-Ты попал! Уволят тебя! Чтоб не очернял погранвойска! - злобно усмехнулся начальник пресслужбы пограничного округа майор Ливанкин, протягивая мне факсовскую бумагу.
"Капкан!" - понял я, прочитав "Приказ", подписанный начальником издательства "Граница" полковником Калиниченко. А вслух удивился:
-В приказе - две взаимоисключающие задачи. Одна - медицинская: пройти Военно-врачебную комиссию для продления контракта. Вторая - журналистская: написать десять статей о госпитале. При этом сроки поставлены крайне сжатые - 3 дня.
Хм! Эти задачи невозможно выполнить одновременно, уложившись при этом в трое суток.
Ливанкин ухмыльнулся еще ехиднее:
-Читай, подполковник, внизу приписку!
Прочитав, я чуть не матюкнулся. Калиниченко грозно предупреждал меня:
"Тов. Ливанкин! Прошу предупредить тов. Ильина об уголовной ответственности за неисполнение приказа! Под роспись!"
Да уж! Угроза реальная!
Но как выполнить заведомо невыполнимые задания?
Кадровики погранокруга, когда я приду за предписанием в госпиталь, первым делом спросят о цели поездки. И если цель - прохождение ВВК, мне выдадут медицинские документы и проставят цель в Предписании.
Но если цель - командировка по заданию редакции, то разговор будет совсем другим:
-Ты - корреспондент газеты "Граница России"? И где твое служебное задание, с перечнем задач, подписанное редактором газеты? И второе. Покажи Приказ на командировку.
Очень они удивятся, ежли я покажу им странный калиниченковский гибрид, который не предусмотрен никаким Уставом.
Ясно, что Калиниченко приготовил мне капкан. Ведь исполнить что-то из двух его задач я в принципе не смогу!
Посмотрев на ухмыляющегося Ливанкина, я улыбнулся:
-Идет охота на волков, идет охота? Дурак Калиниченко! Знает ведь, что я обязательно выскочу за флажки!
Заметив на столе Ливанкина вырезки из ставропольских газет, я спросил:
-Новый донос готовишь? Опять на меня?
-Почему донос? Отчет о статьях, очерняющих погранвойска. А такие только ты пишешь!
Я резко оборвал его:
-Майор! Почему ты лжешь? В отчет ты вставляешь все мои статьи, даже положительные, в которых даже намека на критику нет! Ну а другие - не очернительство, а реальная картинка с натуры. Вши на заставах, нехватка продуктов, воровство тыловиков - это не очернительство, а констатация фактов. Чего ж на зеркало пенять, коли рожа крива?
Ливанкин только ухмыльнулся:
-Давай, езжай в госпиталь! Не пройдешь ты ВВК! Уволят тебя!
Слова эти я вспомнил на следующий день, по прибытии в Кисловодский военный госпиталь.
Начальник госпиталя полковник Соколов, которому я предоставил факсовскую бумажку, удивленно поднял брови:
-Вы же недавно были, писали о прапорщике Околеловой из хирургического отделения. Ваше командировочное я видел. И служебное задание видел. А сейчас чего? И статьи писать, и ВВК проходить? Где прикажете ставить печать о прибытии в командировку? Или это не командировка? Они что там, в Москве, свихнулись?
Гневную его речь прервал телефонный звонок. Из Москвы.
Взяв трубку, полковник переспросил:
-Полковник Петровкин? Издательство "Граница"? Кто-кто приехал? Ильин? Да, приехал!
Минут пять мой московский начальник что-то внушал Соколову. При этом круглое лицо полковника все вытягивалось и вытягивалось.
Положив трубку, Соколов ошарашенно посмотрел на меня. И набрал какой-то номер:
-Грубый! Зайди!
Вскоре дверь приоткрылась. Неслышной тенью проскользнула какая-то маленькая неприметная фигура в белом халате и встала позади меня.
-Грубый! Это к Вам! - кивнул на меня Соколов.
-Пройдемте! - мягко прошуршала тень. И потянула меня на выход.
Пройдя закоулками госпиталя, тень остановилась перед домиком с пугающей надписью: "Психиатрическое отделение".
-Что это? - удивился я. - В психушку меня не направляли! Я приехал пройти обычную ВВК, для продления контракта!
-Да-да, конечно! Но жить-то Вам где-то надо! Можете и в городе ночевать. Но зачем тратиться? У нас и ночлег, и питание как в санатории! Вы ж не лечиться будете, а просто ночевать. Лечить Вас никто не будет!
Подумав, я согласился. В самом деле, удобно и бесплатно!
Показав мне офицерскую палату, доктор пригласил в кабинет с табличкой "Майор Грубый И. А."
-Ну, понимаете, у всех есть какие-нибудь проблемы со здоровьем. - мягко, как ласковая кошечка, промурлыкал майор Грубый. - Может, у Вас что есть? Бессонница, например. Витаминчики выпишем.
-Да вроде нет жалоб! - удивленно ответил я.
Доктор задумчиво побарабанил пальцами по столу. Искоса посмотрев на меня, изрек:
-А правда, Вы постоянно говорите, что кругом Вас - враги. И черный дом, где иконы в углу перекошены.
Слова эти меня насторожили! Точно, доносы пресслужбы начали работать! Или не доносы?
Грубый посмотрел на меня ласково-нежно:
-Так как? Где черный дом? Где перекошены иконы?
Пришлось объяснять доктору, что слова о врагах - выдумка. Ничего подобного я не говорил.
"Иконы перекошенные", конечно, поминал. Было дело.
Но я не говорил, а пел. Это ж слова из песни Владимира Высоцкого!
Улыбнувшись, я пояснил:
-В общаге я разучивал с дочкой песню. Ну а общажные тетки донос сочинили. Главная цель доноса - выселить нашу семью из общаги, чтобы я не расследовал воровство тыловиков. В доносе так и сказано, что писать советовал начальник тыла округа генерал Федотов.
Слушая меня, Грубый что-то помечал в блокноте.
Сделав загогулину, он мягко спросил:
-А Россия, по Вашему, тоже черный дом?
От удивления я поперхнулся:
"Вона куда он клонит! Карательную психиатрию вспомнил? Врагов народа вспомнил!"
Невольно я оглянулся на дверь:
"Смогу ли сбежать, если винтить начнут?"
В приоткрытую дверь на меня настороженно смотрели два здоровенных бугая в белых халатах. Наверное, смирительная рубашка у них была наготове.
Сжав кулаки, я хрустнул пальцами.
"Нет! Гнев нельзя выказывать! Психушка все же!" - мелькнула мысль.
Резко втянув воздух, я медленно просчитал до трех и выдохнул:
-Доктор! Откуда у Вас текст жалобы? Кому жалоба адресована?
Грубый смутился от такого поворота:
-Жалоба - директору ФСБ. От жильцов общежития.
-Директор ФСБ уполномочил Вас участвовать в расследовании жалобы?
Грубый вздохнул:
-Ладно! Идите в палату! Завтра начинайте проходить свою ВВК.
На выходе из кабинета я ласково посмотрел на толстомордых бугаев и не удержался, продекламировал:
-И примчались санитары,
Зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек,
Прикрутили к спинкам коек!
Хм! Бугаи на всякий случай отшатнулись.
Зайдя в палату, я бодро начал:
-Здравия желаю!
-Тише! Тише! - вскочил с кровати худенький черноволосый усатый парень. - Испугаете замполита!
-Какого замполита? - шепотом удивился я.
И сам увидел этого бедолагу. Лежал он на койке, закрыв глаза. Благостная неземная наркотическая улыбка застыла на его лице. К руке, проткнутой большущей иглой, тянулась пластиковая трубка с канистрой на конце.
-Это подполковник, замполит из Ахтынского погранотряда! - пояснил черноусый. -Вечером он придет в себя и начнет бабочек делать!
-Каких бабочек? - удивился я.
-Да вот они! Очень красивые! - улыбнулся парень, показав на стену позади кровати замполита.
Вся стена была усыпана разноцветными прекрасными махаонами, бражниками и капустницами.
-Это он подарок своей жене готовит! - с уважением доложил черноусый. - С первой женой он развелся, а вторую взял из местных.
Я с удивлением посмотрел на парня. По внешности он был жителем Кабарды. Спросил:
-Он что, мусульманин? Разве дагестанцы выдадут девушку замуж за немусульманина?
Этого парень, которого звали Батыром, не знал. Но очень уважал трудолюбивого замполита с его прекрасными бабочками.
Батыр служил прапорщиком в Нальчикском пограничном отряде. А здесь оказался в связанном виде после вспышки гнева.
Вспышку эту спровоцировал майор военной прокуратуры, к которому Батыр обратился за помощью. Вопрос-то был правильный, о махинациях тыловиков при распределении квартир.
Но следователю надоело слушать прапорщика, и он попытался прогнать настойчивого посетителя. А затем оскорбил его, назвав черножопым.
После такого оскорбления Батыр и бросился на майора.
А когда его скрутили подоспевшие солдаты, укусил следователя за жирный и невкусный палец руки.
После этого санитарный "Уазик" и доставил буйного правдоискателя прямиком в психушку.
Пока Батыр рассказывал свою печальную историю, на меня в упор смотрел какой-то высокий широкоплечий парень, лежащий на соседней койке.
Взгляд этот был неуютен и очень напоминал кадры фильма о маньяках-убийцах.
Стена позади молчаливого маньяка была разрисована странными тарелками с крылышками. Надпись карандашом поясняла: "Взлетно-посадочная полоса для НЛО".
Батыр, заметив мое удивление, пояснил:
-Это летчик из Шпаковки, из авиаполка. Капитан он. Шел вечером по улице. Напали грабители, ударили по голове. Уже месяц не разговаривает. И ничего не помнит.
Батыр хотел что-то еще добавить, но дверь палаты резко хлопнула. На пороге, хмуро глядя на меня, стояла толстая мощная бабища лет пятидесяти. В руках она держала штатив с прикрепленной наверху бутылью и капельницей с иглой.
-Пациент! Ложись! - громыхнула толстуха мрачным басом, злобно косясь на меня. - Капельницу ставим!
-Не понял! Мне ничего не назначали! Я здесь не лечусь, просто ВВК прохожу! - удивленно протянул я.
-Ничаво не знаю! Назначено, вот и ставлю! - прорычала бабища. -Ложись я сказала! Быстро!
-Секунду! Спрошу доктора! - мягко ответил я. И каким-то чудом ускользнул от широко расставленных лап медицины.
Доктор Грубый, на мое счастье, оказался на месте.
Выслушав меня, он сказал убаюкивающе тихим голосом:
-Понимаете, в нашем возрасте накапливается стресс. И каждому надо пройти профилактический курс лечения. Вам тоже выписали, для профилактики. После капельницы Вы почувствуете себя совершенно другим, счастливым человеком!
Да уж! Слова этой ученой совы могли бы охмурить наивного человека. И меня запросто смогли бы. Но!
Я уже видел волшебный результат этой грубовской капельницы на подполковнике из Ахтынского отряда.
Уф-ф! Не захотелось мне так же лежать, с блаженной улыбкой. И пускать наркоманские слюни! А вечером вырезать из картона бабочек!
Поэтому я вежливо спросил:
-Доктор! У вас есть книжечка под названием "Закон о психиатрической помощи"?
Мгновенно сообразив, что следующий мой вопрос будет о добровольности психиатрической помощи, Грубый вздохнул:
-Медсестра ошиблась! Ничего Вам не выписывали!
Однако свирепая толстуха не успокоилась.
Перед отбоем она опять заползла в нашу палату. Тыча в мое наивное лицо стаканом с таблетками, она рыкнула:
-Пей!
Чтобы успокоить злобную каргу, я взял таблетки и сделал вид, что кинул их в рот. И даже запил водой.
-Руки! - рыкнула карга. - Покажи руки!
Пересыпав таблетки обратно в стакан, я жестко спросил:
-Вам же сказано, что лечения мне не назначали! Товарищ Грубый это подтвердил!
Бабища, обернувшись в сторону двери, что-то гыкнула.
Из коридора выплыли, в полной готовности скрутить буйнопомешанных, два рослых бугая.
-Давайте! - скомандовала бабища.
-Стоять! - остановил я начавших атаку бугаев.
Выхватив из кармана большой бронзовый крест, используемый обычно священниками в храмах,
