Найти яд… мне кажется, что Мэтт прав и еще, мы как будто бы не видим всей картины целиком. Приезжает высокий гость, а мы тратим много времени на поиски яда, который уже давным-давно исчез в проулках и улицах! Это какая-то глупость: внезапно человеку, который вроде бы далек от двора и политики, писать памфлет и нанимать бродячего актера, чтобы вдруг заслужить уважение каких-то бунтовщиков! Это все глупость. Так попасться? Его брат контрабандист, по меньшей мере.
-По меньшей, - подтвердил Гилот. – Я размышлял, Эда. Я знаю, что ты чувствуешь. Я сам чувствую это же. Высокий гость, а у нас убийство в подземельях редким ядом, человека, который не стоил этого яда вовсе. и убийство…кем? Стражником? Стражником, который сам, прежде, чем мы смогли его допросить, покончил с собой!
-Абсурд!
-Нелепица! – Королевский Дознаватель глубоко вздохнул. – Это всё какая-то игра, которая мне не нравится. Я не вижу того, кто ее затеял, и я не вижу цели, которую она преследует.
-А я откровенно боюсь, - призналась, неожиданно для самой себя, Эда. И на удивленный взгляд Гилота добавила, - я боюсь, это не шутка. Что-то…не так. а почему не так, я не знаю.
-Оставим это, - предложил Гилот. – Страх – это слабость. Ты же помнишь, как я учил?
Некоторое время помолчали.
-Я сама не своя, - продолжила Эда. – Я не хотела…того разговора, той фразы. Ты же знаешь, ты мне как отец. Даже больше! Ты учил меня, ты воспитывал меня, ты спас меня!
-Кажется, это тоже слабость, - Гилот печально и устало улыбнулся. – В былые времена не задела бы меня такая фраза, нет. Но, кажется, подступает старость, и я становлюсь сентиментальным.
-Мэтт назвал меня карьеристкой, - пожаловалась дознаватель. – И я устыдилась! Ведь я…ты говорил, что твое место мое. А тут я увидела, как ты смотришь на Мэтта, почувствовала, что он опытнее меня, что…
-Эда! – окрикнул ее Гилот, - Эда, послушай. Опыт – это то, что нарабатывается. В Мэтте есть то, что я не хочу видеть в тебе. Он не тот человек, что предан идее. Я положил жизнь, все свои годы, отказавшись от всяких излишеств и благ, на то, чтобы охранять закон. И тебя я воспитал так. есть корона, а мы ее первые слуги. Кенот, правда, считает, что первые ее слуги – жрецы, но он ошибается. Закон превыше богов.
Эда поежилась, но не стала возражать.
-Божественный суд ждет нас после смерти, - Гилот заметил неловкость, возникшую в ней от последней его фразы, - а людской суд – он на земле. закон выше всего, Эда! Закон суров, закон справедлив. И мы храним его. мы верные его слуги. Королевство, не имеющее закона, обречено на гибель. И тебя я воспитывал так, чтобы ты, придя после меня, помнила это. Мэтт не станет помнить. Он не понимает. Он жаждет власти, а не служения закону. Он думает, что закон – это власть, но закон – это цепи и, прежде всего – для его хранителей.
-Я чувствую себя дурой, - призналась Эда. – Я подвела тебя. С этим Двэйном, с тем, что не нашла Веховую Воду. В том, что сказала…
-Двэйн – пленник дознания. Ты хотя бы расколола его, заставила говорить. Веховую Воду упустили все. и ты ни разу не подвела меня. Если ты и ошиблась – то это только моя вина, ведь это я воспитал тебя, - Гилот коснулся плеча ученицы. Он, не умеющий выразить чувств, ограничивался всегда неловким касанием.
-Я сделаю все, чтобы больше не подвести тебя! – горячо воскликнула Эда.
Гилот улыбнулся. Ему вспомнилась маленькая Эда, которая бродила по подземельям, в часы его работы, привыкая к темноте и лестницам. Болтала со стражниками, которые умилялись маленькому нежному ангелочку, что забрел в такое странное и страшное место. Один из стражников, мир его праху, как-то спросил у нее, пока Гилот собирал бумаги со стола, заканчивая службу свою в этот день точно в срок, чтобы успеть показать Эду – слабую и часто болеющую, придворному лекарю.
Это вынужденное отступление в точном уходе со службы, причиняло ему множество неудобств во внутреннем состоянии, ведь обычно он задерживался, как минимум, на четверть часа…
-Скажи, Эда, - вещал стражник, - а кем ты хочешь быть, когда вырастешь? Наверное, знатной дамой?
-Нет! – девочка топнула ножкой и ответила строго, с интонацией, радостно почерпнутой у Гилота. – Я хочу быть дознавателем!
Стражник добродушно захохотал, а Гилот вдруг тоже не сдержал улыбки.
И вот, сейчас, в этой Эде, что стояла перед ним и обещала сделать все, чтобы больше не подвести его, напомнила ему – Королевскому Дознавателю, ту самую, маленькую Эду…
-Ты улыбаешься, - заметила она. – Почему?
-Мое дело будет в надежных руках, - ответил он и встряхнулся, - мы с тобой задержались уже на десять минут. У тебя есть свои дела, не так ли? Герцог Лагот прибывает уже завтра на рассвете. Еще не все готово. Так, ты будешь в его ближней свите. Напоминаю, что тебе нельзя распространяться о том, что ты увидишь и услышишь от него. также тебе нельзя спорить с ним, вступать в какие-либо дебаты и обсуждения. Навязывать ему свое мнение, сообщать какие-либо сведения…
Эда слушала, склонив голову, но не слышала. Все это было ей известно. Она была уверена, что справится с заданием, а вот с тем, что вокруг…что-то липкое, сгущающееся и незамеченное вовремя, пугающее ее по-настоящему, вот в том, что она выдержит это, уверенности не было. Если не знаешь лика врага, как можно ему противостоять?
19
Наверное, ни одного триумфатора не встречали так, как встретили герцога Лагота! Столица, украшенная и прилизанная, изгнавшая с улиц своих самых подозрительных лиц, или, как высказался Мэтт:
-Тех подозрительных, что были глупы, а потому и замечены, - блистала всем своим великолепием, наводя тоску на казначеев, которые лучше других знали, что в нынешнем обстоятельстве эта расточительность казны была неразумной в высшей степени.
Конечно, Его Величество был уверен в успехе того, что его дом соединится с герцогом Лаготом, а тот подправит дела королевства за счет земель и своих ресурсов. Но всегда все могло пойти не так. Вот всегда! Однако Вильгельм не допускал и этой мысли.
Вандея – прекрасная и тонкая набожная дочь короля, знавшая уже участь свою, робела, но держалась с истинно королевским достоинством: брак так брак! Ей все равно была уготована роль чьей-то партии, так почему не сейчас и не здесь?
Все дни до прибытия герцога Лагота она молилась в храме с Высшим Жрецом Кенотом, а тот твердил:
-Воля твоего супруга должна стать твоей волей. Его слова должны звучать как твои. Вы пойдете вместе по жизни, рука об руку и в час самых великих невзгод ты не оставишь своего супруга.
-Но если он не согласится взять меня? – Вандея краснела и смущалась об одной мысли о герцоге. Она его никогда не видела и не знала: молод ли он? Стар? Красив? Уродлив? В ее окружении мужчинами были лишь Кенот, ее отец и старый слуга, служивший еще покойной ее матери, и все…
-Молись, принцесса, - отвечал Кенот, - и если молитвы твои будут горячи и искренне, то Луал и Девять рыцарей его проведут тебя к алтарю!
И она молилась! Молилась со всей своей юной душой. Шептала и днем, и ночью:
-Великий Луал и Девять рыцарей его, не за себя молю, за отца, и за королевство! Ему мой брак нужен, а я – покоряюсь за народ и за отца. Проведи сердце почтенного гостя, позволь соединить руки наши и спаси тем королевство наше…
Она молилась, готовая принести себя в жертву и надеялась только, что жених окажется все-таки не уродлив, или, будет, хотя бы, добр к ней, ведь она будет и добра и верна – так велит Луал!
Дознавателей было много. Они были мрачны, торжественны и пепельны в серых своих плащах, выделяясь среди белых одеяний жрецов Кенота. Король облачился в красные мантии и сверкал роскошной короной. Его дочь была бледна, ее шатало от порыва ветра, но она не позволяла себе ослабеть. Облаченная в нежно-розовое платье, подчеркивающее невинность ее души, птичью робость – она сама походила на птицу, запертую в клетке.
Среди дознавателей неожиданно выделялась молодая женщина. Кажется, ей тоже было неловко от всех этих взглядов толпы, и платье жгло ее, наверное, не меньше, чем Вандею ее наряд. Женщина поводила плечами, словно бы надеялась стряхнуть с плеч неприятную ткань, пыталась казаться незаметной, но куда спрячешься, когда ты стоишь, облаченная в темно-красное платье среди дознавателей в серых плащах?
Да любому человеку бросалась фигура Эды (а это была она).
И вот…первая из роковых, отведенных минут. Подъезжает благородная колесница, запряженная шестеркой белоснежных лошадей, ревет толпа, привыкшая реветь, музыканты…
Хуже всего было то, что герцог Лагот оказался красив. Мужественные черты, фигура воина и взгляд властителя подчеркивались богатыми одеяниями. Вандею бросило в жар, больший, чем прежде.
Он двинулся – спокойный и насмешливый по ступеням, к замку, и дознаватели принялись перестраиваться. Те, кому нужно было идти в свите, присоединиться к нему тенью или войти открыто, выступили ближе.
Увидев герцога вблизи, Эда, еще пару часов назад смутившаяся от комплимента Мэтта ее виду, вдруг подумала, что на Мэтте свет клином не сошелся…
И мысль эта укрепилась еще сильнее, когда герцог вдруг остановился подле нее, склонил голову в почтении:
-Я счастлив видеть вас, принцесса Вандея. Вы очаровательны.
-А…- Эда, которая сроду не была принцессой Вандеей и какой-либо еще, оторопела и с трудом смогла ответить, забыв напрочь про поклон, - простите, ваша милость, но я не принцесса Вандея.
Этот диалог приметил весь двор. Эту остановку герцога – будто бы все королевство. Эда уже предвидела колючие разговоры и насмешки в свою сторону. Король напрягся. Вандея закраснелась еще сильнее. Кенот, обряженный в белое и золотое по случаю торжества, мрачно и тяжело вздохнул.
Ситуацию спас Гилот, выскользнувший перед Эдой. Склонившись, как должно, Гилот ответил:
-Простите, ваша милость. Принцесса Вандея стоит подле короля. Эта девушка не имеет знатной крови. Она – дознаватель из свиты, что будет вам предложена.
Герцог расхохотался:
-Я – идиот! – сообщил он громко, поднимаясь к напряженному королю. – Я идиот, ваше величество. Решил, что принцессу вы окружили стражей… нет бы подумать, что никакого портретного сходства нет с прекрасной вашей дочерью. Во-первых, ваша дочь – блондинка…
-Добро пожаловать, мой друг, - Вильгельм выдавил улыбку, делая вид, что ему также весело с этой ошибки герцога. – Моя дочь, принцесса Вандея.
Принцесса Вандея, дрожащая и юная, поклонилась герцогу, стараясь не смотреть на него, боялась, бедная, что он прочтет в взоре восторг от своей персоны и сочтет ее легкомысленной.
-О! – Герцог восхитился. – Прекрасная принцесса, не думайте обо мне дурно. Умоляю вас, я не хотел бы начинать с этого наш с вами долгий путь…
Сердце Вандеи бешено застучало. Она дрогнула от одной мысли – неужели герцог уже не сомневается? Ох, значит, не разочарован?
Внезапно стало легче. И то, что ее перепутали с какой-то там дознавательницей показалось принцессе страшно веселым происшествием!
Герцога торжественно повели в замок. Дознаватели тоже стали подтягиваться. Эда не знала, куда смотреть и к кому обратиться. Герцог…этот герцог сбил ее с толку! И надо было надеть ей это проклятое платье? Оно слишком красиво для той, что живет подземельями и служит закону. Луал, и девять рыцарей его! Люди могут решить, что она пытается набиться
