прононсом парировал я, наблюдая, как медленно и качественно меняется выражение его физиономии. – Короче, товарищ капитан, зачем я здесь?
- Мне импонирует Ваше поведение, - продолжил капитан уже в другой тональности. – Дерзость – незаменимое качество в любой сфере деятельности, а уж тем более в той, какую я хочу Вам предложить. Видите ли мы давно наблюдаем за Вами и специфика нашей работы такова, что получаемая информация не сортируется по степени полезности, а сохраняется в общей своей массе. И на счёт двух иностранок – мы в курсе, но пока в этом нет криминала - у нас нет надобности эту информацию озвучивать. Мы знаем также, что Вас не особенно радует перспектива работы по избранной профессии. Поэтому я хочу предложить Вам работу более подходящую Вашим наклонностям и темпераменту. Не скрою, связана она с определённым риском, но ведь, как мне кажется, риск Ваше хобби? – перешёл капитан на открытую лесть. – Итак, у Вас есть возможность закончить институт. Мы гарантируем получение «свободного» диплома и направление на обучение в специальную школу элитного подразделения КГБ, по окончанию которой Вашей основной профессией будет защита интересов страны…
Глава 3
- До отправления скорого поезда «Москва – Одесса» осталось пять минут, - напоминал диктор вокзала. Моими попутчиками по купе были немолодая уже супружеская пара интеллигентов-аристократов царской закалки и долговязый худющий паренёк в очках с неестественно толстыми линзами. Супругам я любезно предложил своё нижнее место, после чего пришлось долго выслушивать от них комплименты. «Очкарик», как мысленно окрестил я третьего пассажира, уже взобрался на верхнюю полку вместе с двумя толстыми книгами отнюдь не художественного содержания. Поездка обещала быть спокойной. Больше всего я не люблю попутчиков типа грудных детей, пьяных дембелей, базарных тёток и молодожёнов. В этом случае поездка переставала быть для меня отдыхом и я мог целую ночь прокурить в тамбуре, кляня трёхэтажным и кассиршу, которая продала мне билет в это купе, и проводников, и всю чёртову железную дорогу вместе с её вокзалами и начальниками. Сейчас мне повезло. Я мог спокойно обдумать своё настоящее, вспомнить прошлое и решить, что мне делать с беспросветным, казалось, будущим. Кроме того, я любил слушать благородную речь настоящих русских аристократов и особенно их яркие умозаключения о нашей нынешней реальности.
- Молодые люди, спускайтесь с неба на землю и составьте нам компанию за ужином, - услышал я голос дамы, закончившей сервировку нашего купейного стола. Запах жареной курицы и свежих помидор уверенно распространялся по купе. Я достал купленную по дороге палку сервелата и две баночки моих любимых бычков в томате. «Очкарик» дополнил стол домашним зельцем, свежими огурцами и солёными орешками. Заключительную точку в сервировке поставил глава семейства, победоносно установив в центре стола бутылку армянского коньяка.
Ужин прошёл спокойно и непринуждённо. Мы перезнакомились. Супруги,
Элеонора Викторовна и Павел Арсеньевич гостили в Москве у своей дочери. Артём, так звали «Очкарика», в скором времени будет защищать докторскую диссертацию по очень трудно выговариваемой теме, а в Одессу едет к одному профессору из политеха. На консультации. Мило побеседовав об искусстве и ценах, супруги занялись уборкой, Артём взгромоздился на полку и «зарылся» в свои бумаги, а я вышел в тамбур покурить. Ровный стук вагонных колёс и сигаретный дым располагали к размышлениям, чем я с удовольствием и занялся. Удивительная штука – жизнь. Никогда не угадаешь, что тебя ждёт завтра и какие удивительные гримасы может корчить судьба время от времени. Она провела меня через ад, а немного позже - отобрала кусочек рая.
С Оксаной мы познакомились в Афганистане. «Вертушкой» я был доставлен в город Баграм, в госпиталь, где она работала медицинской сестрой. Мне тогда осколком прошило плечё навылет и вырвало с пол кило мяса на ляжке. Ранение было пустяшным и не мешало мне вовсю ухаживать за сестричкой…. Свадьбу сыграли в этом же госпитале. Командующий вместе со свидетельством о браке
вручил мне орден Красной Звезды и ящик «Жигулёвского». Кроме того, он сделал мне ещё один неоценимый подарок - разрешил моей боевой группе присутствовать на этом знаменательном событии. Из пяти человек пришли трое. Двух тёзок – двух Вадимов - уже не было в живых. Я был в шоке от этой новости. Судьба преподносила мне новые встречи, дарила любовь и вместе с тем рвала мне сердце, отнимая самое дорогое – моих друзей. Она как будто смеялась надо мной, создавая чёртово равновесие приобретений и потерь. Стало быть, теперь нас осталось четверо. Четверо настоящих, проверенных не один десяток раз в деле, друзей, готовых, положить свою жизнь друг за друга. Я, Сергей Соснов, Миша Дубей и Саша Харченко. Вдоволь надышавшись войной, но ещё не утратив юношеского максимализма, в тот день мы поклялись – всегда собираться вместе если кому-то из нас будет угрожать опасность. А извещением об опасности станет пароль «Омут». На том и порешили, помянув наших погибших боевых братьев.
Свадьба была самой настоящей. С песнями, танцами и громкими криками «горько». Даже раненые, словно роботы, хромали на костылях в такт музыке, смешно выпячивая загипсованные руки и ноги. Был и показательный мордобой, вернее его имитация, между нашим спецназом и десантниками. Не смотря на строгий запрет главврача – пили все. Не часто в госпитале можно позволить себе от души потанцевать, поорать и выпить водочки.
Позже был Карабах и прочая рутинная работа, которую я стремился сделать как можно быстрее потому, что меня магнитом тянуло домой - к Оксане. У меня был стимул посильнее чем патриотизм, ордена или большие деньги. Хотелось поскорее вернуться к любимой женщине, обнять родные плечи, расцеловать её и запорошить цветами. Я дико скучал по домашнему уюту, запаху жены и её оладий. Мне, как воздух, нужны были её слова, жесты, смех. Это была полноценная жизнь, та жизнь, о которой я всегда мечтал. Работа – риск, дом – любовь.
Рождение Максимки встретил в Югославии. Я не мог прилететь в Москву, но добился от начальства, что ближайшим самолетом в роддом отправят контейнер с тропическими фруктами, цветами и разнообразными детскими вещичками, которые, с оказией, попросил выбрать жену нашего консула. Я благодарил Господа за свою судьбу и думал, что так продлится вечно…
Потом была «перестройка»… Ломка устоев и убеждений, казавшихся непоколебимыми, потеря веры в справедливость и законность самой системы, за которую не одно поколение проливало свою кровь и отдавало жизни. ГКЧП… Так называемая локальная война силовых ведомств, которая не обошла, увы, и нашу «контору». Кроме того, в самом Комитете не было солидарности в происходящих событиях. Бывшие друзья, профессионалы становились по разные стороны баррикад. Опасная это штука когда вышколенных профи сталкивают лбами. Размышляя над сложившейся ситуацией, я принял решение не испытывать судьбу и уйти в отпуск, в надежде, что за это время что-нибудь изменится к лучшему. Но мои надежды не оправдались. Новая власть отказалась от наших услуг и взвод был расформирован. Мы были предоставлены самим себе и Господу Богу.
Из нашей разведывательно-диверсионной группы по «профилю» остался служить Отечеству только Серёга Соснов. Теперь он инструктор антитеррористического подразделения ФСБ России.
Мишка и Саня открыли частное сыскное агентство где-то в Питере.
Поначалу и у меня всё складывалось хорошо. Я нашёл применение своим экономическим познаниям и устроился клерком в один из коммерческих банков, которые в то время вырастали как грибы. Очень скоро я «дорос» до начальника кредитного отдела, но на этом мой карьерный рост и закончился. Наш банк, как и многие другие, был ликвидирован. Мне не хотелось, да и не было смысла выяснять кому это было нужно. В большинстве своём моё поколение не имело большого выбора в обеспечении себе достойной жизни. Если позволяло физическое развитие – к вашим услугам была новомодная профессия охранника. Причём зарплата охранника была на порядок выше, чем зарплата директора школы или начальника цеха. Охраняли всё! Заводы – от их рабочих, политиков – от электората, врачей – от больных. Охраняли даже «авторитетных» воров от молодых урок. Стать «быком» в какой-нибудь бандитской группировке было также престижно, как поступить в МГУ. Стандартный московский рэкетир, как правило, умственно недалёкий мог надеяться достичь в этой стране вершин несоизмеримо больших, чем кандидат в доктора. Я вполне мог бы приспособиться к этой перевёрнутой с ног на голову яви, если бы не одна проблема – мне претило идти на компромисс со своей совестью. Поэтому, в итоге, я был выброшен на обочину трассы для ублюдков в дорогих мерседесах.
Говорят - женщине от мужчины нужно только одно – всё! Это выражение вполне применительно к нашим дальнейшим отношениям с Оксаной. Нынешние перебои с деньгами, мои затянувшиеся поиски не криминального места работы производили на неё эффект куда более отрицательный чем мои смертельно-опасные командировки в прошлом. Она стала какой-то раздражительно-непробиваемой, замкнутой. О нежности – не было и речи. Мои попытки наладить с ней нормальный контакт, как обычно, заканчивались скандалом и как следствие - наступила минута прощания…
- Красавец, позолоти ручку, погадаю! Дашь рубль – прошлое услышишь, десятку – будущее открою, а сотню дашь – от дурного глаза уберегу, – вмешался в поток моих воспоминаний сладкий женский голос. Я обернулся и увидел высокую, молодую цыганку довольно опрятно выглядевшую, с неестественно голубыми для этой национальности глазами. Наивность и мудрость удивительно сочетались на её смуглом, красивом лице. Из-под завязанного назад цветастого платка, спускались, огибая грудь, две чёрные косы. Я протянул ей свою ладонь и ощутил горячее касание её рук.
- Гадай на сотню, синеглазая. В прошлом – я уже был, будущее – лишь Богу известно, а вот от сглаза спаси. Видно проклят я кем-то. Ушло моё счастье и не знаю, вернётся ли, – искренне пожаловался я цыганке. Она долго и внимательно рассматривала ладонь, и время от времени бросала на меня взгляд полный жалости и тревоги.
- По руке вижу, метка на тебе. Чёрная метка, смертная. Бойся прошлого своего. В нём беда. Злом заплатят за доброту твою, со смертью танцевать будешь. Ох, соколик, возьми назад свои деньги. Хороший ты человек, чистый. Глаза у тебя - открытая книга. Дам тебе ещё этот крестик-оберег цыганский. Носи, не снимай его никогда и помни цыганку Роксану. А я помолюсь за тебя, попутчик. – С этими словами, перекрестившись, она ушла… За окном хозяйничала тёплая, летняя ночь. Вагон монотонно раскачивало, но я долго не мог уснуть, переваривая пророчества цыганки.
Глава 4
Как обычно, мест в гостинице не было. Я аккуратно вложил в свой паспорт двадцатидолларовую купюру и уверенно подошёл к миловидной администраторше.
- Здравствуйте, уважаемая, - обратился я к ней и подал паспорт.
- Здравствуйте, к сожалению мест - нет, - машинально ответила администратор, - хотя постойте, к двенадцати часам должны освободить
