Утро

Утро. Свет солнца потихоньку, осторожно, лучиком касается моей руки. При этом на краю сна и яви мне снится рука милого мальчика из снов, из детства, ещё чуть-чуть – и имя. Как же его имя?
Часы за стеной, у папы, бьют десять. Это они – их голос! Старинные, в большом светлом корпусе из дерева, покрытого лаком, с круглым циферблатом и маятником за толстым стеклом. Я просыпаюсь. Толстое пуховое одеяло. Значит, день будет холодным. О, точно. Горло даёт о себе знать едва заметным покалыванием: вчера вечером в поезде меня так продуло – долго смотрела в открытое окно на звёзды над нашей бескрайней степью.

Где я? Пахнет чудесно – ванилью и чем-то ещё, молочный сладкий дух проникает в мою комнату через две двери, кухонную – со стёклышками и мою – без оных, хотя обе они плотно закрыты, дабы не потревожить меня. Я знаю – на кухне варят кашу, волшебный утренний десерт – манную кашу на молоке со свежим сливочным маслом, изюмом и ванилью. Когда мы были детьми, к родителям пришёл воскресным утром какой-то гость. Заскочил на минутку – отдать что-то по работе, то ли документ, то ли задание. Его пригласили к столу, и он вначале оскорбился – на манную кашу попал! – ох и угощение! А потом всем рассказывал, какую он у нас ел кашу – да это ж царская еда, серьёзно! Может, такую королева Англии на завтрак ест. И его расспрашивали – на что похоже наше фирменное блюдо? Пахнет не то заварным кремом, не то шоколадом, изюм крупный, без косточек, каша и сама была как крем – без комочков… Его перебивали – без того да без этого, ну, что за рассказ? А что в ней было, что было-то? И он продолжал с жаром защищать вкусную еду:

- Моя жена варит манку на воде, не перемешает – так и комков будет в ней, сколько хошь! А у них – ох, добрая хозяйка, на молоке сварила да маслом сдобрила от души! Ну, спасибо!

Сейчас все придут на кухню и мы будем завтракать. Пить чай по-старинному, с сухариками. Варенье из дачной малины - любимое, в большой бабушкиной вазочке - в виде лежащего барана: с неё снимается верхняя половина – и начинается счастье.