(«Лесорубы» исп. Э. Хиль - https://www.youtube.com/watch?v=zpY3vCYhIYk)
Проснувшись, не сразу сообразил, где нахожусь. Только по свету уличного фонаря за покрытым дождевыми каплями окном веранды удалось определить в кромешной тьме своё местоположение. Хорошо спится на дождь, и благодаря ему накануне вечером так неожиданно и безболезненно отключился, что ни следа не осталось в памяти о том, как раздевался и забирался в спальный мешок. До подъёма ещё оставалось два часа, спать совершенно не хотелось, и я опять предался воспоминаниям о своём вояже в Карелию.
* * *
Бригадир сопроводил меня до бревенчатого сруба на краю становища, служившего какой-то кладовкой или подсобкой. В самом дальнем её углу под всяческим ненужным хламом обнаружился увесистый геологический ящик из толстой фанеры, доверху забитый стопками печатной продукции в нетронутой упаковке из обёрточной бумаги.
Чего там только ни было! И учебник для студентов ВУЗов по лесозаготовительной деятельности, и ГОСТы-ОСТы, и руководства c детальным описанием технологических процессов, и инструкции, которыми были регламентированы чуть ли не пошаговые действия всех участников технологического процесса. Добила меня брошюра «Научная организация труда в лесозаготовительной деятельности» — вот тебе и примитивный лесоповал, каковым он представлялся на мой взгляд несведущего стороннего наблюдателя.
Узрев привалившее книжное богатство, ощутил несокрушимую уверенность в успехе порученного мне писарского дела. И как же я соскучился по чтению за долгое время беспамятного госпитального досуга! Прямо с какой-то жадностью распаковывал, читал заглавия на титульных листах, всё трогал-перекладывал дрожащими руками книги и брошюры и с наслаждением вдыхал исходивший от них запах типографской краски.
Бригадир наблюдал за мной с открытым от изумления ртом и не удержался от вопроса:
- А ты, часом, не божевильный? (А ты, случайно, не сумасшедший?).
- Есть малость. Но на людей первым не бросаюсь, – успокоил я его. И, воспользовавшись высказанным подозрением на мой счёт, оговорил своё проживание в подсобке.
Бригадир с большим облегчением дал своё добро на это. Строгим голосом напомнил о недельном сроке предоставления отчётности, моём заработке и дальнейшем пребывании в бригаде в зависимости от результата, вручил мне папку с несколькими рукописными листами внутрибригадной документации в ней и огласил распорядок дня – работа с шести утра и до десяти вечера с перерывами на трёхкратный приём пищи. Напоследок показал расположение и объяснил предназначение объектов на деляне и отправился в сторону лесосеки. По пути он время от времени настороженно оглядывался и чуть не навернулся, споткнувшись о корягу.
Я же, оторвавшись от книжной сокровищницы, приступил к наведению порядка в пункте временной дислокации. Парой пустяков было сделать это в помещении размером три на четыре метра - вынес абсолютно всё из подсобки, сразу рассортировав на три кучи: нужное, возможно нужное и просто хлам. Правда, делать это пришлось в несколько подходов, давая себе, хилому и немощному, возможность отдышаться.
Среди нужного имущества оказалось множество разнообразных пил. Тут тебе и лучковые, и двуручные, продольные и поперечные механические пилы, и древние неподъёмные мотопилы с маркировкой иностранных фирм-изготовителей, и отечественные «Урал»» и «Дружба», и современные лёгкие и удобные шведские «Partner». «Сколько веры и леса повалено»! – по всем этим изделиям можно было составить летопись переработки леса Карелии на экспортную древесину.
Очень кстати обнаружился самодельный деревянный ящик с плотницким инструментом. А древняя керосиновая лампа «Летучая мышь» с десятилитровой канистрой, доверху заполненной керосином, навеяла ностальгические воспоминания о вечерах раннего детства, прошедших при свете подобных ламп.
Что нам стоит, дом построить?
Нарисуем, будем жить,
И уж, точно, непременно,
В нём не будем мы тужить. – На фанерке от посылочного ящика обгорелой веткой из костра и силой своей разгулявшейся фантазии изобразил желаемое богатое внутреннее убранство жилища – стол, стул, кровать, навесные полки, стеллаж и некое подобие шкафа для личного имущества. Для камина, кресла-качалки и медвежьей шкуры перед ним места и фантазии не хватило, хоть имелись лист толстого металла на полу рядом со входной дверью и отверстие в потолке над ним от дымовой трубы на крыше. Решил на случай холодов ограничиться обнаруженной за домиком печкой, сваренной из бочки-двухсотки.
Чего-чего, а строительного материала для воплощения мечтаний в действительность было предостаточно. Большим подспорьем в этом оказалась небольшая пилорама, приводимая в действие дизель-генератором, и при ней несколько штабелей досок различной толщины, в том числе обрезных и даже струганных. До вечера сновал между пилорамой и домиком, пилил, колол, тесал, строгал и заколачивал гвозди, помимо усталости испытывая знакомое с детства изумление-ликование по поводу того, как в результате моих усилий начерченные углём линии на фанерке обращаются в объекты материального мира.
Напоследок распахнул настежь дверь и окно, веником из сосновых веток подмёл пол и обмахнул потолок-стены помещения, обшитые струганной вагонкой. С большим удовольствием вдохнул ароматы цветущего весеннего леса, заполнившие помещение, и крепко призадумался над неожиданным открытием: «А ведь здесь можно жить круглогодично и сколь угодно долго».
Соорудил с тыльной стороны избушки навес, благо, нашёлся рулон рубероида для крыши над ним, изготовил достаточное количество полок под ним и разместил на них условно нужное имущество. Оставшееся, годное к дальнейшему использованию, распределил по полкам стеллажа в избушке.
По завершении трудов праведных прилёг я на свежеизготовленный топчан и с чувством глубокого удовлетворения окинул взглядом превратившуюся в жилое помещение былую подсобку. «Сделать ставку не на то, что есть, а на то, что должно быть, и при этом выиграть – вот единственное, чего следует добиваться», - перефразируя слова Лиона Фейхтвангера из романа «Лже-Нерон» по поводу власти над людьми, записал я в своём юношеском дневнике когда-то.
Власть никогда и ни в каком виде меня не интересовала, но созидание того, чего раньше не было, всегда было самым «вкусным» в жизни. Хоть частенько из-за этого слышал я в свой адрес обвинения в анархизме и желании мастерить велосипед собственной конструкции, начиная с разведки полезных ископаемых, добычи руды и выплавки металла для его изготовления.
* * *
Прервал моё путешествие в пространстве и времени звук механического будильника на наручных часах. С большим удовольствием и удвоенной энергией сделал я привычный комплекс утренней зарядки, побрился и ополоснулся по пояс водой из ведра на улице, хотя c тем же успехом можно было просто постоять под затяжным проливным дождём. Обернул превратившиеся в полешки рыбины плотной обёрточной бумагой, в которую баба Маня упаковывала выращенную на продажу продукцию со своего огорода, загрузил рюкзак гостинцами и отправился в путь.
Пока шёл нахоженной тропой через лесопосадку к железнодорожной станции, полной грудью вдыхал усилившиеся под дождём запахи предзимнего леса и всё никак не мог оторваться от Карелии в воспоминаниях.
Вокруг да около чего-то важного крутились они. Это что-то имело прямое отношение к дням сегодняшним и пока не поддавалось определению. Только и оставалось, что в поисках не пойми чего скрупулёзно перебирать дела минувших дней, как тому Иванушке-дурачку из сказки - связывать узелками великое множество порванных нитей, чтобы восстановить волшебный ковёр.
Пристроившись на излюбленном месте у окна по ходу движения электрички, привалился плечом к стене вагона, наблюдал сонных и молчаливых пассажиров, всё больше заполнявших вагон после каждой остановки, и предавался этому полезному, сокращающему время в пути и ставшему уже привычным занятию.
Память, как скользящий по местности луч прожектора в ночи, из общей череды прежде других выхватывает наиболее значительные и выделяющиеся на общем фоне события. Но при этом иногда всплывают такие картинки, что невольно начинаешь сомневаться в самом себе: «То, что было не со мной, помню».
Вполне объяснимы даже с материалистической точки зрения мои воспоминания о бестелесном путешествии «в гости к Белому дедушке» после клинической смерти в пятилетнем возрасте – причиной видений могло послужить сильнейшее галлюциногенное воздействие дурмана, семенами которого я тогда отравился. Правда, никакими галлюцинациями не объяснить открывшиеся после этого способности предрекать грядущие события, читать мысли людей, влиять на них на расстоянии, видеть внутреннее строение организмов и особенно ярко, окрашенными в угрожающий чёрный цвет - подверженные болезни органы.
Ладно бы, на втором месяце младенчества видел и запомнил светящийся шар керосиновой лампы над люлькой и облизавшую меня корову в вагоне-теплушке – причиной тому послужил громкий и шумный переполох из-за расстрела комендантом воинского эшелона пойманного на воровстве интенданта, когда авиационный полк перебазировался на Дальний Восток.
Но как объяснить подробное, в мельчайших деталях, видение изнутри собственного рождения, осознание происходящего, ещё и сопровождаемого некими сторонними пояснениями-комментариями? «Клетка души в темнице тела». – Как и чем можно было услышать, воспринять и осознать рождающемуся на свет существу эти надолго определявшие его слова?! Пожалуй, именно тогда впервые ощутил отстранённость от собственного тела – необычайно слабого и беззащитного, как у моллюска без панциря, инстинктивно сжимающегося в ответ на происходящие тревожные события. Как было не встревожиться, если привычная и очень комфортная водная среда вдруг начала стремительно убывать, а вместе с этим изменились ощущения, изменились доносившиеся сквозь водную оболочку знакомые звуки и дополнились многими другими незнакомыми, стало намного холоднее…
Электричка, набирая ход после очередной остановки, резко затормозила, качнув всех пассажиров, выдала несколько свистков и продолжила движение. Словно в знак солидарности с моими предродовыми фантазиями, проснулся и недовольно захныкал трёхлетний мальчонка на руках у мамы на соседней скамье. Покачивая сына, она стала тихонько ему что-то напевать, после чего он моментально заснул, благо косые струи дождя на стёклах окон вагона дополнительно навевали сон.
Интересная особенность человеческой памяти – даже когда не можешь вспомнить ни событий всей предыдущей жизни, ни своего имени, почему-то ярчайшими цветными кинофильмами всплывают из подсознания прочитанные книги и чуть ли не вживую слышатся песни и музыка, знакомые с каких-то неясных лет.
