться столь стремительной переменой на всякий случай не стал. Хотелось скорее начать съёмку, чтобы скорее её закончить и забыть, как неприятный сон.
Гримерша и парикмахер, стараясь не дышать, поправили макияж и причёску, певица повертелась перед зеркалом, чтобы оценить результат их работы, и отдала команду к началу интервью. В этот момент распахнулась дверь… и в номер ввалился звукорежиссёр Витя. Здоровенный, небритый, брутальный. Лучший люкс гостиницы «Метрополь» заполнился запахом перегара. В результате химической реакции с тонкими и очень дорогими духами певицы В. получился аромат, напоминающий газ из баллончика. Его ещё сравнивают с запахом черёмухи, на мой вкус – ничего общего.
- Фу, твою мать, еле успел, в метро совсем задница! - он шумно хватал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Свита певицы задрожала и вжалась в стены номера. Сама певица удивлённо уставилась на Витю и превратилась в изваяние. Оглядевшись, звукорежиссёр проследовал к камере, уверенным движением воткнул в неё провод микрофона. Потом подошёл к певице и несколько мгновений внимательно её разглядывал.
- Так, значит! Цацку снимаем, а то получим брак по звуку - о петлю будет тереться, оно нам надо? - он ткнул пальцем в роскошное жемчужное ожерелье, обошёл оперную диву сзади, ловким движением расстегнул замочек и прицепил жемчуга к лацкану своей засаленной куртки. – После верну, не боись, - пообещал звукорежиссёр и для убедительности ударил себя кулаком в грудь.
В номере никто не дышал. Включая главную героиню. Витя присел на корточки, деловито потянул на себя чешуящуюся серебром блузку певицы и засунул под блузку свою огромную волосатую ручищу. Через секунду ручища показалась из декольте и ловким движением прицепила к лацкану блузки микрофон-петличку. Со стороны это выглядело спектаклем – ужастиком в кукольном театре. Что-то из Гофмана.
- О, ваще ништяк, - оценил Витя свою работу, вернулся к камере и надел наушники. – Побубни что-нибудь в микрофон, я уровень звука выставлю.
Со стороны показалось, что оперная дива не поняла термин «побубни». Несколько мгновений пролетели в оглушающей тишине. Я чувствовал, как проступающая седина шевелит волосы на моих висках. Впечатлительный мужчинка из свиты оперной дивы не выдержал напряжения и соскользнул по стене в обморок. Стук падающего тела вывел певцу из транса…
Её речитатив был прекрасен. Нет, великолепен! Ни одному оперному композитору до сих пор не удалось создать такого шедевра. Он был насыщенным, красочным и удивительно точным. Некоторые слова я взял на заметку и до сих пор употребляю их в определённых ситуациях.
Набрав воздуха в лёгкие между первой и второй волной ярости, дива рванула ожерелье с Витиного плеча. В её ладони оказалась только небольшая горсть жемчужин. Остальные с оглушающим треском новогоднего салюта разлетелись по паркету. В этих звуках было что-то праздничное, даже скандал как-то сник. Во всяком случае, примадонна утратила вдохновение, вторая часть речитатива уже не имела прежнего накала.
Покидая номер, певица В. перешла на обобщения: Витя стал квинтэссенцией телевидения и её новой старой родины. Я вдруг подумал, что полностью разделяю её мнение. И о Вите, и о телевидении, и о родине тоже.
ххх
- Ты камеру включал? – спросил я оператора, полагая, что такой материал будет гораздо интереснее согласованного интервью.
- Не успел, - виновато ответил оператор.
- Дебил…
Свита примадонны с рыданиями ползала по номеру, собирала жемчуг. Сама примадонна гордо унесла своё оскорблённое величие по направлению к творческим успехам и финансовым вливаниям. Съёмочная группа неспешно собирала аппаратуру.
