Альбер помог ему подняться. Ронана слегка покачивало, но когда он был уже у самых дверей, то, обернувшись к купцу, твердым и ясным голосом сказал:
-Я всё придумал.
Альбер улыбнулся и дал знаком понять, что нужно вернуться к этому разговору позже.
22
Всё время, пока заговорщики совещались, Альбер тревожился за Ронана: тот оставался бледным и вообще, кажется, выпал совсем из реальности, ушел куда-то далеко, куда нет доступа тому, кто имеет более материальную жизнь.
-Ронан! – позвал, не выдержав, барон Сантос, когда тот не ответил на его вопрос. Барон вообще отличался поразительной внимательностью и мгновенно улавливал любые перемены в характере своих соратников и в характере своих врагов. Уже было отпущено им целых две шутки, на которые, в былое время, Ронан бы отреагировал, но сейчас – он молчит. А почему он молчит? Непорядок! И на вопросы не отвечает.
Ронан вздрогнул и с изумлением взглянул на барона, словно впервые увидел его. На помощь неожиданно пришел Марк:
-Да оставьте вы нашего романтика! В очередной раз влюбился, и дел всех! Ох уж этот…Ронан!
-К делу! – рыкнул Альбер, мельком взглянув на своего друга, который не стал возражать или спорить.
Совещание закончилось быстро. Скоординировали действия, провели последнюю разметку по действиям, распределили участок деяний и понемногу разошлись.
Альбер дождался этого расхождения с огромным удовольствием. Едва закрылась за бароном Сантосом дверь, он обернулся:
-Ну?!
Ронан тяжело встретил его взгляд и повторил:
-Я всё придумал.
-Поделишься? – Альбер с трудом держал себя в руках.
Ронан взглянул как-то насмешливо, а затем посерьезнел, встал и прошел, разминая ноги, к окну.
-Страшно не то, что я придумал. Страшно то, что я начинаю видеть смысл. Понимаешь?
Он обернулся – порывисто, резко, так как вообще обычно не делал, соблюдая в движениях осторожность. И что-то было в его взоре такое, что напугало Альбера. Прежде ему не доводилось видеть такой разительной перемене в своем друге.
-Я вижу смысл. Я вижу смысл в том, что казалось мне абсурдным. Мой разум кипит и требует действия, которого я прежде не знал. Это утопия! Это гибель! Для тебя и меня это верная смерть, но по нашему следу, по нашей дороге, может быть, пройдут другие и они уже смогут устоять. Я чувствую, что в моем уме рождается сила, которая переживет всех. Если ты хочешь знать, как и что я придумал – я расскажу тебе, но прежде знай, что ты, вступивший на этот путь, уже мертвец!
Слова Ронана гремели. Он сам будто бы воспылал – такое безумство плясало в его взгляде. Альбера передернуло. Такой Ронан пугал его гораздо больше, но он был скептиком, а потому, списав все страшные предупреждения на поэтическую и нежную романтическую душу, купец спросил:
-Так как ты все придумал?
И Ронан словно обмяк. Он виновато улыбнулся и сел, покорный и усталый на стул, с которого еще так недавно поднялся воителем.
-Прежде всего, - заговорил Ронан тихо, - нужен закон, согласно которому будет действовать Управление…мне нравится слово Совет, и я, если ты позволишь, буду называть это управление Советом.
-Да называй ты…- чуть не сорвался нетерпеливый Альбер, но овладел собой и заговорил мягче, - Ронан, называй так, как тебе хочется.
-Подай мне пергамент и чернила.
Альбер выполнил просьбу и придвинулся ближе к Ронану, чтобы видеть яснее, чего он там будет записывать.
Ронан же примерно в центре листа нарисовал прямоугольник…не самый ровный – рука дрожала и он не мог сосредоточиться на твердости линий. В центре прямоугольника он написал: «общий закон».
-Будет общий закон для всей…земли. Ему подчиняться будет и Совет, и Жрец, и люди – все люди от торговца и отребья с Пепельных рядов, до судов. Но, чтобы охватить все сферы, понимаешь, какая штука – торговцу плевать, что там, в суде… закон должен быть общим, но помимо общего закона должны быть системы других законов. Системы, а не отдельные указы!
Под изумленным взором Альбера Ронан вывел от «общего закона» в одну сторону стрелочку, нарисовал новый прямоугольник и написал «системы законов».
–Поясни, - попросил Альбер.
-Легко, - кривая усмешка легла в отблесках свечей на мрачно-торжественное лицо Ронана и он отвел от второго прямоугольника «системы» вверх линию, и рядом с нею написал следующее: Торговый Закон, Морской Закон, Земельный Закон, Судебный Закон…
Подумав немного, дописал:
-Закон Жрецов, Выборный Закон…Альбер, нам придется продумать еще многое, я хочу, чтобы ты понял, что каждый человек, в соответствии со своим занятием будет подчиняться своему закону. То есть, как торговец, будешь подчиняться Торговому Закону, который в свою очередь будет подчиняться Общему Закону. А также – все люди будут подчиняться Общему Закону.
-Сложно, - пожаловался Альбер.
Ронан снова криво усмехнулся:
-А ведь я явно не предусмотрел еще многие Законы! Суть в том, что законы обретут…свои категории. Мне ни к чему знать Морской Закон, если я на море не занят. Но я занят в Торговой Гильдии и должен знать все о торговле, но даже если я не занят ничем, или же, занят всем – надо мной есть Общий закон.
-И что в нем будет?
-Ну…например то, что за преступление каждого – наказание, что каждый должен заниматься своим делом, но без принуждения, и может выбрать любую сторону занятий. Что все обязаны соблюдать свой закон, не посягать на чужую законность, также будет прописаны, например, сроки выборных должностей…
-Сроки? – в ужасе переспросил Альбер, только сейчас, глядя на рисунок Ронана, он вдруг начал подозревать, что будет гораздо сложнее, чем рисовалось то ему.
-А то, - хмыкнул Ронан, - то, за что мы можем избрать и переизбрать или снять кого-то из Совета. Ах да!
Он повел от «Общего Закона» в другую сторону стрелочку и написал «Совет».
-Совет – это те, кто будет избран на основании чего-то, чтобы охранять Закон. То есть, защиту над Торговым Законом будет обеспечивать один – все вопросы по Торговле к нему…В общем же, весь Совет будет обеспечивать соблюдение Общего Закона.
-А…- Альбер глотнул воздуха, застыв на полуслове, - но…
-Но если они будут заниматься чем-то, то будут заниматься полностью, - продолжал жестоко Ронан. – То есть, выбранный не сможет заниматься заработком себе на жизнь, а это значит, что содержать Совет будет народ.
-Но как, во имя Луала и девяти рыцарей его?!
-А как мы содержим дома Луала и девяти рыцарей его? – в тон ответил Ронан. – так и тут! Мы будем платить за их содержание налог. К слову!
Ронан медленно перечел законы:
-Ну вот, - с удовольствием сказал он, - а еще я забыл о Финансовом Законе и думаю, что надо разделить его на…
-Прекрати! – попросил Альбер. – Это не должно быть так сложно! Давай ты составишь подробную схему, но без меня. А потом покажешь мне. Нам всем?
-Альбер, - Ронан отложил в сторону перо и вздохнул, - я буду говорить с тобою честно, как говорил прежде. Есть вещи, которые опаснее своих создателей. Я не знаю точно, что направляет мою руку, но я вижу, что я пишу то, чего не было еще на нашей земле. И это отзовется мне. Я не боюсь за себя. Я боюсь за то, что ты не представляешь, чего желаешь.
-Представляю! – обозлился Альбер. – Я хочу освободить народ от того, что…
-Ты хочешь, - горько кивнул Ронан, - а хочет ли того народ? Поймет ли он, голодный и необразованный вот это?
Для убедительности Ронан ткнул пальцем в пергамент, разложенный перед ним.
-Я начал только свою схему, а ты уже сдался и попросил продумать ее без тебя. А ведь ты не глупец, нет. но даже ты не хочешь продумывать то, что должно работать. А ведь после идеи это нужно воплотить. Нужно найти людей, составить каждый из этих законов, объяснить всей нашей земле, как и что… переделывать на ходу, учиться…Альбер, это работа на годы. Ты же желаешь мгновенного!
Альбер поднялся, направился к дверям – он был смущен, а от того, он был еще более раздосадован. У самых дверей он остановился и взглянул на Ронана, который сидел, обхватив голову руками, и смотрел на лист, гипнотизируя его взглядом. Жалость к этому человеку и собственная неловкость кольнула торговое сердце Альбера, он сказал:
-ты…продумай, нарисуй, как это видишь. Есть еще пара дней. Еще есть. Другой шанс может не представиться быстро, да и Лагот вряд ли забудет о том, что мы легко предали короля. На его месте ему бы убрать нас. И вообще – час поздний, ты бы собирался?
Ронан отнял руки от головы:
-Думаешь, я боюсь ночи? Я приветствую ее. Мне нужно, нет, Альбер, лгу. Мне ничего не нужно. Ты только знай, что ты заразил меня идеей, которой я не должен был знать, а теперь я весь проваливаюсь в нее и мне ничего не нужно!
-И все же, если я…
-Ступай, Альбер, я скоро пойду домой. Мне просто надо немного посидеть, подумать. Завтра я покажу тебе всю схему, а там поступай так, как знаешь.
Альбер вышел из лавки, чувствуя себя опустошенным и воодушевленным одновременно. Он устал уже от тяжелого труда, и хотел, полагал, что после того, как народ избавиться от всякой власти короля, будет жить счастливо, уйти на покой, но…
Картина внезапно открылась с другой стороны, а он не был готов к тому, что все придется перестраивать и менять. Настолько менять!
Будущее казалось туманным. Впервые Альбер чувствовал, что не видит дороги перед собою и не знает, куда и как идти.
23
Пиршественная зала пропиталась напряжением и весельем одновременно, порождая дивное сочетание состояний, когда они, как, например, герцог Лагот, Его Величество Вильгельм и большая часть двора – расслабились совершенно, а другие: Эда, Вандея, Гилот и Кенот – сохраняли напряженное состояние, и чувство тревоги росло в их душах с каждой минутой.
Герцог Лагот, войдя в пиршественную залу, обрадовался обильному и роскошному угощению, месту подле короля, и, придя, очевидно, в чувство полного расположения ко всем и каждому, решил, что если Эду он спутал со своей принцессой и она направлена в его свиту все равно, то неплохо посадить ее за один стол с собою и королем.
Эда, услышав это, оцепенела и побледнела, несмотря на всю духоту зала, от которой у дам появлялся румянец на щеках. Король же, желая угодить и расслабившись, что герцог все-таки приехал, бодро согласился и велел Эде и Гилоту сесть за один стол с собою, принцессой, высшим жрецом – Кенотом и почетным гостем. Тотчас принесли стулья и приборы и Эда, ощущая кожей, как на нее смотрят решительно все, села рядом с герцогом.
Она сидела на самом краешке стула, не привыкшая к подобному вниманию, почти не ела и не пила – кусок не лез ей в горло. Казалось, что взгляды прошивают ее насквозь и она почти физически ощутила, как плодятся ехидные шелесты и слухи в ее сторону. Вдобавок – сцепка с Гилотом не прошла бесследно, Эда досадовала на него, на духоту…
И на чертового Лагота тоже! Он же, разомлев от обильной пищи и вина, пришел в самое благое расположение духа и рассказывал громко, всему залу, уже в четвертый раз о том, как сглупил, спутав Эду со своей будущей женой.
Будущая жена – принцесса Вандея сидела, боясь взглянуть на кого-либо. И она, и Эда чувствовали себя до жути неловко, обе не могли есть и старались сделаться как можно более незаметными. Время же, издеваясь над ними, тянулось медленнее, чем обычно.
«Скорей бы это кончилось!» - с тихой злостью думала Эда, пытаясь казаться меньше и бледнее, чем она есть.
В
|
