1.
Баронесса фон Моозинг наблюдала за происходящим из под опущенных век. Она сидела в этом положении уже второй час — так долго длилось погребение. Это отнюдь не свидетельствовало о том,что её обуревали печальные размышления. Напротив. Процедура погребения была довольно будничной для обитателей пансионата, средний возраст которых составлял семьдесят восемь лет. Баронесса была, правда, несколько моложе. Она достигла только шестидесяти лет, и, отнюдь не видела себя стоящей в очереди за венками и маршем Шопена. В данный момент она развлекала себя рассматриванием особы, стоящей напротив неё по другую сторону могилы.
Это была, как показалось баронессе, явно крашеная блондинка, ещё довольно молодая — до тридцати пяти лет, в огромной чёрной шляпе и очках.
- Всё-таки блондинки в трауре выглядят вульгарно, - заключила она, - Не правда ли, барон? - и услышала ответ:
- Вы правы, дорогая.
Баронессе вдруг пришло на ум одно забытое стихотворение:
Блондинки в трауре вульгарны...
Идёт скорее седина
Под благородный чёрный бархат-
Не возникает диссонанс.
Пестрят увитые муаром
Венки – признательности долг.
И погребальным маршем старым
Подавлен парк – застыл, замолк...
Орнаментом ажурной скани
Блестит на кителе металл.
И запоздалое раскаяние,
Как тело, снятое с креста –
Ненужно уж, необратимо...
А золотистый паучок
По шёлку тонкой паутины
Ползёт – не проклят, не прощён...
Блондинки в трауре вульгарны.
Фальшивит локон белизной.
Тут больше креп, чем чёрный бархат
Идёт... А в общем, всё равно.
Она улыбнулась своим мыслям. Её не пугало, что она может быть неправильно понятой. Всю свою жизнь она презирала условности. За долгое время, что она провела в инвалидном кресле (прикинув в уме, сколько же это будет — выходило ровно тридцать лет, она удивилась...), так вот, за эти годы она привыкла ориентироваться лишь на свой вкус и собственные желания. Не последнюю роль, правда, играли и воззрения барона, но они всегда странным образом совпадали с её собственными.
Блондинка вела себя необычно. Баронессу одновременно и нервировало и забавляло её поведение. Женщина беспрестанно поправляла тёмные очки, поддёргивала шляпу, время от времени рылась в маленькой, расшитой чёрным бисером, сумочке.
-Хм, кто бы это могла быть? - себе под нос пробурчала баронесса. - Странное дело, однако... - неопределённо подумала она. Погребение было, как она выражалась, «закрытым праздником». На него попадали лишь обитатели пансионата, в подавляющем большинстве родственников не имевшие. Покойный — господин Мирота — высокородный отпрыск каких-то венгерских вельмож, имевший огромное состояние, был по её сведениям холост и бездетен. Живое воображение баронессы сейчас же выстроило в ряд всех возможных претендентов на наследство.
- Вероятно, какая-нибудь внучатая племянница... Как Вы думаете, барон?
- Конечно, дорогая, - услышала она.
Она подняла руку вверх и поманила пальцем свою компаньонку.
- Эвелин, узнайте, кто эта леди? Я говорю о даме напротив, видите? - тихо произнесла она. Эвелин ответила кивком головы и удалилась. Вернувшись через несколько минут, она сообщила, что это бывшая жена покойного. Ей сорок два года, муж был на тридцать восемь лет старше. Вместе они прожили шесть лет, и после апоплексического удара жена оставила его. Надо сказать, что будучи ещё в добром здравии, господин Мирота чрезмерно досаждал ей приступами ревности и упрёками разного рода. Остаётся лишь добавить, что апоплексический удар, превративший господина Мироту в полную развалину с рассудком ребёнка, был для блондинки просто подарком судьбы. Это случилось семь лет назад. За всё это время она ни разу не давала о себе знать, о смерти господина Мироты узнала из светской хроники.
- Дама, вероятно, надеется получить остатки его состояния. Хм, -довольно промычала баронесса, - напрасные хлопоты, думаю я. Если это не было оговорено в соответствующих документах ещё до его помещения в наш «дом терпимости», то теперь навряд ли, что получится. Что Вы скажете по этому поводу, барон? - спросила баронесса всё также с полуприкрытыми глазами.
- Абсолютно с Вами согласен, - получила ответ.
Нескончаемый траурный ритуал, однако, завершился, и присутствующие вереницей потянулись к воротам кладбища мимо небольшого здания капеллы, где проходила процедура отпевания, и дальше, через парк к пансионату — огромной роскошной вилле. Баронесса называла её «домом терпимости» не только из желания шокировать окружающих своим «фривольным жаргоном», но и потому что, как она считала, здесь им всем предстояло «дотерпеть» до конца, до последнего дня...
2.
Пансионат для привилегированных особ был основан в конце прошлого века ландграфом Фридрихом, и располагался в необыкновенно уютном зелёном местечке. Чтобы попасть в этот пансионат нужно было соблюсти лишь одно основное условие — иметь огромное состояние. Здесь могли находиться те, кто по каким-либо причинам не желал далее проживать вместе с родными, но, в сущности, давно чужими людьми или остался совсем один. Дирекция пансионата гарантировала все мыслимые и немыслимые удобства своим обитателям, а так же полную безопасность. Пункт об обеспечении безопасности был отдельно и подробно оговорён в условиях, так как жизнью одиноких и очень богатых стариков могли интересоваться не только из соображений соблюдения правил хорошего тона.
Трёхэтажный особняк был построен в форме буквы «П», и рассчитан на восемь жильцов с собственной прислугой. Кроме того в пансионате постоянно проживали домоправительница, врач, медсёстры и куча прочего обслуживающего персонала, включая поваров, прачек, консьержа, садовника, которые жили во флигеле, расположенном неподалёку от основного здания. Обитателями же виллы были, как уже известно, не простые, а очень богатые и в прошлом известные люди.
На первом этаже располагалось фойе, от пола до потолка увешанное портретами ландграфов, бывших обитателей пансионата, старинными картинами. В центре фойе, в противоположном от входа углу в долгие зимние вечера топился камин и обычно, в любое время года, бывало довольно людно.
В левом крыле — большой обеденный зал, с прилегающим к нему зимним садом, где обитатели пансионата в основном и встречались друг с другом. Тут же находилась и кухня — сервировочный цех, а под ним — в подвальном помещении собственно кухня. Всё было устроено с удобством и заботой, чтобы запахи пищи и готовки не беспокоили жильцов.
В правом крыле располагалась огромная библиотека, служебные помещения и гостевые апартаменты, но заняты они бывали крайне редко.
Весь второй этаж был занят двух- и трёхкомнатными апартаментами тех самых привилегированных особ, о которых и пойдёт речь далее.
Третий этаж занимала прислуга. Все этажи сообщались между собой широкими мраморными лестницами и зеркальными лифтами.
В подвале, кроме кухни, помещение которой было совершенно изолировано, располагался бассейн, солярий и большой бильярдный зал, помнивший ещё карамболи ландграфа Фридриха, а так же небольшой, но уютный бар с камином. Если к этому добавить, что каждый из апартаментов имел выход на огромную, великолепно украшенную мраморными вазонами и античными бюстами террасу, то читатель получит приблизительное представление о том рае, в котором обитали жильцы пансионата, и который так и назывался - Вилла «Парадиз». У ворот этого рая всегда дежурили два охранника, даже отдалённо не напоминавшие библейских апостолов Петра и Павла.
Шеф-повар пансионата был, несомненно, художником и мастером своего дела, в совершенстве владевшим искусством любой европейской, а так же восточной кухни. Сегодня, по случаю траура, обитателям виллы и приглашённым был предложен довольно скромный выбор — суп из черепахи (несварение желудка было характерным недугом престарелых постояльцев, а черепашье мясо нежностью и вкусом удовлетворяло всем диетическим и гастрономическим требованиям), медальоны из заячьих мозгов, различные блюда из благородных сортов рыб и другие гурманские необыкновенности.
Все обитатели виллы, вдова покойного, доктор Штерн и домоправительница собрались за обеденным столом.
Место рядом с баронессой фон Моозинг осталось свободным.
-Барон, возможно, подойдёт позже, - мимоходом заметила дама, когда официант по имени Ларс в форменном тёмно-бордовом кителе с золотыми пуговицами, белой рубашке с бабочкой и белых же перчатках подошёл к баронессе. Он кивнул и, выполнив свою миссию, с полупоклоном отступил на два шага за спинку её кресла. Нужно заметить, что обслуживающий персонал был великолепно вышколен и приучен так исполнять свою работу, что присутствие его было едва заметно. Могло показаться, что всё, что делается, происходит само собой. Это редкое качество, которое у современной прислуги и не встретишь уже в старой Европе.
За столом царила подобающая случаю тишина, нарушаемая изредка позвякиванием столовых приборов, да пощёлкиванием вставных челюстей некоторых участников трапезы. Тихонько жужжали кондиционеры. Едва журчала вода в фонтане, находившемся в той части зала, которая прилегала к зимнему саду. Вода в фонтан подавалась прямо из минерального источника, и нескончаемой струёй лилась из узкого кувшина, который держала в руках мраморная девушка, обольстительно оголившая часть груди и красивые крепкие ноги. Каждое утро жители пансионата пили минеральную воду у фонтана и прогуливались по зимнему саду. Это было обязательной процедурой, предписанной доктором Штерном всем обитателям виллы.
- Кто же займёт теперь апартаменты покойного господина Мироты, - пронзительным голосом нарушила тишину соседка баронессы госпожа Шульце. Эта тощая длинноносая старуха, с головы до ног увешанная чёрными бриллиантами
От стыда, конечно! Постараюсь в следующих главах как-то выправиться!..